Вася с ухмылкой распахнул дверь.

   - Заходи.

   - Разве нам сюда можно? - спросил Паша.

   - Нам сегодня можно везде, мальчик, - ханжеским голосом сказала за его спиной девчонка. Он едва не подпрыгнул.

   Она оттолкнула его и прошла первая, гордо подняв голову. Типичная пацанка, состоящая из складок на линялых джинсах, из вязаного свитера и мальчишеской куртки-пуховика с поднятым воротником, из однотонной чёрной шапки с подворотом, из-за которого торчали трамвайные билетики и свёрнутые в трубочки десятитысячные купюры. Она выглядела всего на год старше, но Паша почувствовал, как глубока между ними пропасть. Тем не менее, он сомневался, что ей самой туда можно.

   - Прошу, - сказал Васька. Он всё ещё держал дверь, а за спиной Паши сгрудились другие ребята, и он чувствовал, что все они - особенные.

   Они... могли бы стать ему друзьями. Ему, замкнутому мальчику, который предпочитал проводить свободное время не во дворе, а дома, за тихими настольными делами, за книгами и раскрасками. Но если бы это случилось, он вошёл бы в оппозицию к другим людям, к взрослым, что один за другим поднимали головы; их удивлённые лица блестели на солнце, как монетки.

   - Взрывай! - взволнованно сказал кто-то.

   - Как только будем внутри.

   Паша вдруг понял, что он всех задерживает. Он просто не мог заставить себя вступить на территорию взрослых, где они пили алкоголь, сквернословили никого не боясь, и выкидывали в мусорное ведро при входе "чебурашки", волшебным образом трансформирующиеся в мелочь в карманах уличных мальчишек.

   На втором этаже вдруг разбилось окно. Вася прикрыл голову рукой, защищаясь от осколков, и Паша последовал его примеру, но сверху упало нечто более страшное, чем разящий сверкающий дождь. Человек шлёпнулся, как тюк с картошкой, прямо на крыльцо пивной. Он поднял голову, протянул к Паше руки, и тот отпрыгнул, коротко вскрикнув.

   - Не тяни, Лохматый, взрывай! - сказала девочка-пацанка, и Лохматый, щуплый парень гоповатого вида с торчащими зубами, скорчил Паше рожу и закинул в рот жвачку, сплошь состоящую из болтов и конденсаторов, и транзисторов, и саморезов, и даже одного бритвенного лезвия.

   Раздался характерный хруст. Уши парня вдруг начали увеличиваться, всё больше походя на локаторы. Паша почувствовал себя странно. Колени стали мягкими, как губка для мытья посуды, они больше не выдерживали вес его тела. Кто-то втолкнул его внутрь, а Вася, кажется, поймал.

   Пришёл в себя Пашка уже наверху. Его прислонили к одной из стен, словно манекен из отдела детской и подростковой одежды. По затылку бродил приятный холодок; одна стена была выложена плиткой, изображающей хищного вида щуку, гоняющуюся за стайкой окуней. Этот коллаж больше подошёл бы ванной комнате. Напротив, в тумане сигаретного дыма, плыла барная стойка, огромная, как Титаник, несколько круглых столов и стулья с высокими резными спинками, стоящие тут и там в беспорядке.

   Над ним склонилось незнакомое лицо.

   - Привет, - сказало оно. - Странно, что на тебя подействовала эта штука. Она ведь настроена на частоту инициированных, а ты чистый, как тетрадный лист.

   Паша понял, что ему плеснули в лицо водой. В стакане оставалась ещё треть, и когда незнакомый мальчишка задумчиво побултыхал ей, Пашка запротестовал и поднялся, держась за стеночку.

   - Ты их большое будущее. То есть особенный. Не такой, как другие. - Весело сообщил Вася. - Не удивляйся. И мы тоже не будем.

   - Хилый он, - сказала пацанка. - На цыплёнка похож.

   - Тома, - укоризненно сказала другая девочка. - Как ты приветствуешь новичка?

   - Он ещё не наш, - фыркнула пацанка. - Он их. Вася всё верно сказал.

   - Это легко исправить, - сказал коренастый, низенький мальчишка с круглым лицом, испачканным сажей. Он хрустнул суставами.

   - И всё же, - сказал тот, кто плеснул ему в лицо водой. - Для чего ты нужен?

   Они выжидательно уставились на Пашу. Он огляделся. Кумар уплывал сквозь разбитое окно. Снаружи было подозрительно тихо. Сначала он подумал: "Куда же подевались все взрослые?", но потом понял, что все они здесь. За стойкой, облокотившись на неё могучими локтями, стояла барменша в фартуке. Два или три посетителя сидели по разным углам зала. Один лежал, раскинув руки, на спине в проходе. Превратились в предметы обстановки, стали неотличимы от клетчатых клеёнок, от вазочек с орешками, от натюрморта с пивными кружками и сушёной рыбой.

   Парень с большими ушами сосредоточенно жевал свою жвачку. Меж зубами нет-нет, да и сверкал металл.

   - Не знаю, - сказал Паша. - Я просто мальчик. Меня Пашей зовут.

   Эта, последняя фраза, кажется, пустила немного тепла в сердца окружающих его ребят. Они расслабились, заулыбались. Кто-то хлопнул его по плечу.

   - Меня Ильдар.

   - Тома.

   - Ирка я, а это Олег.

   - Тот молчаливый зовётся Лохматым, а как его мамка кличет никто уже давно не помнит. Он наш мастер по саботажу.

   - А я - на самом деле Васька, - гордо представился Вася. - Выпрашивал их придумать мне какое-нибудь крутое прозвище, да всё зря. Слушай, ты, конечно, сейчас как с луны свалился, но постарайся понять: они нам врут. Всё это "вырастешь, получишь профессию, купишь машину, поедешь на заработки, станешь опорой семьи" - просто ширма, под которой скрывается что-то страшное. Что-то, о чём ты бы никогда не хотел услышать. Нет никаких самолётов и курортов Краснодарского края, нет людей по ту сторону земного шара, которые говорят на другом языке, нет радости от обладания новой вещью, нет споров и войн, нет ничего, потому что после инициации ты становишься вот таким!

   Он подскочил к лежащему мужчине и пнул его в объёмистый живот. Потом продефилировал к одному из сидящих и подёргал его за бороду.