— Ты опять это сделала, Грейнджер. Ты опять поставила меня на колени перед собой. И вот скажи, что с этим делать?
— Я не понимаю о чём ты, Драко…
— Ты не помнишь, как тебе было больно в последний раз, Гермиона.
— Вот именно, что я не помню, Драко, — она опустилась к нему и потянулась рукой к лицу. — Расскажи мне. Расскажи: что со мной случилось? От чего меня прячут? Я прошу тебя.
— Прости меня, Гермиона. Всё, что я могу тебе раскрыть — это то, что я очень сильно любил и люблю тебя. Ты была единственной, с кем я не чувствовал себя ничтожным. Ты заново вдохнула в меня жизнь. Это ты показала мне — всегда есть ради чего жить.
Он посмотрел на неё. Серые глаза встретились с глазами цвета патоки. Давай же, повтори это вновь. Просто скажи снова. Гермиона так сильно хотела услышать ещё раз, что он любит её. Что она не ошибалась, когда чувствовала возле него душевное тепло. Девушка тяжело дышит, впитывает в себя его аромат, ловит невесомые секунды. Но Гермиона не хочет вновь тонуть в хаосе, а потому быстро отстраняется, вставая на ноги.
— Я хочу знать правду, Драко. Всю правду.
— От меня ты её не узнаешь.
Другого ожидать было глупо. Он уже сказал, что от него ответов она не получит. Глупо было надеяться, что что-то изменится за секунду. Гермиона отвернулась и подошла к окну. Тут не было любимого вида на теплицы и тут не было любимых белых роз.
— Уходи, — тихо произнесла Гермиона. — Нам не о чём говорить.
Он ушёл, как она и попросила. Не задержался ни на секунду, удалился из комнаты сразу же по просьбе. Оставил совершенно одну со своими мыслями.
Семейное поместье Мафлоев, Франция. Спустя три дня.
— Я ждала тебя, Том, — отстраненный голос наполнил гостиную на первом этаже. — Думала, что ты появишься раньше. Ты заставил меня ждать.
Пустые глаза и беспристрастное выражение лица. Она была уставшей. Гермиона практически не спала с того момента, как выгнала Драко из своей новой спальни. Она заперла дверь и никого к себе не пускала, впервые спустилась вниз лишь тогда, когда узнала от домовиков, что сегодня прибудет Лорд. Ей нужны были ответы и раз уж никто их давать не собирался, она решила дождаться Тома.
— Чем я заслужил такой тон? — он галантно приложил руку девушки к своим губам на своём обезображенном лице и сел напротив. — Что случилось, пташка?
— Это должна у тебя спросить, Тёмный Лорд. Что случилось? Что случилось со мной? Кто эти люди, ворвавшиеся в Мэнор?
— Мир полон жестокости и безумия. Я говорил тебе, что реальность слишком сурова для людей, вроде тебя.
— Но они меня знали. Они обращались ко мне по имени, они сказали, что помогут мне. Кто такой «Волан-де-Морт»?
— Это я. Мой сценический псевдоним, если это можно так назвать.
— Почему они решили, что ты причинил мне какой-то вред? Почему хотели спасти меня от тебя и Малфоев?
— Они могли сказать тебе всё что угодно, Гермиона. Всем известно, что ты — самое дорогое, что у меня есть. Наплели тебе ерунды, надеясь, что ты поведёшься.
— Самое дорогое? — она заглянула в красные глаза, всегда пугавшие её. — Ты никогда этого мне не говорил.
— Во всем мире нет для меня ничего дороже, чем ты. И я желаю, чтобы ты начала принимать активное участие в политике. Мне будет спокойнее, когда ты будешь не просто под присмотром, а всегда рядом со мной.
— Ты серьёзно? — Гермиона подскочила с места, на лице заиграла улыбка. — Ты правда хочешь, чтобы я помогла тебе, а не сидела в четырех стенах?
— Да. Именно этого я и хочу. Тогда ты наконец в полной мере поймёшь, что творится в магическом мире. Получишь ответы на мучащие тебя вопросы. Поймёшь, от чего я тебя берёг. И тогда выбор останется за тобой: остаться в Министерстве или вернуться к прежней беззаботной жизни.
— В Министерстве? Я буду работать в Министерстве?
— Не совсем работать, Гермиона. Ты будешь моей правой рукой. Твоя светлая голова принесёт нам огромную пользу.
