Может, хозяин попросту считал меня сумасшедшим. Смеялся и подтрунивал надо мной, иногда прося рассказать, кто я такой и откуда. Поначалу я говорил, а потом понял, что толку нет. Работал я так себе — не умел я это делать. Не умел и не хотел. Я же король, мне же не положено!.. Мне надо говорить, что получать на орехи от этого я стал всё чаще и чаще? — Джоффри невесело улыбнулся. — Я прожил у него три месяца, а после я вновь оказался на Невольничьем рынке…

Юноша ненадолго притих, изучая свои руки, сложенные вместе. Он не сразу заметил, что всё это время нервно то сжимал их в кулаки, то разжимал их снова. Наконец, собравшись с силами и выдохнув, он продолжил:

— Я думал, что на сей раз всё будет также, как в прошлый. Уже знал, как выполнять мелкие поручения, пускай и не всегда приятные. Думал, что у нового хозяина смогу либо откупиться, либо сбежать — в каких-либо возражениях уже и смысла, разумеется, не было.

Невольничий рынок кочевал. Нас переправили куда-то, где была жара невозможная. По целым дням просиживали в шатрах, ожидая покупателей, и на сей раз мой новый хозяин не заставил долго себя ждать, — Джоффри побледнел, кусая губы, будто снова переносясь в те события и одновременно не желая этого всем своим сердцем. — И если я когда-то думал, что попал в ад, как только впервые увидел Невольничий рынок, тут я понял, как глубоко ошибался.

Поначалу он казался обходительным. Даже цену за меня предложил высокую. Потрепал по волосам и сказал что-то из серии, что я сослужу ему отличную службу. И увёз.

В дороге мы провели относительно недолго.

Человек, купивший меня, не тронул даже пальцем. Он даже казался мне милым. Всё время делал комплименты насчёт моей внешности: про кудри, изумительное сочетание золотых волос и зелёных глаз, бледность кожи и прочее. Вскоре меня это стало пугать. Складывалось ощущение, что он купил статую искусного мастера, а не раба. Несколько раз я пытался завести разговор на тему, что теперь со мной будет, однако он лишь улыбался и говорил какие-то загадочные «тебе понравится» или «будь спокоен, ничего такого, что могло бы реально навредить тебе». Эти расплывчатые фразы пугали меня всё сильнее.

Наконец, мы добрались до пункта назначения. Это был не дом и даже не особняк — это был самый настоящий южный дворец. Почему-то меня это одновременно и радовало и огорчало, словно было прямым напоминанием, чего меня лишили. Первым неприятным сюрпризом для меня стало, что почти никто в этом замке не говорил на одном языке со мной, а я их язык не понимал даже примерно.

Меня привели в баню, где отмыли и намазали благовониями, переодели в новую чистую одежду, и вот тут я уже испугался. В тех нарядах, в какие меня облачали, у нас обычно ходили шлюхи. Знаешь это гадкое чувство, когда понимаешь что вот-вот должно произойти что-то плохое, но ничего не можешь изменить? В тот день я ощутил его в полной мере. Мой хозяин вновь явился ко мне, объяснив, что купил он меня в подарок хозяину этого замка, и принадлежать я буду ему. А также, что хозяин любит красивых юношей вроде меня. Но переживать мне не стоит. Что, если я смогу ему понравиться и угодить, то жить я буду лучше многих свободных людишек, — на этой фразе бывший король рассмеялся, и в смехе этом проскочили истеричные нотки. — В тот момент я плакал, умолял, чтобы меня вернули обратно на рынок, чтобы сделали всё, что хотят: убили, покалечили — только не лишали остатков достоинства.

Он был глух ко мне. Он лишь посмеялся, назвал меня глупым и сказал, что я сам не понимаю, о чём прошу… А под вечер я встретился со своим хозяином… — голос юноши вновь дрогнул. — Даже пекло не примет этого выродка человечества! Болтон, по сравнению с ним, просто лапочка! Он убивал быстро, хоть и мучительно! Этот же просто-напросто обрекал тебя на медленную и мучительную жизнь.

