— Проводи меня к темницам, — властно произносит девушка. — Живо!

— Но…

— Живо! — повторила Гермиона.

— Конечно, — существо опустило глаза и открыло дверь перед ней.

Её каблуки стучат и отдают болью в пятках. Голова занята одной-единственной мыслью, которую она вбила себе в голову ещё три года назад. Гермиона корит себя в ночь, чтобы днём сказать своему отражению два слова. Два слова, что не оправдывают ни одного поступка девушки. Два слова, которых ей никто не сказал. Два слова, не имеющих под собой почвы.

Это правильно.

— Это правильно, — шепчет Пожирательница.

— Что? — эльф оборачивается к ней лицом.

— Ничего.

— Боппи? — слышится голосок из темноты.

— Уходи, — приказывает Гермиона.

Боппи исчезает, а она ступает несколько шагов в темноту. Глаза привыкают к темноте и различают очертания Кикимера в кромешном мраке. Эльфы — не самые счастливые существа магического мира, но даже по их меркам, Кикимер выглядел ужасно. От него осталась одна тень и заношенная простынка.

— Грязнокровка, — брюзжит эльф. — Кикимер ничего тебе не расскажет.

— Летиция Забини.

— Ты не могла… — голос Кикимера дрожит. — Я ничего не расскажу…

— Мне это и нужно, — пальцы крепко сжимают палочку. — Авада Кедавра.

Маленькое мертвое тельце с погасшими глазами распласталось у её ног. Палочка отправляется во внутренний карман мантии. Гермиона сглатывает и уходит, пометив в голове галочкой выполненный пункт. Теперь Кикимер точно никому ничего не расскажет. Она сдвинула фишки в игре в который раз, как будто бы не знала, чем это грозит. Судьба не терпит подобных махинаций и всегда жестоко мстит. Теперь девушке стоит озираться в два раза чаще — нож в спину может прилететь в самый неподходящий момент.

— Гермиона, — Тео стоит у лестницы, ведущей к подземельям. — Не ждал тебя в столь поздний час.

— А я не к тебе приходила.

— Что-то случилось?

— Дай мне пройти.

— Гермиона?

— Дай. Мне. Пройти.

— Что-то случилось? — он касается её руки. — Я могу помочь?

— Эверте Статум, — Теодор отлетает к стене. — Жаль, что ты не понимаешь по-хорошему.

Она закашливается и падает на колени посреди незнакомой гостиной. Прежде ей не приходилось бывать в доме миссис Забини. Перемещение на большое расстояние и постоянная усталость дают о себе знать. Она опустошает свой желудок прямо на кафель посреди застеклённой веранды. На языке остаётся привкус жёлчи вперемешку с красным вином. Оно и неудивительно. Когда она ела в последний раз нормально? В желудке давно ничего не было, помимо красного сухого, которое она терпеть не могла.

Жаркая ночь Италии заставляет моментом вспотеть. Коленки дрожат, а в глазах темнеет. Кашель не успокаивается, срывая лёгкие. Боковым зрением она замечает Летицию, которая пятится к стенке, узнав в поздней гостье Гермиону Грейнджер. Девушка делает глубокий вдох и выдыхает, и в который раз за последний час встаёт на ноги из последних сил. Три года назад она бы точно решила, что ей пора отдохнуть и позволить организму перезагрузится. Но Война не знает отдыха.

— Здравствуйте, Летиция, — спокойно здоровается Грейнджер. — Простите, что помешала Вашему сну.

— Добрый вечер, Гермиона, — она напугана внезапным визитом. — Чем могу быть полезна?

Слегка мерзко становится от столь вежливого тона этого разговора. Тем не менее Гермиона колеблется, гадая, как правильно задать вопрос миссис Забини. Тут вариантов очень и очень мало: либо она выводит Летицию на откровенный разговор, тем самым собственноручно подставляя женщину под удар; либо пытает. Видение показало, что Лорд убьёт мать Блейза, так что мешает это сделать Гермионе? Кто об этом узнаёт? Возможно, что она облегчит участь этой женщины.

— Где Блэк? — холодно спрашивает Пожирательница, подкидывая в голове жребий. — И не смей мне лгать, Летиция.

— Я не понимаю, о чём Вы, мисс Грейнджер.

— Не смей мне лгать. Ты осведомлена в делах Сириуса. Где он?

