Он наклонился ближе. Всего в миллиметре от её уха.

— Твои глаза широко раскрываются. Будто ты хочешь воспринять всё сразу и боишься даже моргнуть, чтобы не пропустить момент.

Нет, это не насмешка.

— Когда ты была с Уизли, ты брала его за руку. Когда ты была со своими друзьями, ты цеплялась за подлокотники. Ты нуждалась в чём-то, в чём угодно, чтобы удержаться.

Он положил руку на её колено.

— И твой рот. Ты знаешь это представление вдоль и поперёк, но каждый раз, когда дело доходит до этого момента, твой рот открывается настолько, что я представляю себе всевозможные вещи.

Она встретилась с ним взглядом.

— Какие вещи?

Его ноздри раздулись, и он издал тихий стон.

— Боги, Грейнджер, твой рот — самый настоящий порок. Он просто не может оставаться закрытым, не так ли?

— Возможно, его просто нужно занять чем-то другим?

Он поцеловал её.

Коротко и нежно, лишь на йоту превышая целомудрие, и это противоречило его смелой руке, обхватившей её бедро, и её блуждающим пальцам, раскинувшимся по его груди. Когда их нежный поцелуй прервался, её глаза распахнулись и встретились с серебристым, диким взглядом, в котором было обещание большего, клятва и абсолютная гарантия набухших губ, сплетения языков, растрёпанных волос и сброшенной одежды.

Гермиона понимала, что на заднем плане играет прекрасная аранжировка Чайковского, но она больше не слышала музыки.

Она слышала только его резкий вдох, когда прошептала:

— Теперь ты всё знаешь. Ты должен рассказать мне о своей любимой сцене.

Он облизал губы.

— Ни одна из них. Я ненавижу балет.

Она слегка отстранилась, нахмурив брови.

— Но тогда…? Почему?

— Как ты думаешь, почему?

— Даже… даже в тот первый раз?

— Да.

Она поцеловала его.

На мгновение дольше, чем в предыдущий раз, но на этот раз она слегка приоткрыла губы. Как приглашение углубить, попробовать, исследовать, но вместо этого он отстранился. Драко коснулся уголка её рта, затем челюсти, а потом под ухом.

— Я бы хотел уйти сейчас, — произнес он. — С тобой.

Гермиона встала и протянула руку. Они едва успели выйти из театра, как она оказалась прижатой к зданию, с его руками в её волосах и её языком в его рту.

Он целовал её шею, и она дрожала, но не от прохладного ночного воздуха. Драко согревал её в декабрьский холод, лишь обнимая её и прижимаясь к ней всем своим телом. Но Гермиона не жаждала просто тепла. Она жаждала сгореть.

— Пойдём ко мне? Я могу нас аппарировать.

— Грейнджер, я мог бы пригласить тебя в гардеробную, если бы ты согласилась.

Приземлившись через минуту в её спальне, они не теряли времени даром, продолжая целоваться. От дразнящего предвкушения сегодняшнего настоящего спектакля голова кружилась от предвкушения.

Но когда они перешли ко второму акту вечера и к сцене раздевания, нервы дали о себе знать.

Она споткнулась, пытаясь снять туфли. Его ремень застрял в петлях, когда она нетерпеливо попыталась освободить его. Потребовалось несколько неудачных попыток, чтобы снять лифчик. Он запнулся, когда его брюки оказались на лодыжках.

Без представления о том, как двигается партнёр и что ему нравится, фантазия Гермионы о безупречной сексуальной хореографии в реальности превратилась в наспех сымпровизированный беспорядок.

Это было далеко не то изящество, которое она себе воображала, но оно было прекрасным в своей неуклюжести и божественным в своём несовершенстве.

Его язык отчаянно проникал в её рот, далекий от изящества. Он не нежно гладил её груди, а собственнически лапал их. Его рот жадно исследовал её лоно, едва ли точными движениями.

Её руки не заботились о том, как крепко она вцепилась в его волосы. Её зубы мгновенно перешли от лёгких покусываний его шеи к полноценным укусам, оставляющим следы. Она оставляла непристойные полосы слюны на его животе, торопясь завладеть его членом в своём горле.

