— Джастин? Почему ты подумал…? Ох! — Гермиона вспомнила. — Да, он спросил меня, не буду ли я против, если куплю билеты для него и его невесты. У них общий банковский счёт, и он хотел удивить её представлением, поэтому я предложила, что он может вернуть мне деньги после каникул, чтобы сохранить всё в тайне.

Несмотря на её объяснения, он выглядел подавленным, как будто совершил серьёзную ошибку или пережил мрачное разочарование.

— Ты… ты никого не пригласила?

— Нет. Я совсем… без пары.

Гермиона набралась храбрости, думая, что ему, возможно, понадобится услужливый толчок в нужном направлении.

— А… ты? Идёшь с кем-нибудь?

— Да, — он прочистил горло и посмотрел в сторону. — С Асторией Гринграсс.

Ревность вспыхнула с такой ослепительной силой, что почти заставила её поддаться иррациональной и сверхэмоциональной реакции.

Ей хотелось накричать на него. Ей хотелось выкрикнуть самые нелепые признания. Ей хотелось разрыдаться в безумном, страстном порыве и кричать в его неземное, прекрасное лицо.

Разве ты не знаешь? Разве ты не замечаешь, как я смотрю на тебя? Знаешь ли ты, как часто я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы потерять рассудок рядом с тобой? С каких пор ты встречаешься с Асторией, чёрт возьми, Гринграсс? Что в ней есть такого, чего нет у меня? Ты когда-нибудь думал обо мне так же, как я о тебе? Что даёт тебе право заставлять меня предвкушать каждый рабочий день только ради ещё одного мгновения в твоём присутствии? Как ты мог? Как ты мог заставить меня влюбиться, тосковать по тебе и жаждать тебя?

И когда огонь её зависти угас, Гермиона испытала леденящий душу стыд за собственную безрассудную глупость. Словно его улыбка могла значить что-то большее. Словно он ежедневно заходил к ней в кабинет не только по рабочим делам. Словно он думал о ней не только как о коллеге.

Поэтому вместо того, чтобы распутать ситуацию самым непрофессиональным образом, она выдавила из себя быструю, задыхающуюся ложь о какой-то незаконченной работе и практически закрыла дверь своего кабинета перед его хмурым лицом.

*

Она не могла перестать думать о выражении его лица.

Когда артисты поклонились в последний раз, Гермиона встала и быстро повернулась спиной к приватным ложам, ища самый быстрый выход. Она отмахнулась от обеспокоенности Джинни тем, что выглядела очень бледной. Такие вечера, как сегодняшний, обычно способствовали её хорошему настроению, несмотря на то, что она скучала по родителям. Но в этом году она чувствовала двойную боль от постоянной потери: того, чего у неё больше никогда не будет, и того, с кем она вообще никогда не будет. Странная смесь скорби, которую она не могла как следует оплакать.

Наступило утро понедельника, и Гермиона слишком поздно поняла, что по привычке оставила дверь своего кабинета открытой.

Раздавшийся стук туфель из драконьей кожи пригвоздил её взгляд к столу.

— Ладно, Грейнджер, давай по порядку. Каковы твои предположения?

— Стук в дверь — это проявление вежливости, Малфой.

Она не могла смотреть на него. Она не должна была смотреть на него. Не тогда, когда она так надеялась, что в этом году, наконец, он пригласит её. Представление, от которого она устала, которое она хотела закончить.

Раздался медленный и саркастичный стук костяшек пальцев о дверную раму.

— Доброе утро, Грейнджер, могу ли я отвлечь тебя на минутку?

Его лёгкий, дразнящий, привычный голос пронзил её, словно жгучий яд, от которого не существует противоядия.

— Сегодня у меня нет на это времени, так почему бы тебе просто не сказать свою колкость и не оставить меня спокойно заниматься своими делами?

Она не могла поднять глаза. Она не хотела поднимать глаза.

— Колкость? — повторил он в пустоту.

— Да, это тот момент, когда ты снова говоришь мне, что моя догадка неверна, а затем бросаешь колкость о том, что уже знаешь мою любимую сцену. Ну вот, теперь с этим покончено, и ты можешь продолжать заниматься своими делами и жить дальше.

