Алис уставилась вверх, ощущая, как небо притягивает ее, поднимает над землей. Она повернулась, чтобы посмотреть в другую сторону, захватить ту часть небосвода, которая ускользала от взора, даже если сильно запрокинуть голову. Как хорошо быть свободной. Все в деревне спят, а она, Алис, даже не пыталась заснуть. Если проводить так каждую ночь, думала она, страх наверняка уйдет.

Но в тесном заднем дворике Алис по-прежнему словно в ловушке. Сзади высится их дом, с обеих сторон подступают хлев и курятник. А впереди, в темноте, знала она, стоят дома соседей. Чего ей на самом деле хотелось, так это оказаться на пустом поле, чтобы со всех сторон, куда ни погляди, простиралось море высокой травы. И Алис знала, где есть такое поле. Нужно просто выйти на дорогу, ведущую из деревни, и там оно и будет, огромное и широченное, ограниченное только лесом, который еще больше поля.

Ноги сами несли ее сквозь темноту. Алис раскинула руки, и струи ночного воздуха омывали ее со всех сторон. Она была одна, но не одинока.

И вот оно, поле. Она вступила на него. Длинная трава цеплялась за подол, колола и щекотала ноги даже сквозь чулки. Зато вокруг больше не было ничьих жилищ. Добравшись до середины поля, Алис снова посмотрела вверх. Теперь небо превратилось в бескрайнюю перевернутую чашу. Звезды сыпались оттуда прямо на Алис, словно зернышки света. Она раскрыла глаза как можно шире, чтобы поймать каждый огонек.

И тут она почувствовала – еще до того, как смогла их увидеть, – появление женщин.

Не то чтобы от них исходили какие-то звуки. Наоборот, именно отсутствие малейшего звука привлекло внимание Алис, ощущение присутствия бестелесных сущностей. Но у них были тела, она их видела. Этих женщин. Они состояли из земли и листьев и плыли сквозь траву. Они смотрели на Алис огромными серыми глазами, сверкающими даже в темноте, будто внутри у них горел огонь.

Но Алис по-прежнему не испытывала страха. Только любопытство. Ни разу прежде она не видела таких женщин. Они были не из поселян – во всяком случае, не жили ни в одной из известных Алис деревень. Но и кочевницами не выглядели. У кочующих торговцев чудной вид, но эти женщины были еще чуднее. Пожалуй, решила Алис, они скорее похожи на деревья, чем на женщин.

А они уже приблизились к ней, встали совсем рядом, по обе стороны от Алис, и каждая положила руку из земли и глины ей на плечо. Женщины были такие тонкие, хоть ростом и повыше Алис, что она поняла: никакие они не женщины. Они еще девочки. Старше Алис, но ненамного. И уж точно не ровесницы ее мамы.

– Как тебя зовут? – Вопрос задала только одна из девочек, а похоже было, будто обе произнесли эти слова.

Алис ощутила, как в нее через плечи проникает некая сила, трепещущая нить, связывающая руки девочек.

– Алис, – сказала одна.

– Алис, иди спать, – проговорила другая.

Перед глазами Алис что-то мелькнуло, будто задернули занавеску. Ну уж нет, подумала Алис, ей нужно совсем другое. Она заставила занавеску снова подняться, открыв глаза еще шире.

– Я не хочу спать, – заявила она.

– В ней нет страха, Бенедикта. – Одна из женщин-девочек втянула ноздрями воздух вокруг Алис. Точно так же ее обнюхивала собака Гэнор.

– Да, никакого страха, Анжелика.

Бенедикта. Анжелика. Алис ни разу в жизни не слышала таких имен. Красивые, подумала она. И была какая-то особенная красота в этих женщинах-деревьях с совиными глазами, в их длинных темных волосах, переплетенных с ветвями и листьями.

А потом женщины-девочки исчезли. Так же внезапно, как появились, они растаяли во тьме поля, растворились в далекой точке в неведомом для Алис направлении.

Алис проснулась в траве; волосы и одежда намокли от росы. Небо над головой было ярко-синим. Ранним утром она нередко дремала. С рассветом как раз вставали мать с отцом, небо чуть светлело, и Алис без труда засыпала, зная, что мир вокруг нее очнулся от сна. Но ни разу ей не случалось спать так долго, и она рывком вскочила, зная, что ее уже ищут.

