– Меня обманывает зрение, быть этого не может… – щурясь и вытягивая шею, поражённо шептал Алатар. Вдалеке, у западной стены, там, куда указала призрачная старая тигрица, белел белой смородиной натёртый до блеска солнцем и ветрами скелет тигра – с какими-то рыжевато-бурыми прослойками и прожилками; привалился, распластавшись, боком к стене, а расколотый, треснутый по швам череп посмертно зачерпнул альвеолярным отростком, как ковшом, землю, да так и застыл. А на ребре висел, как ягода на ветке, алый огонёк, зазывно переливаясь и мерцая.

Алатар сломя голову бросился к скелету, искатели ринулись вслед за ним. Тигр замер перед алым огоньком – камнем, лалом, но ни тем и ни другим он не был, не был он ни рубином и ни гранатом.

– Что это такое, Алатар? – спросила Агния, с жадным любопытством разглядывая камень. – Неужели это тот самый…

– О да, Агния, это искренник! – закончил за неё Алатар. – То, от чего все власть имущие в трепете бегут, как от огня, кошмар всех подлецов и лжецов – этот невинный с виду камушек способен в одночасье разрушить чью-то жизнь: кого бы ты им ни коснулся, он выдаст тебе все свои сокровенные мысли и чувства, потаённые мечты, все самые тёмные, гнусные и грязные желания, в которых порой боишься признаться самому себе. Но с искренником, – в широких изумрудно-янтарных глазах бенгардийца мелькнул красный отблеск, – чужая душа для вас больше не потёмки. Нам улыбнулась удача!.. Впрочем, чем меньше вероятность чему-то случиться, тем скорее оно произойдёт, – изрёк он.

– Все эти поговорки: «видеть душу без искренника» или «говорить без искренника». Я всегда думала, что это всего лишь поговорки, и не более того. Бабушкины сказки.

– А Зелёный коридор – тоже бабушкины сказки? А малахитовая трава? – многозначительно улыбался Алатар.

– Нет, но… – Агния глупо рассмеялась. – Как можно заглянуть кому-то в душу без чьего-либо согласия?

– И тут ты права, Агния, – важно заметил Алатар. – У искренника тёмное начало. Свободная воля – одно из главных условий существования нашего мира. А с искренником ты подчиняешь себе чужую волю. Поэтому обычно все найденные искренники передаются на хранение полуартифексам. Все, да не все.

– Ты про тот случай, о котором писали все газеты: тринадцатый Прима уно Кабинета публично признался в краже из государственной казны Терция-Терры двадцати семи унций малахитовой травы? – громко и быстро протараторила Агния. – Его ещё в А-строг бросили на пожизненное.

– И про этот случай тоже.

– Никогда бы не подумала… – пробормотала Агния и, указывая изогнутым пальцем на искренник, спросила: – Можно?

Алатар кивнул.

Искатели столпились вокруг Агнии. Она сильными пальцами бережно сорвала искренник и повозила между большим и указательным пальцами иглистый, как ёж, шарик, румяный, словно прежде его запекли в самом стыдливом сердце.

– Можно мне, мне, у меня куча секретов! – заныл Умбра и чуть не вырвал из ладони Агнии искренник, но она шустро подняла руку с диковинкой, а другой рукой, положив её на лоб Умбриэля, осадила подпрыгивающего дракончика, приговаривая: – Нет, Умбра, никому не интересно, сколько раз ты не спал в тихий час!

– Искренником можно воспользоваться лишь единожды, – говорил Алатар назидательным тоном, – потом он лишается своих чудесных свойств и становится, по сути, пустышкой. С искренником надо обращаться крайне осторожно, он не игрушка, а очень, очень большая редкость: когда погибает праведник, в его груди появляется искренник. Поистине бесценный предмет, – и после минутного молчания сказал: – Наверное, я догадываюсь, кто ты, благочестивый бенгардиец, что пал на поле боя. Ума аммара, – тихо проговорил Алатар и склонил голову. Астра повторил за ним, только молча, чтобы ненароком вместо почтения не оскорбить память благочестивого бенгардийца.

– А как его звали, Алатар? – спросил Астра.

– Я уже говорил, но повторю ещё раз: мы с осторожностью относимся к нашим именам. К тому же считается, что все бенгардийцы живут благочестивой жизнью. Но если я ошибусь, то незаслуженно присвою славу не тому бенгардийцу.

