Турусина (Манефе). Тебе все известно, а мы грешные люди, мы в сомнении. Егоров много и белокурых тоже довольно.

Манефа. Чуж чуженин далеко, а суженый у ворот.

Турусина и прочие. У ворот?

Манефа. Сряжайтеся, сбирайся, гости будут.

Турусина. Когда?

Манефа. В сей час, в сей миг.

Приехали с орехами. (Встает.)

Григорий. Нил Федосеич Мамаев.

Турусина. Один?

Григорий. С ним молодой барин, такой белокурый.

1-я приживалка. Ах! Будем ли мы живы?

2-я приживалка. Не во сне ли мы все это видели?

Турусина. Проси! (Обнимая Машеньку.) Ну, Машенька, услышаны мои молитвы! (Садится, нюхает спирт.)

Машенька. Это так необыкновенно, ma tante, я вся дрожу.

Турусина. Поди, успокойся, друг мой: ты после выйдешь.

Манефа. Конец – всему делу венец. (Идет к двери.)

Турусина (приживалкам). Возьмите ее под руки, да чаю ей, чаю.

Манефа. Кто пьет чай, тот отчаянный.

Турусина. Ну, чего только ей угодно.

1-я приживалка. Одним бы глазком взглянуть.

2-я приживалка. Умрешь, таких чудес не увидишь.

В той же работе – «Вразумление заблудшим» – о лжеюродивых говорится: «Упомянем еще и о иных посланниках бесовских, развращающих народ, это так называемые юродивые (и странники) – босоногие, носящие вериги, тяжелые шапки, железные палки, обвешивающие себя разными крестами и образами, украшающие себя лентами и т. п.; иные из них носят монашескую одежду и длинные волосы. Все это они делают для обмана людей простых, несведущих в Св. Писании. Из житий святых знаем, что в древние времена очень мало было истинно юродивых; а что же сказать о нынешних юродивых? Если и есть из них истинные рабы Божии, то очень редкие, а по большей части нынешние юродивые – это праздношатающиеся дармоеды, развращенные нравами и других, под видом благочестия, развращающие, говорят они более притчами, при людях много молятся, постятся, а когда никто их не видит или когда находятся в местах своих сборищ, они предаются таким гнусным порокам, которых по слову апостола, срамно есть и глаголати».

Но, конечно, если бы все русские юродивые были праздношатающимися дармоедами, страна наша, как село без праведника, давно не стояла бы. Никакие гонения, никакие притеснения не только не могли исключить юродство как явление, но даже не в состоянии были повлиять на численность юродивых. Потому что истинные рабы Божии подвластны престолу куда более высокому, нежели государственному. В этом разделе мы вспомним лишь немногих, наиболее известных блаженных XVIIIXX веков – настоящих подвижников.

В конце XVIII века в Петербурге на Смоленском кладбище строилась новая церковь. Большая. Соборная. В столице величайшей в мире империи и кладбищенская церковь должна быть величественной, монументальной, какими не во всяких епархиях и кафедральные соборы бывают. Уж как старались каменщики – от зари до зари на лесах копошились, – а все не очень-то дело у них подвигалось. И то сказать, они же не только стены работают, но и камень затаскивают на верхотуру, и известь замешивают, и леса наращивают. Да мало ли всяких забот на стройке. Но вот как-то утром приходят работные и видят: на самом верху, на лесах, полно кирпича лежит, только бери и клади в ряд. Обрадовались артельщики и ну за дело. Много больше обычного в этот день сделали. На другое утро та же история: приходят мастеровые, а леса уже ломятся от кирпича. Тогда придумали они остаться после работы тайком при храме и подкараулить, кто же это им помогает? И вот сидят они ночью в засаде и видят: пришла на стройку маленькая, худенькая старушка, простоволосая и босоногая, и давай таскать кирпичи. Много ей, конечно, не унести, но возьмет штучки три-четыре и бегом наверх. Работники признали добровольную свою подсобницу, это была известная всему Петербургу юродивая Ксения. Из жалости к несчастной блаженной они хотели было не позволять ей больше исполнять эту тяжелую и опасную работу, но потом решили: да пусть уж помогает, раз охота, все равно не спит сроду!..