Она побежала к дороге. Ночью, когда она пришла на поле, путь не показался ей долгим, но сейчас она видела, что дом далеко. Очень далеко. Она запыхалась, ей стало трудно дышать. Алис слышала только стук собственного сердца и свое дыхание, и внезапно до нее дошло, что такого не может быть. В этот час в деревне кипит жизнь, грохочут колеса проезжающих телег, гулко звенит молот кузнеца, кричат женщины, подзывая детей, перекликаются друг с другом мужчины. Но сейчас ничего не слышно. Даже птичий щебет смолк. Над деревней нависла абсолютная тишина, гораздо глубже и полнее той, что окружала Алис во время ее долгих бессонных ночей.

Она остановилась, потому что больше не могла бежать, и тут кое-что услышала: у нее за спиной стучали колеса вроде тех, что бывают у фургонов кочующих торговцев. Алис резко повернулась и увидела крытую повозку, запряженную двумя серыми лошадьми, которыми управлял какой-то человек.

На нем была шляпа с широкими полями, надвинутая по самые брови; длинные рыжие волосы развевались за плечами, как крылья птицы. Повозка направлялась в сторону ее деревни Гвенис[4]Увидев Алис, возница натянул поводья, и лошади остановились.

– Здоро́во, девчушка, – сказал человек в шляпе. – Далековато ты забрела от дома.

– Ага, – откликнулась Алис. – Но теперь уже бегу назад.

– Нет смысла бежать. Забирайся в фургон, я тебя довезу. Только дорогу укажи.

Алис подошла к повозке и посмотрела на седока. Глаза у него были темно-зеленые, как мох, волосы рыжие, а в бороде мелькали седые пряди. Он улыбнулся. Лицо у него было доброе, на такое приятно смотреть.

– Ага, хорошо, – ответила девочка.

Возница протянул ей руку, и она устроилась рядом с ним на сиденье.

– Меня зовут Алис, – сообщила она.

Человек приподнял шляпу:

– А я Паул, красавица Алис.

Тут девочка улыбнулась. Какой славный человек. Приятно, когда тебя называют красавицей. Будто в сказке.

– Мой дом вон там, третий слева, за кузницей, – объяснила Алис. – Мама и папа наверняка ужасно тревожатся за меня, поэтому я хотела бы попасть домой как можно быстрее, если ты не против.

Паул кивнул и подмигнул ей, как будто у них появился общий секрет.

Когда они подъехали ближе, Алис стало не по себе. Она уже не знала, чего боится больше – гнева мамы с папой или этого странного колдовского безмолвия, будто накрывшего всю деревню.

– Странные дела, а? – заметил Паул. – Как-то уж очень тихо.

– Ага, – согласилась Алис. – Это, наверное, потому что вся скотина у нас умерла, вот и все.

Рыжие брови Паула поползли вверх.

– Так-таки и вся?

– Ага, пришли волки и съели всю живность.

Паул присвистнул:

– Вот дела! Неудивительно, что здесь так тихо. – Он покачал головой: – Никогда не слышал ничего подобного. А разве двери в хлевах не были заперты? И в курятниках?

– Были-были, – ответила Алис.

– Тогда как же, по-твоему, волки добрались до скотины?

– Верховный старейшина говорит, что это работа Зверя, – пояснила Алис.

Паул задумчиво посмотрел на нее:

– Никогда не встречал волка, который исполнял бы приказы. А ты?

Алис покачала головой:

– Я вообще ни одного волка в жизни не встречала.

– Ни разу? Тогда я вот что тебе скажу: не бывает такого, чтобы волк взял и открыл дверь хлева. – Тут Паул прищелкнул языком: – Ох, моя Бети меня не похвалит. – Он бросил взгляд на Алис и добавил: – Бети – это моя жена.

– С чего же ей злиться на тебя?

– Раз в Гвенисе пала вся живность, народ тут наверняка приуныл, а унылым людям не до покупок. Я ведь торговец, моя красавица, и мне надо продавать свой товар. Этим я зарабатываю на хлеб. А если я вернусь домой, в Лэйкс[5]с пустыми руками… ну, я уже сказал, моя Бети устроит мне головомойку.

– Вот как, – протянула Алис.