— Мортмордре! — вскрикнула девушка, встав посреди трапезной.
Чёрные метки запылали на руках новообращённых Пожирателей. И на руке самой Гермионы, откуда ещё продолжала вытекать кровь. Будь это в любой другой день — Северус обязательно залечил бы рану девушки. Но больше этого не произойдёт.
— Поздравляю вас, — послышался голос Лорда. — Это самая памятная ночь вашей жизни. Думаю, что вы можете идти. Завтра нас ждут великие дела. Милые дамы, вы тоже можете быть свободны. Я хочу поговорить с Гермионой.
Усталый взгляд Пожирательницы обратился к своему Лорду. Тот сидел точно в таком же положении, как и до начала ритуала. Гермиона слабо улыбнулась — слёзы успели уже высохнуть, но руки всё так же дрожали, а голова разрывалась от несносной боли.
— Умница, девочка.
— Благодарю, мой Лорд.
— Признаться, в какой-то момент я думал, что ты не справишься, но ты приятно удивила меня.
— Ради Вас - всё что угодно, мой Лорд, — она опустилась на колени перед Реддлом.
— Иди, тебе нужно отдохнуть. Ритуал отобрал слишком много сил у тебя.
— Доброй ночи, — прошептала Гермиона, удаляясь из столовой.
Она медленно ступала шаг за шагом, поднимаясь к себе в спальню. Перед глазами всё ещё был мёртвый Северус, кровь которого стала чернилами для меток. Переступив порог комнаты, она отшвырнула мантию в сторону. Теперь в эти стены никто не зайдёт, потому что не осталось больше людей, которым это позволено. Никто больше не принесёт ей книги и не оставит их на прикроватной тумбе, пока она спит под снотворным. Никто не залечит её кровоточащие раны, пока она говорит, что всё хорошо. Никто не просидит с ней всю ночь и при этом даже словом не обмолвится.
Гермиона легла прямо на пол, закрыв тяжёлые веки. Игнорируя головную боль, она улыбнулась. Ведь так она давила в себе слёзы. Об этом знал только Северус, только он понял все эмоции Гермионы в тот момент, когда сердца её родителей перестали биться.
— Ты ответишь за это, Малфой, — прошептала гриффиндорка. — Сердце твоей матери бьётся, только потому что я ему позволила.
Неизвестно, сколько она пролежала вот так, но тело успело замлеть. Пересилив себя, Гермиона встаёт и направляется к шкафу. Гневно швыряет платья в сторону, открывая взору зеркало. Но с той стороны на неё смотрит лишь разбитая девушка, которая сдерживает в себе сокрушительные злость и ненависть.
— Ну что? — обращается сама к себе. — В этой игре проиграет самый слабый? Поздравляю тебя, Гермиона, ты слабачка. Ты проиграла.
========== Глава 4 ==========
— Ты ведь любил снег, — шепчет и садится на холодную землю. — Он для тебя, мой милый друг.
Пушистый снег приземляется крупными хлопьями. Красные розы выделяются ярким пятном на снежном покрывале. Гермиона сидит перед могилой Северуса, не позволяя себе плакать. Только разговаривает в пустоту, чтобы хотя бы на секунду отделаться от гнетущего чувства одиночества. Она старается себе представить, что это очередной кошмарный сон, что сейчас в её покои ворвётся Снейп и вытащит из этой пучины сна. Но проходят минуты, а девушка всё так же видит перед глазами мраморную плиту с именем зельевара.
Отворачивается от надгробия, переводит взгляд в сторону, но легче от этого не становится. Ещё одно надгробие, в метре от этого, со знакомыми инициалами. Это могила Джинни Уизли. Гермиона похоронила их рядом, только с разницей в пять лет. Тогда она тоже не позволила себе расплакаться, но на плече чувствовалась сильная мужская рука. А сейчас чувствуется лишь горечь утраты. Гермиона касается губами холодного мрамора и уходит, не оборачиваясь. Аппарирует отсюда и знает, что вернётся на это место очень скоро.
Она прибывает в поместье на рассвете и не решается зайти. Остаётся на улице, расхаживая по бескрайним владениям. Головная боль не утихла ещё с момента начала ритуала, сильная дрожь в руке. Это всё исправимо, и будь Северус жив, то он бы помог Гермионе с этим справиться. А так она просто игнорирует это всё, пока кто-то не дёргает её за мантию.
— Дрянь! — Малфой больно ударяет по лицу. — Какого хуя ты выбрала Северуса? Тупая ты шлюха!