– Если же вы все такие добрые и хорошие, то у вас тут, в Бенгардии, должно быть этих искренников как грибов после дождя, нет? – злорадствовал Репрев.

– Нет, не всё так просто. Праведник – это тот, кто посвящает свою жизнь служению Белой матери-тигрице, тот, кто даже мысленно никогда не замышлял зла или же в какой-то момент жизни прополол душу и увидел корень зла, и вырвал его. Понимаете теперь, чего стоит найти искренник? То даже не удача, это что-то выше удачи – это дар самой Белой матери-тигрицы. И мы должны отнестись к нему с подобающим почтением.

– Если искренник можно использовать лишь один раз, как понять, не успел ли им уже кто-нибудь когда-нибудь попользоваться до тебя? Как это определить? – спросил Астра.

– Да, как определить? – поддакнул Репрев; он, встав на задние лапы, передними забрался на плечо Агнии, чтобы поближе рассмотреть диковинку. Агния дёргала плечом, морща носик, но Репрева с себя не согнала.

– Я не знаю, – улыбнулся Алатар. – Скорее всего, исчезает. Как и всё, что больше не несёт в себе никакого смысла. Я никогда не видел искренник вживую.

– А что будет, если применить его на себе? – спросил Астра.

Алатар, усмехнувшись, ответил:

– Астра, ты задаёшь очень опасные вопросы, но я отвечу: ты погибнешь, причём от своей же руки. Искренник откроет тебе, как ты нечист сердцем, и с этим откровением ты не сможешь жить дальше…

– А как он работает, этот искренник? – поинтересовалась Агния и дала посмотреть колючий шарик Астре.

– Нужно всего лишь уколоть им в грудь того, от кого ты хочешь услышать искреннюю правду.

– И он сам тебе всё расскажет?

– Всё, о чём ты спросишь, – ответил Алатар. – Остаётся решить, у кого будет искренник, пока мы идём по Зелёному коридору?

– Как это у кого? – встрепенулся Репрев. – Ну, конечно же, у меня!

– Искренник должен храниться у того, кто меньше всего заинтересован в чужих секретах, – сказал Алатар.

– Я доверю только себе и своему фамильяру, – решительно заявил Репрев. – Астру и тебя, кот, я почти не знаю. Поэтому, что бы кто ни говорил, я пока придержу искренник!

– Мне нет повода не доверять Астре, – сказала своё слово Агния. – Как и Алатару: без него мы бы пропали. А теперь скажи-ка, Репрев, почему ты мне не хочешь доверить искренник? – спросила она, подбоченившись.

– А ты не помнишь, как совала свой любопытный нос в мой личный дневник?

– Я же сама тебе его под диктовку писала, дурачина! – взорвалась Агния. – Я тебе говорила: дневник упал с полки, а я всего лишь подняла его, чтобы обратно поставить!

– Долго ты чего-то его поднимала! – вскричал Репрев.

– Я тебе это ещё припомню, – почернела Агния. – И да, я за Астру. Назло тебе, Репрев. Чем дальше эта штука от меня, тем мне спокойнее.

– Ты вёл дневник? Никогда бы не подумал, у тебя натура тоньше моей будет, – усмехнулся Астра, но Репрев зыркнул на него исподлобья, и ухмылка мигом пропала с лица юного кинокефала.

– Если я захочу взять правдорубник – я возьму правдорубник, кто меня остановит, ну, кто? – буйствовал Репрев.

– Ты не один, и если ты не хочешь и не будешь прислушиваться к другим, то можешь идти своим путём, – ответил ему Алатар. – Искренник как-никак оружие, и пусть оно не стреляет, не режет, разве что колет, но ранить по-своему может.

– Я понимаю, тигр, всё понимаю – тебе очень хочется, чтобы камешек был рядом с тобой и чтобы никто из нас однажды ночью, лежа без сна на сырой земле, не задумался: а что если этот бенгардиец не тот, за кого себя выдаёт? Что если он задумал неладное? – злобно прищурился Репрев. – Что если вся эта история с заточением в пещерах – всего лишь прикрытие для большой лжи?

Алатар выслушал Репрева с непоколебимым спокойствием и так же спокойно ответил, огорошив его:

– Будь по-твоему. Неси искренник.