— Забегали, гады, засуетились, — отметил Макарыч. — Сейчас начнется, — снова прильнул к артиллерийской панораме майор.

— Что начнется? — недоуменно спросил Паша.

— Полярный лис прибежит, — неопределенно пожал плечами майор. — Ничего хорошего, мля.

— Макарыч, только не пальни сдуру. Наши на палубе показались, — растеряно сказал я, вглядываясь в происходящее на чужом корабле.

Люк на палубе наконец–то открылся, и из него стали вылезать люди в гимнастерках со связанными сзади руками. Некоторые выбирались сами, тех, кто спотыкался и падал, за шиворот поднимали двое чужаков и чуть ли не пинками гнали к сходням, выгоняя на берег. Из низкого каплеобразного возвышения на корме, видимо ведущего во внутренние помещения судна, тоже стали выгонять народ и поодиночке выкидывать их прямо в воду позади чужого судна. Правда, один из «синих» предварительно резал отправляемым за борт людям ножом путы на запястьях, чтобы те не утонули. Мы уже достаточно приблизились, чтобы в бинокль стали видны детали: большинство народа в гимнастерках — женщины, но есть и мужчины, чужаки в синих одеяниях по всей видимости мужского пола, но кожа у них не белая, а светло–серая, цвета «сухой бетон».

— Рабовладельцы что ли?! — изумился Макарыч. — Нахватали у маяка живого товара, а теперь хотят от нас сбежать и разгружают трюм?

— В любом случае, заложниками они прикрываться не собираются, — заметил Паша. — Или боятся нас и выпускают пленных в знак доброй воли?

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Неспроста это все… и доброй волей тут и не пахнет.

Дело у «синих» шло споро и вскоре последнего человека они вытолкали на берег, после чего подняли сходни, а бирюзового цвета складчатые «крылья–паруса» у бортов чужого судна пришли в движение, поднимаясь вверх. Несмотря на полное отсутствие ветра один из них вдруг развернулся, надулся пузырем, а другой, слегка поменяв форму, затрепетал быстро–быстро, как крылья стрекозы. И треугольная посудина отвалила от причала, резво набирая скорость и устремляясь в открытое море. Двигалась она довольно быстро, километров двадцать в час не меньше.

— Все же сбегают, — протянул Паша. — Ну что же… может оно и к лучшему.

— Далеко не убежит, — осклабился Макарыч. — Пусть только подальше от берега отойдет, чтобы своих не задеть и можно будет пальнуть.

— Погоди стрелять, — оторвался я на секунду от бинокля. — После выстрела фарш назад не провернешь.

— А он уже провернут! С кровью, мля! Саша, не тормози! Тебе трупов на берегу мало? И баб со связанными руками? Ты у нас хренов пацифист?

— А ты хочешь всех нас угрохать, Макарыч? Это чужие с непонятной техникой и возможностями. Впрочем… — задумался я. — Спускать такое на тормозах нельзя. Может быть, сделать предупредительный выстрел по курсу и…

— Торпеда!!! — вдруг заорал как ненормальный Паша.

Белая полоса вспененной воды отделилась от носа начавшего разворачиваться к нам чужого корабля и устремилась к китобойцу с пугающей скоростью. Она была отлично видна с носовой площадки и, видимо, из рубки тоже, поскольку наши моряки среагировали мгновенно. «Бойкий» тут же изменил курс, добавив скорость и уходя от столкновения. Я буквально почувствовал, как завибрировал корпус. Двигатель заработал на максимальных оборотах, и пришлось схватиться за U-образный поручень орудия, чтобы удержаться на ногах — китобоец сильно накренился. Но мы все же успели — белая полоса прошла мимо, в паре метров от борта. Правда, это не слишком помогло, потому что вторая «торпеда», выпущенная чуть позже, взяла нас в вилку и спустя пару десятков секунд, белый росчерк сошелся с бортом в районе кормы. Все, конец! — только и промелькнуло в голове, когда палуба рывком ушла у меня из под ног.

