Потом Анатолий стал к ней приставать. Но его плебейские веснушки и белесые брови были ей неприятны, и она послала его куда подальше. Схватив свою сумку и выскочив на улицу, она сначала она решила, что лишь выкурит пару сигарет на свежем воздухе, но, постояв какое-то время у подъезда в утренней прохладе, почувствовала, что как раз наступил подходящий момент для того, чтобы вернуться домой. Марина поймала машину и уехала, ни с кем не попрощавшись.

Когда машина остановилась у ворот ее дома, она сунула деньги водителю и вышла. Явно шокированный тем, что жилище «жалкой проститутки» оказалось современным коттеджем за высоким забором, не попрощавшись, он рванул с места так, будто его завлекли ночью на кладбище. Марина стала перебирать содержимое сумки в поисках пульта от ворот, который, как всегда, куда-то закатился. Пока искала, обнаружила, что ее сумка все это время таила в себе сюрприз – целехонький пакетик кокаина, свернутый в аккуратную блямбочку. Прощальная улыбка вчерашней вакханалии… Держать в руках этот пакетик теперь, стоя перед своим домом в свете дня, было странно.

Она вошла во двор. Ее «Тойота», оставленная во дворе, покрылась каплями росы. Ослабевшей рукой Марина открыла дверь и буквально ввалилась в дом. Он встретил ее полной тишиной и тем застоявшимся тихим запахом, по которому можно безошибочно определить, что хозяева не появлялись здесь уже несколько дней.

Она была рада, что вернулась. Сейчас она примет ванну, растянется на диване перед телевизором и будет смотреть веселые фильмы, в которых все заканчивается хорошо. Игорь появится дома только через три дня, и к этому времени она уже успеет оклематься. Пусть ругается потом, сколько хочет – раз не пойман, значит не вор, главное, что она не попалась ему на глаза в таком состоянии. И вообще, пусть скажет спасибо, что она осталась ему верна на этой вечеринке. Если подсчитать – как часто он отсутствует дома, с одной стороны, и сколько раз она ему изменила, с другой, то можно сказать, что она практически идеальная жена. К тому же, он и сам-то далеко не безгрешный ангел.

Организм каждой клеточкой молил об отдыхе, но пока это было невозможно: она была еще слишком взвинчена. В голове звенело, как будто там пели миллиарды мерзких цикад, и, казалось, мозгу тесно в черепной коробке, из-за чего постоянно хотелось трясти головой. По коже через одинаковые промежутки времени пробегал неприятный холодок. Возможно, если немного выпить, станет легче. Швырнув куртку и газету на пол, она, приоткрыв слегка окно, легла на диван и попыталась вспомнить, когда она мылась в последний раз.

Надо было сходить в душ, налить себе чего-нибудь крепкого, но она просто лежала, не шевелясь, и чувствуя, как в уголках глаз скапливаются горячие слезы и скатываются по щекам за уши, приятно щекоча виски. Ей было не по себе – при мысли о том, что ждет ее дальше, накатывало отчаяние. Возможно, для окружающих ее жизнь – это череда сплошных удовольствий, но сейчас она отчетливо осознавала, что все ее кажущееся благополучие – заслуга ее мужа, и стоит только ему с ней развестись (и, похоже, что день этот не за горами), как она останется без этого двухэтажного дома и без своей «Тойоты» – и даже без профессии, которая позволила бы ей заработать себе на жизнь. Еще неделю назад она обещала себе, что будет вести себя более сдержанно, чтобы не бесить Игоря лишний раз, и вот, пожалуйста, – сорвалась.

После своих кокаиновых марафонов она неизменно ощущала подавленность и растерянность, но так и не привыкла к этому чувству. Марина знала, что уверенность в себе, которую она сейчас начисто утратила, за несколько дней вернется к ней сама собой, как необходимый витамин или микроэлемент – ей нужно только потерпеть.

Ветерок, дувший из окна, приятно холодил мокрое от слез лицо, принося с собой едва различимый запах дыма. Слышно было, как шелестят листья на двух тополях-близнецах, стоявших перед их домом. На соседнем участке перекрикивались на непонятном южном наречии рабочие, ремонтировавшие крышу. Где-то еще дальше надрывно лаяла собака. Привычные и хорошо знакомые звуки не лечили душу. Размазывая слезы по лицу, она подошла к бару, чтобы выпить рюмку-другую коньяку. Коньяк сразу же разжижил скопившуюся внутри вязкую тяжелую муть, но сил не прибавил. Она снова улеглась на диван.

