– Да, я намерена переночевать здесь. Так что оставь ключи.

– Но это моя квартира! – недоверчиво вякнул он.

– И что? Вали отсюда! Это самое малое, что ты можешь сделать для меня после того, как продал бандитам. Хочешь послушать, как там весело было?

Его глаза забегали. Все же стыдно стало паршивцу.

– Ладно, я попробую найти деньги, хорошо?

– Ладно не ладно, меня это не волнует. Только найди.

Я сгребла со стойки его ключи и бумажник. В нем оказалось две двадцатки.

– Можешь учесть эти сорок баксов при расчете. Ну, и пиццу – если ты совсем полное говно.

Джейкоб направился к выходу.

– Как тебе удалось сбежать? – спросил он.

– Твоими молитвами. Забирай свои шмотки и исчезни отсюда.

Он прошел в спальню и собрал вещи. Затем вернулся, взял свой бумажник и сунул его в карман.

– Еще запасной ключ, – сказала я.

– У тебя уже есть ключ.

– Запасной ключ! – щелкнула я пальцами. А как тут заснешь, когда эта гадина может в любой момент ввалиться в квартиру?

Джейкоб пристально посмотрел на меня, а затем дернул ящик стола. Ключ громко лязгнул о поверхность стойки.

– А теперь до свидания. Если до полудня я не увижу денег, то сразу же иду в полицию.

Он закинул сумку на плечо и пошел к входной двери. Та хлопнула. Это напомнило мне удар молотком по последнему гвоздю в гробовую крышку.

– И только не продавай свою новую девушку! – крикнула я вдогонку. – Теперь ты прекрасно знаешь, чем это кончается.

Оказавшись с Джейкобом лицом к лицу, мне пришлось собрать в кулак всю свою силу, чтобы не показать свой страх. Я не сказала ему, какую боль причинило мне его предательство. Я не стала рассказывать обо все тех гнусных, отвратительных вещах, что делали со мной за время моего пленения. Мне пришлось беспрестанно бороться, чтобы обрести свободу.

Но как только Джейкоб вышел, я перестала сдерживаться.

Вернувшись в родной город, я поняла, что идти-то, по сути, мне некуда и не к кому. Стейси, моя подружка, успела съехать со своей старой квартиры, а МакКензи вернулся в Калифорнию. Номеров их телефонов наизусть я не помнила. Что случилось с моим собственным телефоном, я не имела ни малейшего понятия.

Так что оставалось рассчитывать лишь на Джейкоба.

Надо было где-то переночевать, поэтому я и выгнала его вон. Я, конечно, могла бы отправиться сперва в полицию и сдать Джейкоба. И мне бы предоставили бесплатный номер в каком-нибудь мотеле или приюте и немного денег на еду. Но это мало могло помочь. А вот со ста тысячами долларов можно начать новую жизнь. Снять квартиру, найти новую работу. Поэтому когда я потребовала от него эти деньги, то не считала это чем-то зазорным.

В конце концов, это были мои деньги.

Именно я оплатила сполна весь его долг. Меня продали сумасшедшему маньяку, и мне пришлось отработать каждый цент. Мое тело было отдано самому дьяволу. Так что пусть теперь Джейкоб побегает в поисках ста тысяч. И плевать, как ему удастся их разыскать.

Это мои деньги…

Я чувствовала себя совсем одинокой, хотя и вернулась домой. Там, в тосканском поместье, у меня наконец-то возникло ощущение безопасности. Я чувствовала себя там как дома. Каждый вечер я засыпала с мыслью, что у меня есть место для жизни и мне там хорошо. Кроу относился ко мне как к человеку, а не как к вещи. Это был человек ослепительного благородства. Подобных ему людей я еще не встречала. Он мог сделать со мной все, что угодно, без всяких последствий для себя, но всегда вел себя, как джентльмен. Он вернул меня к полноценному облику, и я снова имела право голоса и право на выбор.

Но теперь все кончено.

Нью-Йорк уже не казался мне прежним. Наоборот, он стал еще более чуждым… Здесь не пахло свежевыпеченным хлебом и виноградными листьями. Только дым, пыль, смог… Вместо великолепных холмов я видела лишь рекламные щиты и афиши с изображенными на них полуголыми людьми. По улицам текли людские потоки, и каждый из прохожих думал, что так и надо.