О Ксении Петербургской, хотя она и жила относительно недавно, сохранилось сведений гораздо меньше, чем о некоторых юродивых, живших за века до нее. Неизвестно точно не только когда именно она родилась, но и – что удивительно! – когда святой не стало. Год ее смерти в разных источниках указывается в диапазоне до тридцати лет. Кстати, помогала на строительстве Смоленской церкви Ксения где-то через четверть века после самой ранней даты своей кончины. Поэтому в некоторых жизнеописаниях блаженной делается вывод: раз таскала кирпичи – значит, еще была жива. Но это вывод совершенно в духе отличников курса научного атеизма, не смеющих мысли допустить, что святой и после перехода в мир иной может как-то участвовать в жизни оставшихся на этом свете. Существуют свидетельства явлений св. Ксении – некоторым петербуржцам выпадало счастье повстречаться с блаженной и в XIX веке, и в XX, вплоть до нашего времени.

Родилась Ксения, как принято считать, в 1720-х годах. О родителях ее, кроме того, что они были, как и у большинства святых, людьми благочестивыми, ничего не известно. Но, скорее всего, Ксения принадлежала к сословию благородному. Об этом можно судить по ее замужеству. В старину межсословные браки были исключительно редкими. Ксения же вышла замуж за человека довольно высокопоставленного – за придворного певчего Андрея Федоровича Петрова. Они с мужем поселились в небольшом собственном домике на Петербургской стороне. И, казалось, для Ксении наступила беззаботная и веселая жизнь если не дамы света, то во всяком случае близкой к высшему обществу.

Но через три года вся эта так счастливо начавшаяся жизнь рухнула. С Андреем Федоровичем вдруг приключилась горячка, и он скоро умер. Перед смертью он завещал жене служить всегда Господу Богу и неизменно славить Всеблагое Имя Его…

Ксении в ту пору было 25 лет. Смерть любезного супруга стала для нее таким потрясением, что жить по-старому она уже не могла. Ксения не только отказалась от светских развлечений, от прежнего беззаботного существования, но, раздав бедным все имущество, в том числе и домик на Петербургской стороне, она стала бродяжничать и ночевать где придется, чаще всего прямо на улице. Казалось, несчастная лишилась рассудка, не снеся выпавшего на ее долю бедствия. Именно так многие и стали относиться к случившемуся.

Но, как скоро выяснилось, безумной Ксения отнюдь не была. Кто-то из ее близких подал начальству покойного Андрея Федоровича прошение, требуя воспрепятствовать, очевидно, неразумной вдове так безрассудно распоряжаться имуществом. Но после беседы с Ксенией начальство убедилось, что она вполне здорова и, следовательно, вправе распоряжаться имуществом по своему усмотрению.

Беда, в один миг перевернувшая всю ее жизнь, показала Ксении, насколько же непрочно, суетно, мелко все земное. Ей открылось, что существование человека от рождения до смерти является лишь испытанием на пути к жизни вечной. Как пройдешь его, этот путь, такова будет тебе и награда. А имущество, богатства, честолюбие, удовольствия, развлечения – весь этот тлен – только помеха, препятствие спасению души, достижению истинного счастья небесного.

И с этого времени Ксения приняла подвиг юродства. Из всего имущества она сохранила только мужнин мундир, и, надев его на себя, блаженная стала ходить по городу и всех уверять, что она и есть самый Андрей Федорович. Причем она вовсе не отзывалась на имя Ксения, если к ней кто-то так обращался. Представляясь Андреем Федоровичем, юродивая неизменно рассказывала всем о своей тяжкой утрате – о кончине… жены Ксении Григорьевны. В конце концов, все так и привыкли ее называть Андреем Федоровичем.