Но не будем забывать, что Андрей Константинопольский – святой. Он, как сказал ему Христос, во веки в жизни нескончаемой, он всегда с теми, кто о нем вспоминает, думает, молит его. Православный народ не расстается со святым Андреем.

День памяти блаженного Андрея – 2 (15)1 октября. Как раз на следующий день после праздника Покрова.

Устюг – город невелик. Хотя и именуется Великим. И можно вообразить, каким почитанием там пользуется свой, местный чудотворец, ставший к тому же святым общецерковным. У редкого православного устюжанина дома не висит икона с изображением святого земляка Прокопия.

Житие Прокопия Устюжского рассказывает, что он прежде был купцом «из западных стран от латинского языка и земли немецкия» и торговал в Новгороде. Это неопределенное свидетельство из жития позволяет выдвинуть сразу несколько версий о национальной принадлежности Прокопия. Происхождение его «от латинского языка» объясняется иногда, как указание на исповедание блаженным изначально латинской веры. Нет, разумеется, он относился к латинской вере, пока не принял православия, – вне всякого сомнения! – но только подчеркивать этого не было ни малейшего смысла: в западных странах в XIII веке никакой другой веры, кроме латинской, еще не существовало. Лютер со своей реформацией появится там почти что через столетия. Значит, скорее всего, речь идет именно о языке. Кстати, еще у Даля «народ» имеет одно из значений – «язык». И тогда резонно предположить, что Прокопий был французского происхождения человек. Потому что французы – это единственный латиноязычный народ, который живет на северном побережье континентальной Европы. Конечно, теоретически в Новгород мог заплыть и итальянец, обогнув всю Европу, и испанец с португальцем. Но все-таки версия с французом более реалистичная. Наконец, упоминание «земли немецкия», откуда якобы явился Прокопий, позволяет предположить, что он мог быть немцем или из варяг. Но указание на немецкие земли, как на родину блаженного, отнюдь не исключает вариант с землей французской. В глубокую старину русские называли всю Западную Европу, включая Францию и Скандинавию, немецкими землями. Но в таком случае, как и с латинской верой, зачем подчеркивать, из какой он земли вышел? Одним словом, происхождение Прокопия – откуда он взялся? какого он был роду-племени? – дело темное.

Познакомившись близко с русскими обычаями и узнав сущность православия, гость из немецких земель решил забросить навсегда свои негоции и, приняв русскую веру, остаться на Руси. Он раздал все свое имущество бедным и, крестившись Прокопием, поселился на первых порах в обители вблизи Новгорода. Но вскоре перебрался в город Устюг на далекую реку Сухону и принялся исполнять там подвиг юродства.

В старинной рукописи, т. н. Иконописном подлиннике, наружность блаженного изображается такою: «Подобием средовек, власы на голове – русы, борода козмина, рубище дико-багряное, с правого плеча спустилось, в руках три кочерги, на ногах сапоги разодраны, колена голы». Средовек означает средних лет был человек, а борода козмина – то есть длинная.

Эти три упомянутые кочерги в руках у Прокопия сделались в Устюге верной приметой, свидетельствующей, насколько обильным будет урожай в их крае. Устюжане скоро заметили: если Прокопий носит их вверх «головами», в тот год бывает урожай богатый, когда же «головы» смотрят вниз, жди недостатка во всем. Но вряд ли Прокопий носил постоянно с собой эти железки, чтобы только виды на урожай предсказывать. Вероятно, кочерги служили ему прежде всего орудиями защиты от собак. У большинства бродяжных юродивых отношения с собаками как-то не складывались.

