— Она грязнокровка, — ответил Люциус. — Не пара ему.
— Ты смеешь мне перечить? Она будет наименьшим позором для нашей семьи, в отличии от тебя, Люциус Малфой!
Если бы ему кто-то когда-то сказал, что он услышит нечто подобное от матери — не поверил бы. Но при этом Люциус опустил глаза и слушал дальше, что говорил портрет Эдвены. Интересно, Абраксас поддержал бы супругу? Скорее — да, чем нет. Внезапно крики прекратились и из портрета послышались тихие всхлипы. Леди Эдвена закрыла лицо руками и отрицательно мотала головой, заливаясь слезами.
— Мама, я знаю, — обратился к ней Люциус. — Знаю, что виноват, но по-другому поступить нельзя. Я лишь хочу, чтобы Цисси и Драко были в безопасности.
— Как же ты не понимаешь, — тихо ответила Эдвена. — Ты сделал только хуже…
— Нет. Я спас их. Я буду служить Тёмному Лорду до самой смерти, если это убережёт их. И Драко справится, он справится. Ради Нарциссы, я это знаю. Мать всегда была для него в приоритете. А девчонка эта, — он замялся. — Она скоро забудет его. И он забудет.
Это не утешило Эдвену. Она встала и куда-то ушла, а через пару минут вернулась с книгой в руках, которую читала вчера. Большой пыльный том еле помещался в хрупких руках.
— Ты знаешь, что это?
— Нет. Прежде видел только на портретах и никогда в Мэноре.
— Эту книгу ведут портреты, если можно так выразиться. Мы являемся её хранителями. Своеобразное генеалогическое древо нашего рода, тут появляются имена всех членов семьи Малфой.
— У нас есть Родовая книга Малфоев в библиотеке, но она выглядит не так.
— Родовую книгу заполняют сами члены семьи, — Эдвена прокашлялась и утёрла последние слёзы. — А эта книга заполняется сама. Очень часто она заполняется до рождения наследников или того, как очередной мужчина семьи женится. Тут появляются те имена, которые предначертаны судьбой. Вот, к примеру, возле имени Арманда Малфоя написано имя не леди Хэйл Малфой, а некой Алиды Маккей.
— Что? Кто такая эта Алида?
— Очевидно, что это та женщина, которую Арманд любил, а Хэйл стала той, на которой он был вынужден жениться. Видишь, что с стало с именем Алиды?
Эдвена повернула книгу с нужным разворотом к Люциусу. Имя Арманда было выведено тёмно-зелёными чернилами в то время, как имя Алиды Маккей было выжжено и казалось, до сих пор тлело. А имя самой Хэйл Малфой было написано обычными чёрными чернилами. Эдвена пролистала несколько разворотов, и Люциус увидел своё имя рядом с именем Нарциссы. Их имена были такого же тёмно-зелёного цвета, как и имя Арманда.
— Вы с Нарциссой были предначертаны друг другу. Не всем Малфоям так повезло, очень много браков были обычным холодным расчётом.
— К чему ты все это мне говоришь, мама? Я думал, что ты хочешь выговориться…
— Да вот к чему, — Эдвена перевернула страницу. — Если остальным не посчастливилось быть с теми, кого они любят из-за каких-то семейных или кровных предубеждений, то судьбу Драко ты переломал собственноручно.
Страница, где было имя Драко отличалась цветом от других. Она была практически чёрного цвета и имя Малфоя-младшего было выведено изумрудным, а внизу кроваво-красными буквами горело имя Гермионы Грейнджер. Лицо Люциуса исказилось в непонятной гримасе, а Эдвена снова заплакала.
— Вот, что ты наделал. Теперь стен нашего холодного Мэнора не коснётся и капелька любви. А всё из-за тебя.
========== Глава 5. Она любит мятный чай с долькой лимона и без сахара. ==========
Малфой-Мэнор. Февраль, 2002
Несколько дней Нарцисса отпаивала её зельями и колдовала палочкой над ранами. Единственная отметина, которая не подавалась лечению — подарок Беллы, оставленный гоблинским кинжалом. Лезвие было пропитано ядом и это не позволяло ране затянуться.
Драко несколько раз заглядывал в новую комнату Грейнджер и каждый раз видел одну и ту же картину: она сидела в кресле у окна, потупив взгляд в пол. В ней не менялось абсолютно ничего. Она окончательно впала в депрессию, которой раньше никогда не позволяла взять над собой верх. Ночью Драко слышал, как гриффиндорка начинала горько плакать. Чистое безумие, без всяких примесей. То, что произошло за последний месяц смогло сломать ту Гермиону Грейнджер, которую он знал все эти года.
