— … эти цветы дарил мне Драко, — впервые это имя вылетело из её уст вслух. — Он дарил мне их по утрам или когда мне было грустно. Он говорил, что это — мои цветы, только мне они подходят…

— Как интересно, — задумчиво произнёс Том. — Это ведь воспоминание?

— Да. Мне приснилось это, но я более чем уверенна, что это не просто сон.

— И ты помнишь, что Драко дарил тебе розы?

— Да…

— Что ещё ты вспомнила, Гермиона? — его глаза впились в бедную девушку. — Что ещё скрывается в твоей голове?

— Я любила его…

— Любила?

— Люблю… Всегда.

Признание далось ей непросто. Этим вынужденным откровением она окончательно оголила душу перед своим хозяином. Гермиона пала перед ним, разлилась рекой.

— Какие громкие слова, пташка. Как жаль, что наш наследник рода Малфоев выбрал себе спутницу по жизни. Кстати сегодня ты сможешь с ней познакомиться. И помни — ты должна улыбаться.

— Да, мой Лорд, — слёзы жгли, но на лице красовалась улыбка.

— И ещё. Ты не любишь Драко Малфоя. Повтори.

— Я не люблю Драко Малфоя.

Министерство магии. Полдень.

Человеку свойственно надеяться, верить в лучшее, но не в её случае. Гермиона стояла по правую руку от Тома и лучезарно улыбалась, пока внутри всё тлело. Сейчас ей оставалось лишь надеяться на то, что каждый следующий вздох станет последним, что она наконец-то упадёт на мраморные полы Министерства бездыханным телом и этот кошмар закончится. Она потеряла всё, что имела. А имела она не так много.

Гермиона была убеждена, что её душа переживает предсмертное состояние, что обычные люди умирают от такой боли. Взгляд девушки упал на обезображенную руку и губы скривились в ухмылке. Она не помнила как, при каких обстоятельствах и почему её предплечье стало столь уродливым, но предположила, что это было не так больно, как сейчас.

Пожалуй, в данный момент было предпочтительнее ещё раз увидеть и почувствовать окровавленную руку, чем окровавленную душу.

И только рядом стоящий Тёмный Лорд знал, что и это ещё не апогей её боли. Пик будет достигнут через…

Три…

Два…

Один.

Драко Малфой показался в толпе под руку с девушкой, а в нескольких шагах от него были Нарцисса и Люциус. Ноги тут же подкосились, но Том удержал её. Гермиона начала задыхаться, плакать и чуть ли не кричать, пока на лице играла нежная улыбка. Глаза цвета карамели потемнели, с пушистых ресниц по бледному лицу стекала тушь, а сочные губы окрасились в кровавые оттенки.

— Возьми себя в руки, — шёпотом приказал Том.

Но, как оказалось, безумие гораздо сильнее любого Непростительного. Оковы слабли — истерика усиливалась. Гермиона резко вырвала руку из хватки своего спутника и помчалась в сторону Драко.

Никто из присутствующих не успел понять, что произошло, прежде, чем девушка подскочила к семейству. Она не обращала внимание на звуки битой посуды, на оклики Тома и на собственную слабость. Сопротивление заклятию, которое ей ни разу не удавалось — теперь ежесекундно отбирало силы.

Горящая карамель ударилась о холодную Антарктику. Их глаза встретились, впились в друг друга. Она так давно не видела его, так давно не прикасалась к нему и не слышала его голоса. До последнего утешала себя тем, что Том просто назло ей ляпнул, что Драко не мог найти другую, что это ложь.

Только вот говорить она не могла. Ядовитое Непростительное не позволяло. Гермиона улыбалась и плакала одновременно.

— Я не люблю тебя, Драко Малфой, — вырвалась горькая ложь. — Ты мне лгал. Лгал обо всём.

— Гермиона… — обеспокоенный голос Нарциссы заставил обратить на себя внимание. — Милая…

Переступая через жгучую боль — она продолжала говорить. Не понимала, откуда в ней есть на это силы, было всё равно на дрожащие ноги и полузакрытые глаза.

— Вы все, всё ваше семейство — я ненавижу вас. Вы предали меня, уничтожили. Вы оставили меня ему на растерзание, закрыли глаза, пока он…

— Силенцио, — раздался спокойный голос Тома. — Прошу простить меня и мою даму за такое выступление. Я думаю, что на сегодня с нас уже достаточно. Развлекайтесь, господа!