Целый день Прокопий бродил по городу и терпел от неравнодушных обывателей все полагающиеся юродивому знаки внимания: насмешки, брань, иногда и побои. Но на все глумления Прокопий отвечал забавникам единственно молитвой Распятого: «Господи, прости им, ибо не знают, что делают». Иногда, впрочем, находились доброхоты, которые подавали ему какое-нибудь пропитание. Но Прокопий очень разборчиво относился к подаянию: он принимал милостыню только от сердобольных нищих и от людей, известных в Устюге своим благочестием и богобоязненностью, и никогда ничего не брал от тех, кто обогатился неправедно. Ночи блаженный проводил в молитве на паперти церкви. Если же силы его совершенно оставляли, он, как Андрей Константинопольский, засыпал прямо на земле, где придется. Однако вспомним, что Константинополь – это по нынешнему понятию курорт, где ночь лимоном и лавром пахнет. А Устюг оказался, как недавно выяснилось, вотчиной Деда Мороза. Каково это приходилось там Прокопию в его дико-багряном рубище и с вечно голыми коленями?

В какой-то год зима на Сухоне выдалась, как никогда, жестокая: морозы стояли такие, что птицы замерзали в воздухе и падали на землю замертво. Но Прокопий нисколько не изменил образа жизни: днем он бродил, едва одетый, по городу, ночь молился на паперти. Однажды ночью мороз окончательно рассвирепел. Не выдержал уже Прокопий и пошел искать какого-нибудь пристанища. Но куда бы он ни постучался, все гнали несчастного блаженного. Попался ему случайно бесхозный сарай, в котором, впрочем, было нисколько не теплее, чем на улице. Прокопий заглянул внутрь и увидел там стаю собак – они лежали, сгрудившись в кучу, и таким образом согревались. Ничего не оставалось юродивому, как попробовать согреться вместе с собаками. Но едва Прокопий примкнул к стае, собаки недовольно поднялись и ушли, оставив человека одного в ледяном сарае.

Так нигде и не устроившись на ночлег, Прокопий возвратился на паперть и решился, коли уж ему судьба такая, замерзнуть тут. Уже почти окоченев от холода, он опустился на колени и принялся молиться, как перед кончиной. И вдруг он почувствовал, как откуда-то сбоку на него дохнуло жаром, будто из печи. Прокопий оглянулся и увидел перед собой Ангела с ветвью в руке. Небесный посланец коснулся едва живого подвижника ветвью, причем приятная теплота разлилась по всему телу Прокопия и не отступалась до утра. А утром мороз полегчал.

Об этом чудесном случае Прокопий поведал своему знакомцу дьячку Симеону – отцу знаменитого святителя Стефана Пермского, – но запретил рассказывать кому бы то ни было до самой смерти своей. Кстати, Прокопий предсказал, что Стефан сделается в свое время великим просветителем пермского народа. Точно так и вышло.

Однажды Прокопий вдруг как-то встревожился, обеспокоился, он вбежал в храм и стал говорить всем: «Покайтесь, братия, во грехах своих, поспешите умилостивить Бога постом и молитвами, иначе город погибнет от града огненного». Но никто не внял ему. Многие, по обыкновению, посмеивались над ним. «Он не в уме, – говорили друг другу люди. – Известно – блаженный! Что взять с нищего духом?»

А через неделю, в полдень, в небе показалось черное облако, оно подошло к самому Устюгу и встало аккурат над городом. Сделалось темно, будто при солнечном затмении. Во мраке молнии летали. От беспрерывного грома адова самые крепкие, самые могучие палаты в Устюге вздрагивали, будто жалкие хижины, и, казалось, вот-вот рассыплются. Тогда устюжане вспомнили пророчество Прокопия и бросились все в соборный храм Богоматери. Блаженный провидец уже был там и молился перед иконой Благовещения. Тогда и весь народ упал на колени и с рыданиями принялся просить Заступницу о спасении от гнева Божия. И Богородица тогда подала знак православным, что вняла их молитвам: икона ее вдруг обильно замироточила, и храм наполнился дивным благоуханием. Тут же отступилась и грозная напасть: черные тучи, сверкая молниями, стали отходить от города и где-то в стороне, на пустынных местах, просыпались раскаленными камнями. Сколько веков прошло, но на этом месте так ничего и не растет.

С тех пор устюжане стали относиться к Прокопию с куда большим почтением.