Позволь мне жить дальше. Пожалуйста.

— Нет.

Она подняла голову.

— Нет?

— Нет, Грейнджер. Я не думаю, что буду жить дальше.

Её хмурый взгляд становился всё глубже с каждым самоуверенным шагом, который он делал всё глубже в её кабинет. Его дерзкая походка не прекращалась до тех пор, пока он не остановился прямо перед её столом. Драко положил обе свои большие руки на поверхность и наклонил своё ухмыляющееся лицо вниз, пока оно не оказалось на неподобающе малом расстоянии от её собственного.

— Видишь ли, — пробормотал он. — Одна очень умная ведьма однажды научила меня важности традиций. О значении, которое они приобретают для человека. Неужели ты будешь настолько жестока, что лишишь меня моих?

Она не могла отказать ему ни в чём. Не тогда, когда он был так близко, не тогда, когда она чувствовала его дыхание на своих губах, не тогда, когда он смотрел на неё с таким трепетом в глазах.

Она сглотнула.

— Твоя любимая часть… это «Еловый лес зимой».

— Неправильно. Но не волнуйся, — он выпрямился и оттолкнулся от её стола. — У меня хорошее предчувствие насчёт следующего года.

***

Декабрь 2007 года.

Она пришла с ним.

Месяцы переглядываний. Переглядывания превратились во взгляды. Взгляды переросли в пристальные взгляды. Во взгляды, которые она переживала позже, одна в своей постели, представляя, как их взгляды могут перерасти в прикосновения, поцелуи, толчки.

Слишком часто в прошедшие ночи она проводила руками по своему телу, пока не поддавалась желанию запустить пальцы в трусики и прикоснуться к себе, мечтая о том, как их параллельные одиночные шаги в конце концов сольются в идеально выверенный дуэт.

Она представляла, как его руки будут скользить по её коже. Его губы проведут по её телу. Его лёгкий и точный язык. Его уверенные и выверенные движения. Он одарит её своей изящной слаженностью, возвышая своего менее утончённого партнёра в этой безупречной хореографии вожделения.

Она представляла, как их тела плавно скользят друг по другу в контролируемой, мощной динамике. Как они предугадывают движения друг друга и изгибаются, чтобы подстроиться друг под друга. Как он уверенно и властно требует и хвалит в равной степени своим тягучим голосом.

Точно так же, как он был уверен и властен, когда решал её участь на этот год.

*

— Когда ты идёшь на балет?

— О! Я ещё не решила. Наверное, я просто…

— Пойдёшь со мной.

— Да.

*

Вместо того чтобы сесть среди зрителей, Гермиона оказалась в его личной ложе, расположившись очень близко к нему, и ей не пришлось довольствоваться далёкими взмахами руки и скрытыми взглядами издалека.

Весь вечер он вёл себя как подобает джентльмену: подал руку, чтобы проводить её по лестнице, снял с её плеч пальто и сделал комплимент её платью. Но теперь, в затемнённом театре, запах его одеколона, тепло его тела и близость его рук вызывали в её голове довольно отвлекающие, неприличные мысли на протяжении большей части представления.

Более того, из-за его врождённой способности отвлекать внимание Гермиона чуть не пропустила начало самой любимой части «Щелкунчика». Драко использовал эту возможность, чтобы наклониться ближе и отвлечь её ещё больше.

— Я предлагаю изменить нашу традицию.

— Нашу традицию?

Он ухмыльнулся.

— Да. Видишь ли, я не хотел бы ждать понедельника, чтобы поговорить с тобой. Вот этот танец. Этот номер — твой любимый.

Конечно, он всё правильно понял, но она не собиралась так просто сдаваться.

— Ты, кажется, ужасно уверен в себе.

— Грейнджер, я знал, что это твоя любимая часть с самого первого концерта.

Она слегка повернула голову в его сторону, призывая его продолжить.

— Ты так много говоришь, Грейнджер. Тебя так легко прочитать. Ты всё выдала и даже не догадывалась об этом.

Она нахмурилась и снова повернулась лицом к представлению. Он что, насмехался над ней?