Меланхоличное настроение Гермионы тут же исчезло, заменяясь по истине детским восторгом и радостью. Всё, что теперь волновало и будоражило мысли — это то, что её выпустят из клетки, дадут вдохнуть свободно. Девушка за своим праздником души не заметила злорадного оскала собеседника и уж тем более не могла заметить до паники обеспокоенного взгляда миссис Малфой, наблюдавшей за этим диалогом через щёлку в двери. Гермиона посчитала, что золотая калиточка клетки открылась, но вместо этого на ней повис огромный амбарный замок.
========== Глава 7. Параллель. ==========
Дублин. Январь, 2002
Душу охватили туманы. Мёрзлая земля под ногами и сырой воздух не шли ни в какое сравнение с могильной тоской его сердца. Вечно холодный и отстранённый Северус Снейп стоял поодаль от своих «товарищей» и пытался мысленно умчаться прочь от этого холма. В эти отчаянные времена зельевар предпочёл бы остаться в одиночестве, но никак не со сворой обезумевших Пожирателей.
Он закрывал глаза и погрузился в калейдоскоп воспоминаний. Каждое мрачнее предыдущего. Снейп уже давно забыл, когда в последний раз на его лице появлялась улыбка или хотя бы намёк на неё. Уже очень много лет он чувствовал себя одиноким и несчастным. Все, кто был знаком с ним, считали, что Северус просто омерзительный, хмурый, грубый и забитый до макушки школьным преподаванием зельевар. Никто не мог даже представить, как сильно печаль и скорбь пропитали его запятнанную чужой кровью душонку и сухое, выжженное дотла сердце.
В его жизни больше не было чего-то хоть немного стоящего, что сумело бы сделать его существование не бессмысленным. Когда-то Северус успокаивал себя, что живёт ради неё. Ради Лили. Ради её сына. Ради победы, которую она так и не увидела. Но сейчас он стоит в нескольких метрах от тел убитых маглорождённых семей. Реки алой крови покрывали остатки снега на холме. Только потемневшие зрачки глаз выдавали Северуса. В них всё ещё читалось отражение страха детей, который в них посеяли Пожиратели. Всего двадцать минут назад прихвостни Тёмного Лорда безжалостно расправились с целым поселением маглорождённых волшебников и теперь пировали на их трупах.
Ему долгое время были чужды такие эмоции, как сопереживание или беспокойство. И лишь расчётливый, пустой взгляд крестника заставил Северуса вспомнить о своей человечности. Драко остановился в двух шагах от тела обезглавленной девочки и смотрел на тело с пугающим хладнокровием. Снейп воспитывал мальчишку с детства и пытался подарить ему всю ту любовь, на которую только был способен. Если ещё вообще был способен. Любовь в исполнении Северуса — это попытки уберечь от бед и опасностей, но никак не слащавые лепетания перед детской наивностью. И вот теперь он пожинал плоды своей любви. Так рвался спасти парня от гнева Волан-де-Морта, что не заметил, как тот постепенно превращался в бездушную машину для убийств.
Не тебе его винить, Северус. Твоя ситуация была не лучше.
Аж тошно от того, насколько сильно похожи их судьбы. Иногда зельевар видел в юнце себя: такой же самоотверженный и готовый свернуть мир ради одной единственной неё и сейчас он остался в одиночестве. Разница была только в том, что Северус потерял Лили по собственной вине, а Драко потерял Гермиону лишь потому, что оказался не в том месте, не в то время.
— Я подвёл тебя, Лили, — прошептал Снейп. — Я не спас тебя и не смог помочь твоему сыну. Как видишь, спасать у меня плохо получается.
Только с ней он мог быть честен. Прошло так много лет с того дня, когда он видел её, видел улыбку на её лице, слышал её голос. Но образ счастливой Лили Эванс ни на каплю не потускнел в сознании. Она всё так же улыбалась ему и понимающе кивала головой. Лили никогда не осуждала его, всегда была тем самым человеком, который поддержит, несмотря ни на что. И всё, что от неё осталось — призрачный силуэт, который лицезреть мог только он.
— Ты ещё можешь его спасти, Северус. У Драко всё будет хорошо.
Может быть, это была болезнь. Может быть, самовнушение. Или совесть. Лили была проявлением его совести. Где-то глубоко внутри он и сам это прекрасно осознавал, но никому и даром это осознание не сдалось. Никому не интересно, никому не было дела до Северуса, до его переживаний и боли. Ему и самому не было дела, хотелось просто поскорее пережить этот день и провалиться в беспамятство с наступлением ночи.
