Никто не понимал, что же происходит с блаженной Ксенией, всегда такой спокойной, благодушной… Тем более непонятны были ее слова – вроде бы ничего такого кровавого в отечестве не происходило, о какой крови она говорит?
Все всем стало ясно через три недели, когда по Петербургу разнеслась молва о кровавой драме в Шлиссельбурге и о страдальческой кончине Иоанна Антоновича. Приглашали Ксению не только знакомые к себе домой. Петербургские лавочники обратили внимание, насколько лучше сразу шли их дела, если к ним в лавку заглядывала Ксения. Она, бывало, и не возьмет-то ничего – так, может быть, какой-нибудь пряничек, орешек. Но вслед за ней в лавку немедленно набивался народ – всем хотелось купить чего-нибудь именно у того торговца, к которому заходила юродивая Ксения. Поэтому петербургские торговцы часто стояли в дверях своих заведений и караулили Ксению. А завидев ее, старались зазвать в лавку.
Точно так же питерские извозчики старались провезти Ксению хоть несколько шагов – чуть увидят ее, сразу подают дрожки. Они верно знали: после Ксении у них седоков отбою не будет. Так извозчики и рыскали целый день по Петербургу, высматривали юродивую.
Матери малолетних детей заметили, что если Ксения благословит болящего ребенка, он непременно выздоравливает. Поэтому, когда Ксения шла по улице, к ней то и дело подходили матери и просили хотя бы прикоснуться к их детям. Понятно, подходили к Ксении не только с больными детьми – здоровому ребенку тоже полезно получить благословение блаженной.
Хотя Ксения и бывала во многих домах, подолгу сидела там, обедала, ужинала, но она ни у кого никогда не оставалась на ночь. Люди недоумевали: где же она ночует? Ну ладно летом, можно и на улице где-нибудь прикорнуть. Но как же лютой зимой, когда вечно сырой болотный, ледяной питерский воздух просто-таки сжигает кожу?! Как можно в этакую пору не оставаться хотя бы в какой-нибудь лачуге ветхой? Решили тогда любопытные петербуржцы выследить: где же все-таки Ксения проводит ночи? И вот как-то вечером несколько охотников незаметно пошли следом за юродивой: куда она – туда и они. Ксения вышла за город, встала посреди пустыря и принялась молиться. Иногда, чтобы, видимо, размять уставшие ноги, она совершала земные поклоны на четыре стороны. И так до самого утра юродивая не прерывала своего занятия. Узнав об этом, петербуржцы еще больше полюбили свою Ксению.
Как мы уже отмечали, год смерти блаженной Ксении неизвестен. Больше того, отсутствуют какие-либо сведения и о ее погребении. Считается, что юродивая похоронена на Смоленском кладбище. Но никаких документальных подтверждений этому нет. Когда в 1988 году поместный собор Русской православной церкви принял решение о причислении блаженной Ксении Петербургской к лику святых, мощи ее обретены не были. Впрочем, это далеко не всегда и делается. Мощи многих святых, после их прославления, так и почивают «под спудом», то есть остаются нетронутыми в месте их захоронения. Например, так и покоятся с момента похорон мощи св. Иоанна Кронштадтского в Свято-Иоанновском женском монастыре на Карповке в Петербурге. К тому же часто бывает, когда мощи обрести просто невозможно. В годы большевистского антирусского геноцида были казнены сотни подвижников веры. Недавно они канонизированы как новомученики и исповедники российские. Но кто знает, где их мощи? В какой безвестной братской могиле, в каком краю шестой части суши они лежат?
Совершенно не исключено, а скорее, даже вероятно, что часовня над могилой блаженной Ксении на Смоленском кладбище – это т. н. кенотаф, то есть символическое надгробие над несуществующим захоронением. В некоторых жизнеописаниях юродивой говорится, что-де «с уверенность можно думать» о торжественном ее погребении «всем Петербургом». Думать-то так, конечно, можно. Но все-таки хотелось бы иметь хоть какую-нибудь, пусть косвенную, фактическую опору. Вспомним, что Петербург рубежа XVIII—XIX веков был центром российской культуры – и, прежде всего, единственным в ту пору интеллектуальным центром. Екатерининский и Александровский период – это великая эпоха массового сочинительства, когда всякий образованный человек что-то писал: стихи, дневники, эпистолы к приятелю на соседнюю улицу и т. д. Так неужели никто из петербуржцев не оставил ни самого краткого письменного достоверного свидетельства о смерти знаменитой землячки? И никто из столичного духовенства не догадался заметить день ухода ко Господу великой праведницы, подвижницы, Божией угодницы, любимицы всей Северной Пальмиры – юродивой Христа ради? А старейшая в России газета – «Санкт-Петербургские ведомости» – тоже никак не упомянула события, собравшего «весь Петербург»?