Он был красив, даже весьма. Высокий, сразу видно, что сильный, смуглый и черноволосый, с чёрными, как угли, глазами. Он был старше меня лет на десять. Понимаешь, он даже показался мне красивым! — Джоффри снова истерично рассмеялся. — Кто же мог предположить, что этот восточный красавец искалечит мои следующие полтора года жизни, так, что каждый последующий день я молил всех богов, каких только знал, о смерти… — бывший король осёкся. Сейчас он напоминал Тириону запуганного маленького мальчика, каким, впрочем, и был на самом деле. Разом ссутулившись и прижав к груди колени, он тихо-тихо произнёс, ощущая, как по щеке его скатилась тонкая слеза: — Я и вправду ему понравился… Понравился так, что насиловали меня почти каждую неделю и во всех самых изощрённых проявлениях… В зад… В рот… Втроём… Ты когда-нибудь так развлекался со своими шлюхами? Думается мне, что нет… По-моему, тогда я вытерпел всё, что только мог вытерпеть человек. Да. Наряжали меня, как красивую куклу, следили, ухаживали, — юноша снова рассмеялся. — И насиловали, и били, и насиловали. Насиловали и били… Почти каждый чёртов день… Думается мне, что после такого я смог бы открыть личный институт проституток… Смешно. Очень смешно.

Джоффри умолк. Тишина длилась долго.

— Однажды мне в руку попал осколок графина, и если бы не охрана, я вскрыл себе вены и оборвал всю эту адовую карусель… Однако карусель, вместо того, чтобы закрыться, сделала пару лишних оборотов… Однако мне всё же повезло в какой-то момент, если можно так сказать. Мой хозяин имел тягу к алкоголю и наркотикам. Он откинулся прямо на мне, смешав и то, и другое вместе. И знаешь что? В тот момент я ощутил себя впервые за долгое время счастливым, — юноша больше не смог сдержать слез, которые хлынули градом. Понадобилось минут десять, чтобы приступ прекратился, затем, глубоко вздохнув и взглянув на догорающею свечу, Джоффри произнёс. — Новый хозяин замка не был мужеложцем, как предыдущий. Весь его гарем был пристроен по борделям и Невольничьим рынкам.

Тирион по ходу рассказа бледнел всё больше и больше. Что-то как будто с силой сдавило его сердце изнутри. Сколько у него было таких хозяев? Сколько он вытерпел? А что делали они, все они, все эти два года?! Он мотнул головой, пытаясь логически мыслить, хотя картины, то и дело представавшие перед его взором, в которых был его дорогой племянник, слишком усложняли мыслительный процесс. Ланнистер и представить не мог, сколь ужасна правда о том, кто подстроил юноше такую счастливую жизнь.

В это время Джоффри провёл ладонью по покрасневшему лицу и взглянул на дядю. Он стоял теперь прямо перед юношей, сидевшим на кровати — Джоффри даже и не расслышал, как тихо он подошёл.

— На меня он смотрел с отвращением, — продолжал юноша, — и решил поэтому быстро сбыть. Да, с его связями это было совсем несложно. Снова начались побои, утомительные и порой непосильные работы. С новым хозяином и его рабами мы стали чаще переезжать с место на место, и, как я мог судить по всё более и более холодной погоде, мы приближались к северу.

Работать от этого становилось всё труднее и труднее, однако обыкновенно хозяин тех, кто не желал работать или работал, по его мнению, не в полную силу, бил ещё усерднее и сильнее. Я своими глазами видел, как людей, до смерти забитых, так и оставляли на дорогах, — Джоффри нервно сглотнул и выдохнул. — Дни протекали как вечность, хотя потом оказалось, что прошло меньше недели. И в один день, когда трудившись всю ночь, я еле-еле осознавал всё вокруг меня происходящее, я встретил Пангею. Она нашла меня в тот самый момент, когда я чуть не получил нового удара по лицу, — он слабо улыбнулся, но даже при такой улыбке всё его лицо как-то вмиг осветилось. Пангея действительно была и во всей этой истории, и в его жизни в целом самым настоящим лучиком, светящим во тьме.

— Знаешь, — юный Ланнистер улыбнулся. — Каждый может говорить о ней, что угодно, но я до конца дней своих буду считать, что её послали в наш мир боги. Она коршуном налетела на него — казалось, ещё чуть-чуть, и сама разорвёт его на куски вместо бродячих собак. Гордая, переполненная гневом, направленным на последнего моего хозяина, она подобно богине вырвала забитых узников из рук чудовища. Тогда она забрала меня с собой в Винтерфелл. Тогда она назвалась леди Рамси. И именно тогда я встретил ту, которую буду любить до своего последнего вздоха.