В очередной будничный вечер миссис Малфой коротко попрощалась и покинула девичью спальню. По лицу матери Драко понял, что состояние Гермионы не меняется.
Грейнджер не приходит в себя — так и остаётся живым трупом.
— Тёмный Лорд может в любой момент нагрянуть к нам, — начала Нарцисса. — Внешне она выглядит весьма сносно, но внутри абсолютная пустота.
— Мы что-то придумаем. Он должен остаться удовлетворённым результатом.
— Как ты можешь быть таким бесчувственным, Драко? Эта девочка… — Нарцисса пыталась подобрать нужные слова, но Драко и сам знал, что она хотела сказать. — Она просто уничтожена. Вместо души осталась выжженная пустыня. Ей нужно исцелить свою собственную душу, а не заниматься сбережением чужой.
— Если это всё, что ты хотела сказать, то доброй ночи, мама.
Недовольный вздох и осуждающий взгляд. Драко привык к таким подаркам от своей матери, она награждала его подобным после каждого их разговора.
Платиновый отблеск волос Нарциссы исчез за дверью библиотеки и Малфой снова погрузился в вереницу собственных мыслей. Он уже неделю торчит в поместье и неизвестно, сколько придётся ещё проторчать. По всей видимости, никаких миссий у него не будет, пока Грейнджер не придёт в себя. Теперь она стала его заданием номер один, что не могло не приводить в бешенство. Эта гриффиндорская всезнайка пробуждала в нём человечность, которую он старательно пытался все эти года закопать как можно глубже. Одним своим видом она поднимала в нём вихри необъяснимых эмоций.
Усталость постепенно забирала тело в плен, нагоняя приторную дремоту. Тяжёлые веки начали опускаться, а мышцы понемногу расслабляться. Туманные образы уже всплыли в сознании, когда до боли знакомый женский плач выволок его из полусна. Только теперь он был намного громче, чем обычно. В звуках, издаваемых девушкой, отчётливо слышалась необъятная горечь. На миг Драко показалось, что столь отчаянного плача он в жизни не слышал, что все мольбы и слёзы его жертв не шли и в малейшее сравнение с этим.
— Грейнджер, твою мать, — выругался Драко под нос. — Чтоб тебя!
У дверей её спальни стояла растрёпанная Нарцисса, со всей силы барабанившая кулаками в дверь, взывая к Гермионе. Почему он слышал плачь гриффиндорки, но не слышал Нарциссу? Подумать об этом в тот момент не представлялось возможным.
Когда в следующий раз он подумает об этом, то вспомнит эту ночь, но не сейчас.
— Дверь не открывается, Драко, — взволновано пролепетала Нарцисса. — С ней что-то случилось!
— Отойди, — он отодвинул мать в сторону. — Бомбарда!
С грохотом и всепоглощающим шумом дверь снесло с петель. Только пыль начала оседать, как в лунном свете Драко смог разглядеть сидящую посреди комнаты Грейнджер. Та продолжала биться в истерике, а в руке поблескивал осколок зеркала.
— Мама, тебе лучше уйти. Я сам справлюсь.
— Но…
— Я сам.
Повторять ещё раз не пришлось, Нарцисса ушла. Драко аккуратно подошёл к девушке, не замечающей происходящего. Гермиона сосредоточенно смотрела на окровавленные руки и методично продолжала полосовать уцелевшие участки кожи. Малфой не знал как подойти, чтобы не напугать.
— Гермиона? — он не ожидал, что выйдет так тихо. — Гермиона, позволь, я заберу у тебя осколок.
— Нет! — она вскочила на ноги. — Не смей! Не приближайся!
Драко впервые заглянул в её глаза. Совершенно пустые, уставшие, безжизненные глаза. Эта девушка была соткана из миллиона нитей боли. Она кричит, мечется в поиске неизвестно чего. Просит о помощи, которой никогда не получит в этом доме. Она содрогается не от порезов на своих руках, а от страха. Страх делает с людьми невероятную вещь без всяких заклинаний — лишает рассудка. Гермиона потеряла себя.
Внезапно для них обоих, Драко начал закатывать рукава своей рубашки, оголяя бледную кожу рук. Эмоции быстро стихают, а глаза переключаются на подставленные оголённые предплечья.