О какая мерзость!

Спать на кровати Джейкоба мне не хотелось, и я легла на диване, накрывшись тонким одеялом. И хотя мы прожили в этой квартире целый год, я чувствовала себя словно на новом месте. Не осталось ни одежды, ни моих вещей, Джейкоб, должно быть, все продал на барахолке. Исчезло все, что могло напомнить обо мне, – все фотографии, альбомы и прочее.

Едва закрыв глаза, я увидела перед собой лицо Кроу. Я не говорила ему о том, что произошло, что мне удалось сбежать. Тем более что в ноге у меня все еще оставался вживленный им чип, и Кроу сам без особого труда мог определить мое местонахождение. Но он не стал преследовать меня, и я рассудила, что мне подарили свободу. Долг погашен…

Свобода…

За все его фокусы со мной я должна была его ненавидеть, но никакой ненависти к нему не испытывала. Думая о нем, я ощущала лишь уважение и влечение. Пришлось признаться самой себе, что за проведенное в его доме время я умудрилась по-настоящему влюбиться в этого человека.

Трудно вообразить себе большую глупость!

Он оттолкнул меня, холодно и бесстрастно. Я заперла свое сердце на замок, а ключ бросила в воду. Вероятно, со мной случилось то, что называют стокгольмским синдромом… Кроу дал мне кров и чувство безопасности. Он заботился обо мне. Он вернул мне уважение к себе. Одинокая и напуганная, я спряталась за его спину. Но совсем забыла о том, что он похитил меня, что я его собственность. Я забыла, что он заставил меня спать с ним в обмен на свободу. И забыла именно потому, что он подарил мне любовь.

Какая же я дура…

Мне хотелось плакать без остановки, потому что от этого становилось легче, но я понимала, что процесс затягивается. И так уже целый час рыдаю. Поэтому я успокоилась и стала думать о деле. За последний год мне пришлось повидать много всякого дерьма, но это не означало, что жизнь закончена. Надо начать с поиска работы и жилья – и оно пойдет!

Я могла сделать это.

Получив от Джейкоба деньги, я отправилась в полицию и подала заявление об исключении меня из списка пропавших без вести, чтобы они не занимались пустой работой, – ведь я вернулась.

Копы подробно опросили меня, чтобы попытаться напасть на след исполнителей похищения. Торговля людьми и секс-рабство представляли серьезную проблему в обществе. От полиции требовали решительных действий. Так что я рассказала им все, что помнила. Умолчала я лишь о роли Джейкоба…

Я не видела большого смысла, чтобы сдавать его властям. Ведь меня он продал из-за своих карточных долгов, и я сомневалась, что он снова решится на подобное. Дело было сделано, а деньги были нужны мне гораздо больше, чем удовольствие видеть его на скамье подсудимых. Тем более что отныне я могла в любой момент требовать от него помощи, пригрозив в случае чего полицией. Теперь он до конца жизни будет тише воды ниже травы и каждый раз, увидев меня, трястись нервной дрожью.

Достаточно с него и этого!

Еще в Италии, пока я жила в поместье Кроу, туда по мою душу наведывалась полиция. Сначала мне казалось, что их навел Кейн, но ему в этом не было никакой выгоды. Кто бы ни пытался найти меня, я должна была знать. Может, кто-то из друзей? Тогда у меня будут хоть чьи-то координаты…

– А кто подавал заявление о пропаже?

Детектив порылся в своих записях:

– Ваш бойфренд Джейкоб. Он позвонил нам с Карибских островов и сказал, что вас похитили. Но прошло слишком много времени, и у нас не было никаких зацепок. Однако одному из ваших друзей удалось выяснить, что к этому делу могла быть причастна преступная группировка, переправляющая похищенных людей в Италию.

Один из моих друзей?..

– Он настоял на возобновлении расследования, но нам не удалось разыскать ваши следы. Он очень хотел снова вас видеть, и, когда я сообщил ему, что вы живы и здоровы, он явно обрадовался. А ведь буквально таял как свечка.

Он… Парень. Да кто же?

– Как его зовут?