Гермиона отчётливо видит панику в глубоких карих глазах женщины — её самообладание терпит крах из-за элементарного страха. Гермиона до сих пор не понимала, как Летиция была связана с Блэком, но второй очень опрометчиво доверился первой. Итальянка не была натаскана в мастерстве лгать и скрывать истинное лицо. Она — чиста на столько, на сколько это позволяет Война, в отличие от гриффиндорки.

Даже в темноте ночи их зрительный контакт искрился. Тут не нужно было иметь малейшего навыка в чтении мыслей, чтобы понять истину, скрытую в черепной коробочке Летиции — она знает правду. Гермиона слегка склонила голову и ухмыльнулась, не отрывая заинтересованного взгляда от собеседницы, которая заходится от накатившей паники.

— Я спрашиваю ещё раз. В последний раз, Летиция. Где Сириус?

— Я не могу знать этого…

— Круцио!

Прежде миссис Забини лишь слышала об этом Непростительном, не имея чёткого понимания того, как оно работает. Знала, что с его помощью человека можно довести до безумия. Знала, что иногда смерть предпочтительнее, нежели эта пытка.

Моментально проступившие слёзы и хруст коленных чашечек не был новым зрелищем для Гермионы. За жалостью к себе, после смерти Северуса, она забыла, ради чего все это затевалось. Она позволила себе думать, что можно на секунду отступиться и передохнуть, что стало её величайшей ошибкой. Гермиона почему-то решила, что её касаются судьбы всех этих людей. Нет. Давно нет.

Теперь её взгляд снова мерцал решимостью и желанием идти напролом. Это единственный выход. Ей никто не скажет «спасибо» или, что «это правильно». Слух тонул в криках Летиции, когда что-то оборвалось внутри Гермионы. Это капилляр лопнул? Может, какой-то тромб оборвался и это стало бы смертельно — будь девушка живой. Только вот, Гермиона Грейнджер умерла пять лет назад. А может, это первая нить здравого рассудка оборвалась? На сколько здравомыслящим является человек, служащий тому, чьё имя весь магический мир не решается произносить? Сейчас рано об этом судить.

— Прошу! — слышится мольба женщины в криках.

— Где Сириус, Летиция?

Вопреки ожиданиям, мать Блейза продолжала молчать. Гермиона всё ждала, когда среди плача и мольбы послышаться заветные слова — ответ на её вопрос. Но искренняя отвага женщины вызывала неподдельное восхищение и удивление. Впервые за годы Войны что-то смогло удивить её — сломать привычный стереотип.

Темнота сгущалась вокруг Гермионы, пока она усиливала натиск на практически бессознательную Летицию. Когда глаза женщины почти закрылись — она опустила палочку. Спрашивать что-то было бесполезно, поэтому оставался вариант не требующий ответов в голос.

Сознание открыто, без каких-либо препятствий и защитных сооружений.

— Блейз, мой милый, — женщина сидит за столом и держит сына за руки. — Я смогу тебя защитить. Тебе не обязательно принимать метку…

— Я должен защищать тебя, — мулат целует мать в руки.

Любовь, которой сама Гермиона давно была лишена.

— Он так на тебя похож, — молодая Летиция держит новорождённого сына на руках. — Он улыбается тебе.

— Он прекрасен, как лучи восходящего солнца, — восхищенно произносит мужчина.

Она забралась слишком глубоко в сознание женщины.

— Я верю, что когда-то наступит конец этих тёмных времён, — миссис Забини сидит за столом. — Я надеюсь ещё увидеть маленьких наследников рода Забини.

— В тебе нескончаемый запас оптимизма, Лети, — напротив неё сидит Северус.

— Разве тебе не хочется, чтобы этому пришёл конец?

— Заканчивается одна Война — начинается другая.

— Ты о чём, Северус?

— Всегда остаются одинокие жертвы другой Войны, которые так и не смогли из неё выбраться.

Это воспоминание Летиции, которое ранит в самое сердце. Северус никогда не рассказывал Гермионе о том, что поддерживал отношения с матерью Блейза. Но, как оказалось, профессор хранил много секретов.

— Тебе не стоит так рисковать, Сириус. Снейп дал понять, что ты находишься в относительной безопасности только тут, подальше от Англии и подальше от него, — она перешёптывается и осматривается по сторонам в собственном доме. — Возможно, стоит переждать…