Дальше было ощущение свободного падения, потом последовали сильнейшие рывки со всех сторон и, наконец, на палубу каскадом обрушились сверху брызги соленой воды, мгновенно промочившие нас до нитки. Высокая носовая площадка с орудием разом провалилась вровень к бурлящей поверхности моря, корма ушла под воду полностью, и лишь верхний этаж рубки целиком остался на поверхности. А я, вцепившись из всех сил в поручень, держался, молясь только об одном — чтобы меня не оторвало и не выбросило за борт. Взрыва не произошло, понял я чуть позже, когда ушедший почти полностью под воду и опасно накренившийся китобоец все же проскочил по инерции вперед, чудом вырвавшись из пенного пузыря и, словно поплавок принял прежнее положение, закачавшись на волнах. Принцип действия вражеской «торпеды» был иным — вокруг корабля образовался гигантский пенный пузырь из водно–воздушной смеси. И будь скорость или размеры нашего китобойца чуток поменьше, или попади «торпеда» в нос, мы бы попросту утонули в нём, полностью скрывшись под водой и, очень вероятно, перевернувшись. По слухам, что–то такое происходило с пропавшими судами, попавшими в центр гигантского газового пузыря, всплывшего со дна океана. Но нам повезло. Причем дважды: мы сумели из него выплыть, и никого из нашего артиллерийского расчета чудом не смыло за борт.

— Все живы, мля?! — мокрый с ног до головы Макарыч, продолжал цепляться за орудие. Пашу сбило с ног, но он удержался за леера и теперь вставал на ноги, ошарашенно тряся головой и отплевываясь. — К бою!!!

Позади нас море еще кипело, словно гигантское джакузи, но «Бойкий» уже выровнялся на курсе. Макарыч и пришедший в себя Паша прильнули к пушке, ствол ее качнулся, а затем замер.

— Пли!!!

Оглушительно рявкнул выстрел, гильза покатилась по палубе, а я, рванув крышку погреба, достал очередной снаряд. Еще секунда и он с лязганьем исчез в затворе.

— Перелет, вашу мать, — прокомментировал майор траекторию снаряда, пролетевшего над вражеской палубой и поднявшего столб воды метрах в ста за ней. — Давай–ка чуть пониже, — припал он к прицелу… — так, еще чутка, — пли!

— Снова в молоко… да чтоб вас!

В этот раз снаряд перелетел буквально пару десятков метров. Вражеский корабль тем временем окончательно развернулся к нам носом.

— Паша, подавай вместо меня снаряды, — приказал я. — Я встану за наводчика. Макарыч, возьмем еще чуть–чуть ниже, буквально на треть градуса.

— Думаешь? — уставился на меня майор.

— Да. Видишь, он окончательно потерял скорость при развороте. Что–то у него с «парусами», они опять меняют форму и… трепещут, что–ли. Странный у него принцип движения, конечно, учитывая, что ветра нет, а бегает он резво. Зато на поворотах почему–то тормозит и залипает как муха в мед. Но пофигу. Сейчас достанем!

— Ну хорошо…ярл. Попробуем. Готов? Огонь!

Удар по ушам, лязг затвора, едкий запах пороха… и мысль вдогонку снаряду: давай родной, накрой его нах! В этот раз попадание пришлось прямо в «парус» чуть левее корпуса. Снаряд, сделав в нем дырку, пролетел дальше, взорвавшись об воду за чужаком, а майор выдал во весь голос громкую матерную тираду, быстро вертя правой рукой колесико наводки. «Бойкий» шел вперед практически без качки, вспарывая носом невысокую волну, расстояние продолжало сокращаться, и вражеский корабль становилось видно все лучше и лучше — моряки вовсю старались подыграть нам, обеспечив идеальные условия для стрельбы. Паша с очередным снарядом был уже тут как тут…

— Готов?

— Пли!

— Есть накрытие! Есть сука!!! — заорал Макарыч во всю глотку. На вражеской палубе расцвел огненный цветок, полетели во все стороны обломки, что–то затрещало, так громко, что звук донесся до нас. А пару секунд спустя, когда Паша уже подносил очередной снаряд к затвору, враг неожиданно открыл ответный огонь. Откуда–то из–за центральной зеленой сферы взлетели вверх три ярко–синие звездочки и по параболической траектории стали падать прямо на нас, словно чужаки открыли огонь из минометов. Не сговариваясь, мы втроем прильнули к орудию, прикрываясь его корпусом и механизмами словно щитом.

Все три «минометных» снаряда с треском разорвались прямо по ходу «Бойкого» не долетев до носовой площадки с десяток метров. Неожиданно пахнуло ледяным холодом, словно перед нами открылась дверца криохранилища и по воде, бортам, палубе и рубке судна ударило острой ледяной шрапнелью. Кристаллы льда летели во все стороны, звонко разлетаясь на части при ударе об твердую поверхность, сдирая краску с бортов и превращая в щепки деревянный настил палубы. Несколько ледышек ударилось и об наше орудие, покатившись по носовой площадке. Размерами они были с винтовочный патрон, и мокрая палуба при их прикосновении на глазах покрывалась ледяной коркой. Но вроде бы обошлось без фатальных последствий…