Прикосновения обоих были лишены всякого изящества, поскольку ни одна из сторон не заботилась о том, чтобы задать правильный темп, а довольствовалась лишь развратными и небрежными исследованиями друг друга. Лишённые элегантности, лишённые изысканности, но переполненные захватывающим чувством удовольствия, когда увлечённость перерастала в исступление, которое в конце концов привело к экстазу.

Когда он наконец вошёл в неё, их темп замедлился. Прежний бешеный ритм перешёл в нечто осторожное.

Сдвиг здесь. Приспособление там. Асинхронное движение бёдер.

Драко не приказывал ей хриплым голосом и не шептал грязные требования. Он задавал ей множество вопросов о её предпочтениях, пока входил и выходил из неё.

Подходят ли ей противозачаточные чары? Было ли ей больно? Хорошо ли ей? А как насчёт этого? Предпочитает ли она быть сверху? Не слишком ли велик его вес? Было ли ей приятно? Могла ли она сказать ему, когда была близка к оргазму? Была ли она близка? Может ли он кончить внутри неё?

Звуки, вырывающиеся из её рта, вряд ли были знойными стонами, на которые она надеялась, а скорее высокопарными хныканьями, когда она отвечала ему.

Да. Нет. Да. Да. Нет. Нет. Да. Да. Да. Да.

Она поспешно извинилась за случайный удар локтем по его рёбрам во время кульминации. Он зарылся лицом в её шею, но через секунду после того, как кончил, задохнулся в её непокорных кудрях.

Он приподнялся на локтях и скатился с неё с покрасневшим лицом, кашляя. Гермиона, не теряя времени, сбегала в соседнюю ванную комнату, чтобы освежиться, и вернулась со стаканами воды.

— Спасибо, — пробормотал он и с благодарностью глотнул воды.

Гермиона осторожно вернулась в постель и села рядом с ним. У неё не было сценария дальнейших действий, и, встретив неуверенный взгляд Драко, она поняла, что у него его тоже нет.

После нескольких мгновений молчания он показал рукой в сторону двери и пересел на край кровати, подальше от неё.

— Я могу…

— Останься.

Она протянула руку и положила свою ладонь на его.

— Ты можешь остаться.

Драко позволил себе робкую улыбку, и, Мерлин, она хотела бы видеть это выражение на его лице каждый день.

Он скользнул под одеяло и приподнял то с ожидающим взглядом в её сторону. Гермиона заняла место рядом с ним. Её рука мягко легла на его обнажённую грудь, вдохновив его на ответное движение — крепкая рука обхватила её.

Насытившись и устроившись поудобнее, Гермиона рассеянно заметила:

— Это, конечно, было отступлением от нашей ежегодной традиции.

Он рассмеялся.

— И я, конечно, за её сохранение.

***

Следующим утром Гермиона проснулась от того, что его рука убирала волосы с её лба.

— Есть шанс, что я смогу уговорить тебя выступить на бис?

Просьба, произнесённая его восхитительным баритоном. Она с радостью согласилась.

Если прошлая ночь была прекрасной, но граничащей с катастрофой, то сегодняшняя утренняя близость попала во все нужные ноты.

Взаимные поцелуи и своевременные прикосновения вылились в благоговейное созерцание тел, смакование кожи, нежное наслаждение от звуков произносимых имён и пылкое поклонение в виде почти постоянного зрительного контакта.

У него было ещё больше вопросов к ней.

Представляла ли она, как хорошо себя чувствует? Знает ли она, как давно он мечтал об этом? Сможет ли он на этот раз взять её сзади? Нравилось ли ей стоять перед ним на четвереньках, лицом к зеркалу? Нравилось ли ей смотреть, как он трахает её? Была ли она близка к оргазму? Думала ли она, что сможет кончить от его члена в третий раз? Могла ли она видеть, как прекрасно выглядит, когда стонет и кончает для него? Позволила бы она ему иметь её так каждый день с этого момента?

Её хор ответов чередовался лишь с громкими восклицаниями «Да!» и «Драко!».

Когда они, задыхаясь и изнемогая, опустились на матрас, Драко потянулся к её руке.

— Я хочу большего, чем просто ежегодные традиции, — заявил он.

— Я тоже.

***

Декабрь 2014 года