Едва телефон успел подзарядиться, как пришло голосовое сообщение. «Марина! – услышала она голос Елены Станиславовны, мамы Игоря. – Немедленно приезжай в Первую городскую больницу! С Игорем несчастье. Ты слышишь меня? Скорее приезжай. Игорь жив, но сильно обгорел. Приезжай скорей!». Сообщение было оставлено в пятницу в одиннадцать вечера. Попытавшись воспроизвести его снова, она случайно открыла новостную ленту – и на экране появился текст: «Попал в аварию известный актер Игорь Лефортов. Исполнитель роли доктора Шестицкого доставлен в Первую городскую больницу. Трагедия произошла в девять часов вечера на Выборгском шоссе. «Мерседес» Лефортова столкнулся с выехавшим на встречную полосу черным «Ниссан Патрол». После столкновения машина Лефортова загорелась. Артисту удалось выбраться наружу в тот момент, когда им уже были получены серьезные ожоги. Находившаяся в его машине артистка театра на Литейном Майя Коноваленко, а также второй участник ДТП – водитель «Ниссан Патрол» скончались на месте».

Мозг отреагировал на полученную информацию довольно странно. Первая мысль, которая пришла ей в голову, почему-то была – ее муж находился в тот вечер с этой Майей Коноваленко. Не зря она подозревала, что у них роман. Потом она подумала, что теперь это уже неважно, раз Майя умерла. И только через несколько секунд, сложив картину происходящего из хаотически всплывающих у нее в голове фрагментов, она, наконец, осознала, что в тот момент, когда она веселилась в квартире белобрысого Анатолия, ее муж разбился на своей машине на Выборгском шоссе. Сейчас он лежит в больнице. А Майя, которая, скорее всего, была его любовницей, теперь мертва.

Марина посидела какое-то время на диване, ожидая, когда утихнет забившееся сердце. Потом, не переодеваясь, вызвала такси, потому что не чувствовала себя способной сесть за руль. Достала из сумочки дрожащими руками блямбочку с порошком, и, раскатав себе дорожку в полпальца толщиной, вдохнула, зажмурившись от страха, что сердце у нее сейчас откажет. Но сердце не отказало. И даже появились силы на то, чтобы умыть лицо, немного зарядить телефон, и, взяв сумку, выйти из дома к подъехавшему такси. Теперь можно было позвонить маме Игоря. Та подошла к телефону сразу, и не стала спрашивать – где невестка была все это время.

– Я в больнице, – лишь коротко пояснила Елена Станиславовна. – Игорь в себя еще не приходил. Приезжай скорей.

– Сейчас буду, – пообещала она.

В машине, оправляя волосы, которые забыла расчесать, она решила, что, кто бы ни спросил ее, где она была вчера, твердо будет держаться следующей версии – гостила у подруги два дня подряд. Ее телефон не работал, потому что забыла зарядное устройство дома. И все. Находясь в состоянии шока, она не испытывала пока жалости к Игорю, а чувствовала один только страх быть разоблаченной. «Люди мне этого не простят, – повторяла она про себя, – люди мне этого не простят. Жену, которая последней узнала о трагедии, случившейся с ее мужем, осудит каждый». Теперь ее заклеймят позором на всю оставшуюся жизнь. Одно дело – просто обманывать мужа, а совсем другое – обманывать его в тот момент, когда он попадает в аварию. Нет, она под страхом пытки не расскажет, что на самом деле происходило с ней в эти два дня. О том, как сейчас чувствует себя Игорь, она боялась даже думать. Расплатившись с таксистом, она вошла в больничный корпус.

Больница оказалась огромным, пропахшим ужасным медицинским запахом лабиринтом с сотнями стеклянных дверей, за каждой из которых притаилась опасность. Но то ли под воздействием кокаина, то ли – общей атмосферы порядка, царившей здесь, мысли ее стали яснее, и она смогла немного совладать со своим волнением. В череде хлопот, – одевании бахил, поиске доктора, который проводит ее к мужу, ее мозги, казалось, встали на место. Подстроившись под хлопотливый ритм больницы, она, как ни странно, почувствовала себя лучше.