Кровь выступает из разбитой губы. Гермиона смотрит на него пустыми глазами: в них нет ни ненависти, ни гнева, ни осуждения. Ничего. Она не отвечает ему, хотя видит, что он ждёт от неё хоть какой-то реакции. Видит, как рука парня интуитивно потянулась в карман за палочкой, а тело напряглось. Драко выжидает, пока Пожирательница даст сдачи, но она просто стоит и смотрит — так же ждёт, что он будет делать дальше.
— Если ты решила, что я упаду перед тобой на колени и буду молиться на тебя, как Пэнс, то ты глубоко ошибаешься. Ты ведь прекрасно знала, что Снейп — мой крёстный отец. Какая же ты сука, Грейнджер!
Ещё раз бьёт по лицу, но уже с другой стороны, с большей силой. Вкладывает в свой удар всю свою ненависть, всю свою злость. А ей разве больно? Нет. Гермиона даже глазом не повела — продолжает смотреть на блондина. Ждёт ещё один удар, и ещё. Хочет, чтобы он выбил из неё всю ту слабость, всю ту жалость к самой себе. Ведь сама Гермиона уже не может собраться — окончательно раскисла. И она дожидается — Драко начинает просто избивать её.
Красные горошинки украшают снег. Так красиво. Она опускает глаза и наблюдает за своей кровью, не чувствуя ударов. Вряд ли Малфою удастся нанести ей удар сильнее, нежели она сама себе. Авада, которую она ночью запустила в Северуса, больно отрикошетила и задела оголённые нервы сердца и души. Руки блондина полностью уже покрылись кровавыми следами, даже на чёрной мантии отчётливо выделялись пятна.
Наконец-то она свалилась с ног — снег принял её в свои холодные объятия. Гермиона открыла глаза и посмотрела на Драко, который стоял над ней. Он больше не наносил ударов, ничего ей не говорил, а просто смотрел. Конечно, он не ожидал, что Грейнджер вот так упадёт: без боя и сопротивления. Сейчас он рассмотрел в ней былую гриффиндорку — обычную школьницу, в которой не осталось и следа от безжалостной Пожирательницы.
— Доволен? — рассмеялась Гермиона. — Полегчало? Такой ты хотел меня видеть? С самой первой нашей встречи. Хотел ударить меня, видеть мою грязную кровь?
— Заткнись, Грейнджер! Ты — самое обычное ничтожество, жалкая Пожирательница, предательница. Я убью тебя, и это не угроза.
— Так чего ты ждёшь, Малфой? — она встала на ноги, пока с её лица продолжала стекать кровь. — Вот я стою перед тобой. У тебя палочка в кармане, давай! Запусти в меня это чёртово Непростительное и удовлетвори своих бесов. Ты же у нас теперь точно такой же жалкий Пожиратель, как и я. Только вряд ли тебе полегчает. И ты это прекрасно знаешь, не так ли? От того, что ты убьёшь меня — твоя рана не затянется. Поэтому перестань жевать сопли и соберись. Хватит себя жалеть!
Нужно ещё понять, кому были адресованы её последние слова: Малфою или себе? Привкус крови чувствовался во рту, что никак не мешало Гермионе. Она смотрела на Драко точно так же, как и до того — безучастно и пусто. Будто бы тот только что не превратил её бледное лицо в созвездие кровоточащих ран.
— Пока ты позволяешь эмоциям брать верх над собой — ты слаб, Малфой, — произнесла девушка, вытирая кровь со своего лица. — Ты можешь считать меня последней сволочью, ненавидеть меня и мечтать убить, но не превращайся в тряпку. Не будь мальчишкой, которого обидели, и ему должен весь мир.
— Я не нуждаюсь в твоих советах, Грейнджер.
— Это не совет, придурок.
Наверное, даже смерть не принесла бы ей облегчение. Гермиона последний раз взглянула на Малфоя-младшего, прежде чем метка начала жечь. Лорд вызывает.
— Энхемон, — прошептала девушка, касаясь палочкой лица.
Кровавые подтёки начали исчезать с кожи Гермионы. На лице нарисовалась обворожительная фальшивая улыбка. Она вновь выглядела так, словно не было этой потасовки с Малфоем, а глаза не были залиты кровью. Оставив блондина в одиночестве, девушка аппарировала.
Опушка Запретного леса — неприветливая и холодная. Самое неромантичное место для встречи тет-а-тет. Гермиона заметила своего Повелителя, который смотрел на величественный Хогвартс, который всё ещё оставался школой, в первую очередь. Наверное, только этот замок во всём магическом мире своим внешним видом не отражал того ужаса, который поглотил всё вокруг. Это был тот же Хогвартс — невероятный и дивный, каких больше не сыщешь. Гермиона на долю секунды вернулась на пять лет назад, когда жизнь была предельно понятной. Не было «плохого» и «хорошего» — был мир. Пушистые ресницы опустились, пока Пожирательница приближалась к Тёмному Лорду.