Это повторилось. Он опять поступил с ней, как с вещью. Как с собственностью. Он направил палочку и вновь проклял её, обрёк на молчание. Гермиона смотрела в его глаза и видела безумие, только не понимала — его это безумие или её отражается в нём.

— Ты плохо вела себя сегодня, — зашипел Том. — Я очень разочарован.

Девушка даже опомниться не успела, как они вновь оказались в Мэноре, в кабинете Люциуса. Никакого пиршества и громкой толпы, звуков музыки и голосов. Только оглушающая тишина, мерзкое шипение и они вдвоём. Гермиона старается сделать несколько шагов, чтобы увеличить расстояние между ними, но не выходит. Она оцепенела, попала в объятия парализующего страха.

— Я ведь просил тебя, — продолжил Реддл. — Как мне тебе доверять? Отвечай!

Звонкая пощечина заставила кожу покраснеть. Слёзы вновь заблестели на глазах. Гермиона только крепче сжала зубы, не отводя взгляда, продолжала смотреть в красные глаза. Смотрит, плачет и улыбается.

— Фините Инкантатем, — произнёс шёпотом Волан-де-Морт. — Ты так сильно меня расстраиваешь…

Внезапная жалость зародилась в груди. Это точно было последним чувством, которое могла сейчас ощущать Гермиона. Но какая-то невероятная печаль легла на сердце, стало не по себе. В какой-то момент ей показалось, что она чувствует то, что и Том. Но ведь это абсурд, такого быть не может.

— Никому нельзя верить, — знакомый голос раздался в голове. — Эта девчонка не исключение. Как я мог довериться этой грязнокровке?

— Что? — Гермиона резко попятилась назад. — Грязнокровке?

— Что ты сказала?

— Что ты доверился грязнокровке…

Темнота. Она не видела ни палочки, направленной на неё, не слышала ни одного произнесённого заклятия. Просто тишина и спокойствие, просто такой необходимый сон.

Она лежит посреди мрачной гостиной. Заплаканная, подавленная и без сил. Тупой взгляд направлен в одну точку, но она ничего не видит. Лишь туман. Глухая боль отзывается в груди, заставляя содрогаться. Зубы не попадают друг на друга, но это далеко не из-за холода. Это так пустота пожирает изнутри. В нескольких метрах валяется тело мёртвого парня. Струйки крови вытекли из-под тела и практически добрались до её рук.

— Гермиона, — блондин пытается говорить с ней, но она не слышит. — Гермиона…

Нет, та точно без чувств и ещё не скоро придёт в себя от увиденного. Произошедшее надолго выбило её из колеи. Если не навсегда.

Он наблюдает за ней. И за парнем. Стоит в нескольких метрах от открытой двери и смотрит на то, как только что беспощадно убил девчонку — растоптал её, вывернул душу.

— Мой Лорд, — Бут подошёл из-за спины, хотя знает, что так лучше не делать. — Я считаю, что это было лишним…

— Мне кажется, что я твоего мнения не спрашивал, — злобно прошипел Лорд в ответ.

— Она и до сегодняшнего дня была не в самой лучшей форме, а теперь я и вовсе сомневаюсь, что она придёт в себя…

— Это твоя забота — вернуть её в форму. Плевать, какими способами.

— Зачем Вы так с ней? — заикаясь спросил очкарик. — Она ведь нужна Вам.

Да, она нужна ему. И он уже сейчас знает, что придёт время — и Гермиона Грейнджер вспомнит, кто она такая. Неважно, как над ней издевались и через какие ужасы пройдёт эта девушка.

Она будет биться до последнего вздоха, до последней секунды. Волан-де-Морт даже не сомневается в этом. Наверное, что-то до боли знакомое откликалось в ней. Упрямство? Желание бороться? Сила воли? Стойкий характер? Он не знал. Даже допускать не хотел, что что-то схожего может быть между ним — Тёмным Лордом, и ей — грязнокровкой.

Но, что может связать человека лучше любого Непростительного? Что сломает такую ведьму, как Грейнджер? Что уничтожит в ней её собственную душу?

Осознание того, что сегодня она убила своего лучшего друга — Гарри Поттера.

— Поверь, мой милый друг, ты ещё вспомнишь этот день, — зловеще произнёс Лорд и удалился из поместья Лестрейндж.