Когда я утром пришел, чтобы полечить, она лежала на полу там же, где я оставил, и учила своему языку тытхобэя. Я с легкостью читал ее мысли, но она посчитала нужным сказать:

— Дайте мне гарантию, что я вернусь домой, и я не буду сбегать. — А тытхобэй перевел на эклерский. Похоже, она, вместо сна, всю ночь занималась с ним.

— Молчать! Или я тебе отрежу язык, а пришью его только через сутки!

Иномирянка умолкла, окоченев от страха. Если бы кто-то из подчиненных или из воинов поставил мне условие, вмиг лишился бы языка. Или жизни.

Она молчала, пока я залечивал раны. Зато днем в коридоре, по дороге в королевские покои, где фрейлины должны были проверить, нужно ли ушивать платья, иномирянка ускользнула от стража, который ее сопровождал.

С того времени ее сопровождали лишь на поводке. Пришлось. Но и тогда она полезла в окно…

Теперь она прячется с вором. Пускай прячется. Она мне больше не нужна.

— Ваше Величество, поверьте, в итоге воспитание принесло плоды, — усмехнулся я, но Натерсия все равно сидела с каменным, полным достоинства лицом.

— Я хочу ее забрать. Во дворце она быстрее освоится и…

— И окончательно сбежит!

— Зря ты запугивал ее! — Повысила она голос. Но он у нее не становился писклявым, как у других женщин. Он у нее набирал силу, твердел, опускался на несколько тонов и прижимал властью собеседника. Но не меня. — Нужно с ней по-хорошему!

Я накрыл комнату мощным пологом тишины.

— Не строй из себя святую! Предложила найти копию ты, а потом втихаря ее выбросить оромхиям.

— Вроде они убивают безболезненно, — произнесла она задумчиво и усмехнулась: — Отчего ты злой?

Натерсия поднялась и, не сводя с меня глаз, принялась разматывать шнуровку на платье.

— Неужели кто-то иной, кроме меня, может тебя так разозлить? Я чувствую, как вокруг тебя воздух искрится.

Платье упало к ногам. Она грациозно переступила через него. Полупрозрачная сорочка почти ничего не скрывала.

Видела ли нас Рюи? Мой полог тишины — мощный незримый купол, через который ни пройти, ни подслушать.

«…это ведь хорошо, что я спятившая. Будь у меня здравый рассудок, я бы не имела даже тех крох счастья, что имею сейчас. Жаль, мое счастье однобоко».

Я встал с дивана и прошел мимо Натерсии к столику, где налил вина из графина и осушил кубок. Жестокое расточительство. За десять лет в Эклере не выросло ни ветки винограда. Да мы никогда его не выращивали. Эклер никогда ничего не изготавливал, кроме денег. Бутылки с вином остались только у королевы.

Алкоголь меня не возьмет. Всего лишь привычка. Мне нужно играть себя прежнего.

— Если ты, как я понимаю, вернулся вчера вечером, то почему не показывался? Где ты был?

— В лаборатории! — Я со стуком опустил кубок на стол и обернулся. Прекрасные, выразительные глаза Натерсии сузились. — Ревнуешь, милая?

— Нет, — пожала она плечами и лениво улыбнулась. — В Эклере нет женщины лучше меня. — Распуская на ходу сложную прическу, Натерсия поплыла соблазнительным шагом ко мне. — Наверное, ты вправду пропадал в лаборатории... Снова. Разве я тебе не говорила, пора прекратить создавать странных животных? Или ты собираешься не просто защищать город, когда исчезнет купол, а напасть на драконов? А заодно и на мой дворец?

Она кинула шпильки на стол к графину с вином. Белокурые локоны волнами спустились по телу, огибая полные груди. Я оперся рукой о стол, нагло рассматривая тело, которое, впрочем, видел изредка. У Натерсии мало когда появлялось распутное настроение. Но когда появлялось, я жалел, что однажды, став, демиургом, лишусь сладких утех.

— А как ты будешь защищать город? Даже после ритуала у нас двоих нехватит сил отбить атаку драконов. Как ты готовишься к тому дню, когда упадет купол? — спросил я, кладя руку ей на талию. Теплая, упругая кожа под тонкой тканью… Какой ощущалась бы Рюи? Чем отличается кожа эльфийки от кожи магички?

Рюи выглядела слишком расстроенной. Когда она вернется? Вряд ли сегодня или завтра.

