Отстранённость голоса пугала, пока глаза безотрывно смотрели на тела родителей. Парализующая боль проникла под кожу, стремительно разносилась по каждой клеточке. Слёзы встали где-то в горле, пока Гермиона не позволяла им проступить на глаза. Пока все Пожиратели заливались безумным смехом, только Северус видел то, что происходит внутри гриффиндорки. Если кто-то допустил мысль, что девушка — бездушная тварь, то они полные идиоты. Гермиона продемонстрировала своему Лорду безупречную трезвость ума, пока, сидя на стуле, ломала себя полностью.

========== Глава 3 ==========

Этот рассвет последний перед тем, как что-то кардинально изменится в её жизни. Гермиона крепко обняла себя, закутавшись в красную простынь. Впервые ей хотелось закрыться в своей спальне, не выходить за её пределы и просто перемотать этот день. Покалывания в груди отвлекали от грустных мыслей. Глаза медленно рыскали по мрачной комнате, натыкаясь на какой-то предмет: долго вглядывались и снова переключались на что-то другое. Она даже попыталась взяться за книгу, но вскоре та полетела в камин. Всё же, найдя в себе какие-то силы, девушка оделась и спустилась на первый этаж. Сегодня ей этот путь показался намного дольше, чем обычно. Каждая ступенька стала сродни действующего вулкана — небрежный шаг и ты — обугленный труп.

Ни в столовой, ни в одной из гостиных никого не было. Гермиона подошла к зашторенному окну и с гневом распахнула тяжелые портьеры. Первый раз она видела эту комнату залитой солнечным светом. Поместье Лестрейндж поистине было величественным и красивым. На какое-то мгновение гриффиндорка представила себе: как тут могли бы бегать маленькие детки, как Беллатриса могла бы быть заботливой мамой и хранительницей домашнего очага, а не кровожадной Пожирательницей. Сложно было нарисовать в голове образ смиренной Беллы, которая в руках держит детские игрушки, а не отрубленную голову очередной жертвы. Такие неправильные мысли Гермионы прервались внезапным скрежетом в трапезной. Она вновь задвинула шторы и медленным шагом направилась на звуки доносящегося шума.

За длинным столом сидела Пэнси, которая точила ножи друг об друга. Не то, чтобы эта была та картина, которую рассчитывала увидеть Гермиона, но и удивления на её лице тоже не было. Она отодвинула крайний к выходу стул и плавно приземлилась за стол. Паркинсон заметила её и тут же откинула ножи в сторону, бросаясь к Грейнджер.

— Гермиона, — в секунду брюнетка была на коленях у ног девушки, — я прошу тебя! Я умоляю тебя! Пощади мою мать. Я знаю, что отец приходил к тебе. Знаю, что он просил тебя выбрать мою маму. Я прошу тебя — не делай этого. Можешь меня убить, но не её. Я прошу тебя…

Слёзы градом полились из глаз слизеринки. Что-то ёкнуло в сердце, но выражение лица осталось беспристрастным. Теперь всё вставало на свои места: и отстранённость Пэнси по прибытию в поместье, и её порывы поговорить с Гермионой, и полнейшая растерянность во взгляде. Брюнетка знала, что отец готов пожертвовать своей женой — её матерью. Что могло быть хуже? Мало того, что Пэнс оказалась здесь явно не по своей воле, так ещё и отец — напрочь сдвинутый по фазе Пожиратель.

— Моих родителей никто не пощадил, — холодно ответила Гермиона. — Так чем ты лучше? Почему вдруг решила, что твоя мать чем-то отличается от других? Назови хоть одну причину: почему Оливия, а не Мишель?

— Я не говорила, что ты должна выбрать миссис Гринграсс, — заикаясь, прошептала Пэнси.

— А кто? Назови мне имя той, которая, по твоему мнению, достойна смерти.

— Я не… Я не знаю.

— Если решила заключить сделку с дьяволом, то должна иметь разменную монету. Я сохраню жизнь твоей матери лишь в том случае, если ты выберешь другое имя.

Брюнетка отрицательно замотала головой, слизывая с губ солёные слёзы. Гермиона знала, что видит сейчас в Пэнс. Кого видит в Пэнс. Себя. Вчера она выглядела точно так же, разве что слёз не было, но в остальном — стопроцентное сходство.