Скорее всего, смерть Ксении осталась никем не замеченной. Она, судя по всему, исчезла, как, может быть, и прежде исчезала. И люди, привыкшие иногда не встречать в городе юродивую по неделе, по месяцу, и в этот раз не придали значения ее исчезновению: появится, куда она денется, ходит где-нибудь по другим сторонам… А когда хватились, что слишком долго что-то блаженная им не встречается, верно, преставилась раба Божия, то, вне всякого сомнения, все они – ее почитатели – непременно задались вопросом: где же могила нашей любезной Ксении? где она похоронена?
Как, опять же, говорится в некоторых ее жизнеописаниях, могила блаженной Ксении на Смоленском кладбище стала привлекать к себе паломников где-то только уже с 1820-х годов. Датой смерти Ксении чаще всего называется 1802 год. Таким образом, целых два десятилетия могила любимицы Петербурга, за которой весь город гонялся, чтобы заманить к себе домой, в лавку, в пролетку, прикоснуться к ней, получить благословение, минимум два десятилетия ее могила каким-то самым непостижимым образом оставалась или малопосещаемой, или вовсе забытой и заброшенной. А скорее, ни то и ни другое. Очень маловероятно, что бесчисленные почитатели Ксении первые двадцать лет после смерти блаженной не особенно-то навещали ее могилку, а с 1820-х годов вдруг опомнились и бросились все на Смоленское кладбище. Да, скорее всего, им просто нечего прежде было навещать – не было могилы вовсе! Рады бы сходить, да некуда!
А потом могила нашлась. Но что значит нашлась? И почему не находилась прежде? Неужели кто-то для чего-то хранил в тайне двадцать лет место захоронения Ксении? Все это, конечно, лишь наши предположения, но очень похоже, что в 1820-е годы петербуржцы выбрали произвольно какую-то могилку вблизи Смоленского собора, который Ксения, по поверью, сама строила, и стали ее почитать как последнее пристанище блаженной.
Так, может быть, блаженная, как Илия, не умирала вовсе, а была скрыта в таинственных мирах?
Заметим, отсутствие мощей святой Ксении в традиционно почитаемом месте ее захоронения на Смоленском кладбище – о чем мы лишь предполагаем, но отнюдь этого не утверждаем! – нисколько не уменьшает сакрального значения ее могилы, нисколько не делает это свято место менее святым. Гроб Господень в Иерусалиме, как известно, пуст – если бы было иначе, все вероучение христианское оказывалось бы лишенным смысла, – но при этом почитается главной христианской святыней.
С 1820-х годов началась уже как бы вторая жизнь блаженной Ксении: ей стали молиться как святой, она же, как святая, стала неизменно откликаться на молитвы и помогать своим молитвенникам.
На Смоленское кладбище стали приходить тысячи людей. Причем каждый паломник старался прихватить с могилки горстку земли. Считалось, что эта землица помогает от многих бедствий. О том, сколько народу приходило к могиле, можно судить по тому, что за год люди весь холмик разбирали по горстке. И его приходилось насыпать заново. Тогда кто-то придумал на могилу положить каменную плиту. Но ее растащили еще быстрее: всякий откалывал по кусочку, и скоро от плиты ничего не осталось. Новую плиту постигла та же участь.
Но паломники не только брали землю с могилы и откалывали по кусочку от надгробия, многие из них оставляли здесь же в кружке пожертвования на обустройство захоронения блаженной Ксении. Вскоре набралось достаточно средств, чтобы поставить над могилой небольшую часовню с иконостасом внутри. Теперь по желанию посетителей здесь в любое время суток можно было отслужить панихиды по блаженной. Для этого при часовне день и ночь дежурили священники из Смоленской церкви.