— Я не обязана перед тобой отчитываться, — прошипела Натерсия, разжигая во мне злость. — А ты обязан.

— Возможно, у тебя вообще нет вариантов. — Я притянул ее за талию и навис над сердитым лицом, — Но ты не хочешь признать, что я прав. Я с первого дня на полуострове начал думать о том, что купол вечно не будет стоять и однажды обрушится. Я начал создавать защиту.

— Я подарю тебе медаль, — процедила Натерсия сквозь зубы, и стукнула сложенным веером меня по плечу. Рука должна бы повиснуть безвольной плетью — я притворился и отпустил Натерсию. Будь я простым архимагом, веер повлиял бы на меня.

Проклятое летающее опахало. Оно миг назад лежало на подлокотнике!

— У тебя осталось времени немного, даже с учетом того, что я убрал артефакты от источника.

Натерсия развернула веер, являя родовой герб, изображающий корабль в море, но застыла, не обмахнувшись.

— Ты сделал что?

— Убрал артефакты. Они в любом случае не успеют зарядиться до того, как источник погаснет.

Натерсия с тихим щелчком сложила веер одним движением и направила его мне к подбородку. Я слегка отклонился.

— Твое призвание держать все артефакты в боевой готовности! Как ты довел их до такого состояния?

Отчего она взбеленилась?

— Успокойся. Не заряжены только три артефакта.

— Какие?

— Неважно. Они в защите города не помогут.

— Какие артефакты, я спрашиваю!

— Фамаркап, Тезасурман и Кринтара.

Натерсия шумно выдохнула, опуская веер. Она дрожала от злости. Рассчитывала взять без спросу какой-то из артефактов? Фамаркап и Тезасурман вряд ли ей понадобятся: первый помогает создавать магические светильники, а второй — переносит увиденное изображение на бумагу. Я им пользовался, когда мастерил красочную картотеку со своими воинами. А Кринтара… Я не ошибся, и Натерсия хочет прибрать ее к рукам?

— Ладно, — молвила она с напускным равнодушием. — Давай быстрее проведем ритуал. Раз источнику недолго осталось, нужно торопиться. Возможно, мы ускорим обучение иномирянки. И, без сомнений, я забираю ее во дворец.

— Это бессмысленно. Ты сама видела, как неуклюжая иномирянка после дня тренировок так и не научилась ходить с ровной осанкой и не спотыкаться в юбках. Я давно предлагал, чтобы ты сообщила придворным, мол, тебе стало дурно. Пусть она вместо тебя сутки полежит в постели.

— Чтобы по Эклеру разошлись слухи, что королеве нездоровиться? Еще и когда поднялось столько восстаний! Ненавистники будут злорадствовать, а другие эклерцы… подумают, меня свалила серьезная хворь. Я никогда не болела.

— Не волнуйся. Несмотря на указ про сбережение магии, тебя по-прежнему любят. Не все, конечно. Но что хуже? Волнения в обществе, или то, что ты не поможешь мне отбить атаку драконов, когда упадет купол? Что, если иномирянка пять декад будет учиться? А я не уверен, продержится ли купол несколько дней.

— О боги… — Она с силой зажмурилась и прикрыла рукой глаза. Я плеснул в кубок вина и протянул ей.

Натерсия глотнула лишь немного — казалось, у нее пропали силы держать кубок. Она небрежно поставила его рядом с графином.

— Проведи меня к ней.

Не дождавшись ответа, королева накинула длинный плащ и запахнула его так, что стало незаметно, есть под ним платье или нет.

Я открыл портал к тюремным камерам, но Натерсия не сразу шагнула в искрящийся овал. Голубые блики плясали на бледной коже.

— Я долго думала о горном воре. До сих пор не понимаю, почему он постоянно возвращается в твой замок — самое опасное и защищенное место в Эклере, — когда проще ограбить мой дворец! — Губы дернулись в лукавой улыбке. — Вовсе не вор этот молодой человек. Он шпион.

Зачем Туман постоянно возвращается в мой замок? Ищет драконье тело — только оно хорошо спрятано. А иномирянку похитил, чтобы насолить мне.

— Его необходимо поймать, — изрекла королева. — И мирно с ним побеседовать. Через него мы могли бы поговорить с другими народами Фрелората. Раз его к нам постоянно посылают, есть надежда на то, что поблизости живут разумные существа, в отличие от оромхий и драконов.