— Я долго ждать буду? Имя, Пэнс. Или ты называешь мне другое имя, или это будет Мишель.

— Нарцисса Малфой.

Это заставило измениться в лице юную Пожирательницу. Гермиона была готова услышать какое угодно имя, но не представительницу платинового семейства. Аккуратно, без давления, она проникла в сознание растрёпанной Паркинсон.

И что? Мне должно быть всё равно на эту дрянь. Она такая же, как и её сынок. Такая же, как и Люциус. Именно Малфои когда-то втянули нас в это дерьмо. Так почему я должна жалеть её? Пусть эти выродки на своей шкуре прочувствуют, каково это: видеть, что твоя семья горит, что семьи давно уже нет.

Дальше она не смотрела — покинула голову Пэнси. Не нужно больше, чтобы понять, что девчонка ненавидит это семейство. Она проклинает их и считает виноватыми в том, что небо больше не голубеет над их головами.

— Я услышала тебя.

Видимо, влияние Северуса было куда больше на Гермиону, чем она сама думала. В привычку вошло молча уходить, оставляя человека наедине с собой. Но будет ложью, если сказать, что это неуместно. Что может быть для человека необходимее, нежели расставить по полкам свои мысли после важного разговора?

Она зашла в кабинет, заперев за собой дверь. Знала, что день пройдёт в простом ожидании. Все в доме напряжены в преддверии вечернего ритуала. Гермиона сделала всё, что от неё требовалось — показала будущим Пожирателям, что никто не будет устраивать тут разноцветные праздники с фейерверками и сладостями. С завтрашнего дня единственными красками их бытия станут кровь алого оттенка и крепкий алкоголь янтарного отлива. Где-то, на самом дне души, ей бы хотелось уберечь ребят от такой роковой ошибки: отговорить, вытолкать их из этого поместья, велеть убираться отсюда и не оглядываться - но это было не в её воле. Сделай она один неверный шаг, и это будет её собственный конец. Не то, чтобы Гермиона очень ценила свою жизнь или ставила себя в приоритет, но и жертвенность больше не была ей свойственна. В отличии от Северуса.

Вчерашний разговор с товарищем вновь всплыл в голове девушки. Он прямо-таки отдался тупой головной болью, заставляющей поморщить нос. Острые ноготки забарабанили по столу, пока взгляд устремился в сторону окна. Гермиона пыталась придумать что-то — что угодно, лишь бы избежать очевидного исхода событий. То, что кровь прольётся в эту ночь, она не сомневалась, но всё ещё рассчитывала на свой гениальный ум и то, что удастся как-то переиграть партию. Только вот здравый рассудок подсказывал, что всё это — пустая трата времени. Волан-де-Морт не позволит хоть кому-то переписать правила придуманной им игры. И единственный, кто может умереть и не находиться в списке — это сама Гермиона, если посмеет ослушаться.

— Блять, — выругалась девушка под нос. — С каких пор ты стал таким героем, Северус?

Вопрос в никуда. Будто бы кто-то даст ей ответ на этот вопрос. Минута бежала за минутой, час за часом. Солнце закатилось за горизонт, оповещая Гермиону о неизбежном приближении ночи. Раздался стук в дверь. Она знала, кто это. Во всем доме был один человек, мысли которого она не слышала. Помимо Лорда, но от того за километр несло смертью. И это был не он.

— Входи, Северус.

— Я не застал тебя в спальне. Что-то читаешь? Ты редко тут бываешь без причины.

— Нет, я просто думаю.

— Нет, — зельевар присел на край стола, — ты прячешься. Избегаешь своих учеников?

— Они не мои ученики, Северус. Они…

— Несчастные дети, которые не понимают, что их ждёт впереди, — опередил её Снейп. — Не думал, что ты ещё умеешь так примитивно мыслить. Что-то новенькое для тебя.

— Ты прочитал мои мысли только потому, что я тебе позволила это сделать. Так что не обольщайся, Северус.

— Ты позволила это сделать, потому что сама бы не смогла произнести этого вслух.

— Не смогла бы.

— Я могу тебя просить о предсмертном желании? Ты ведь не меняешь своих решений? А вчера ты приняла твёрдое решение.

— Да, — её голос дрогнул. — Я приняла решение.

— Так что, могу я тебя просить о желании?