- Что же случилось потом? - спросил Денис, тщась предугадать какие-нибудь ужасные события и одновременно страшась их. - Ты оттуда ушёл? Напали сиу?

   Максим мотнул головой.

   - Здесь никто ни на кого не нападает. Просто я однажды услышал, как Туча распекала своего среднего сына за разбитый горшок. Она говорила, что это её любимый горшок... ровный, с синей полосой возле горлышка. В нём всегда стояли горные маки и пустоцветы, которые две дочери приносили с полей. Он был настолько широк, что муж, возвращаясь со службы, ради потехи ставил в него пучок стрел. Только вот незадача - этот горшок уже когда-то разбивал я. Мадам Туча бранила меня теми же самыми словами, а я, стоя перед ней и краснея, думал, что распекают меня как родного сына, и это, чёрт возьми, жуть как приятно. Старый горшок заменили другим, но этот другой постепенно - очень незаметно - приобрёл очертания прежнего. После этого я стал внимательно смотреть по сторонам. Как будто пелена спала с глаз. И увидел... много всего увидел. У детей были одни и те же забавы, даже если эти забавы были из разряда тех, о которых никогда не рассказывают взрослым, и даже между собой - шёпотом. Вроде, сходить побить камнями мальчика сиу, который, видно, когда-то потерялся из своего стойбища и с тех пор жил в пещере, таская из гнёзд яйца. Знал бы ты, сколько раз я слышал, что мол "Дориан насмерть забил его камнями". Один раз даже сам пошёл, любопытства ради... Лошади помирали и вновь возникали в конюшне: одни и те же лошади с теми же самыми кличками. Возле медовой лавки дрались одни и те же пропойцы, женщины кидались разнимать их с одними и теми же криками. Всё повторялось. Всё. Когда горшок разбили в третий раз, я ушёл.

   Но ушёл не сразу. Сначала я попытался увести всех жителей прочь из форта, в низину. Я подумал, что, может, так что-то изменится. Что это...ну, вроде как выбить колесо телеги из колеи.

   - Ага, - поддакнул Денис. - Столкнуть трамвай с рельс.

   Максим странно посмотрел на брата и ничего ему не ответил.

   - Я ушёл в горы и устроил небольшое землетрясение. Не сильное, но такое, чтоб в стены постучали камешки, а часовые мгновенно протрезвели. А после прибежал и давай кричать, что видел, как с гор идёт лавина. Что нужно прямо сейчас, ПРЯМО СЕЙЧАС, НЕ МЕШКАЯ, хватать всё, что есть под рукой и бежать прочь.

   - Он голосил как курица, на которую наседают еноты, - с удовольствием сказал вернувшийся Доминик. - Я слышал его с другого конца мира. Своды пещер крысиного черепа тряслись так, что летучие мыши попадали оттуда и разбились насмерть.

   - Они тебя не послушались?

   - Послушались. Мы отправились в путь, в низину. Надо было видеть их лица. Бледные щёки женщин, дрожащие подбородки мужчин. Они говорили друг другу, что это всё проделки сиу, которые решили выжить заморских людей со стратегически важной высоты, и нужно нынешней же ночью повернуть назад и прочесать скалы. Реки соплей из носов детей - сразу дюжина рассказала родителям об убийстве мальчишки-сиу (в том числе и сам Дориан, который, плача, утверждал, что это его дух танцевал на кучах камня и горных склонах по ночам, чем и вызвал обвал). Я ликовал! Всё сдвинулось с мёртвой точки. Теперь мы построим новую крепость, британский флаг взовьётся над новыми воротами, и всё так же будет по-новому, как если бы вместо сорной травы на полянке рядом с отхожим местом вдруг взошла капуста. Ещё бы - впервые за четыре года эти люди вели себя по-другому. Какими бы ни были правила ДРУГОЙ СТОРОНЫ, я думал, что мне удалось их сломать.

   Я не сразу заметил, что происходит что-то ещё. Что-то вроде подводного течения, которое вдруг проявилось на поверхности. ДРУГАЯ СТОРОНА стала действовать в открытую. Ну... почти в открытую. Люди вдруг стали исчезать. Я не сразу заметил, просто в какой-то момент осознал, что нас стало меньше. Потом - ещё меньше. Когда я бросал взгляд в сторону, а потом оборачивался - кто-нибудь исчезал. Оставшиеся ничего не замечали; они по-прежнему продолжали строить скорбные лица. Когда я обратил внимание мадам Тучи, что нет уже больше чем половины отряда, она просто не стала меня слушать. Даже не обернулась посмотреть. Потом осталась только моя новообретённая семья, и я уже не отрывал от них глаз. Шёл сзади, как пастух за похудевшим, поредевшим овечьим стадом, большую часть которого изорвали волки. Потом я моргнул, и все исчезли.

   Некоторое время Максим молча смотрел себе под ноги. Денис не смел пошевелиться, чтобы не влипнуть ненароком в разлитую горечь, как муха в варенье.

   - Когда я вернулся в форт, там всё было по-прежнему. Меня никто не помнил, а муж мадам Тучи сказал: "Из этого пацана, может, воина и не выйдет, но посмотри какая у него голова! Отдам мизинец на отсечение, что он умеет считать". Точно такие слова он говорил, когда увидел меня в первый раз. ДРУГАЯ СТОРОНА не хочет, чтобы её меняли. Внешне она поддаётся изменениям, но всегда возвращается на круги своя. Как...

   - Как резиновый мячик, который сдавливаешь пальцами, - сказал Денис. Ему было грустно.

   - Может быть. Ты хочешь знать, что было дальше? Дальше я позвал Доминико и мы ушли.

   Доминико покивал. На фоне чёрных стволов он выглядел мазком густой краски. Сказал Денису:

   - Сначала я думал, что ты, малёк, тоже из таких. Но потом, когда ты стал с поразительной быстротой схватывать нюансы здешнего существования - не то, что здешние болваны, которые на следующий же день уже себя не помнят - я изменил мнение. Морские черти тебя знают, в общем. Должно быть, ты такой же, как Макс, а я был не прав.

   - Почему ты всё это время был не с Максимом? - спросил Денис.

   - У меня же должен быть отпуск. Всё что я сделал за шестьдесят лет жизни, это изо дня в день поддерживал огонь в лампе, рядом с которой так жарко, что кожа в уголках губ лопается. Копался в привозимых раз в неделю продуктах в поисках письма от старых друзей (или хотя бы благодарственной весточки от моряков, которым мой путеводный свет помог глубокой безлунной ночью... или, напротив, гневной, от тех, кто получил пробоину в ту единственную зимнюю ночь, когда я свалился с температурой и проспал всю ночь, подбрасывая дрова только в своих грёзах). Самое время посмотреть мир хотя бы в нынешнем моём состоянии. Если б я знал заранее, что так получится, я бы однажды оставил эту каменную бандуру и отправился в какое-нибудь село, развлекаться с симпатичной селяночкой... Впрочем, это совсем другая история, и вовсе не для детей.

   Когда Доминико замолчал, на некоторое время наступила тишина, нарушаемая лишь вздохами Варры где-то в отдалении, да вознёй Дениса, который никак не мог найти себе места и смотрел на брата (тот закрыл глаза и, кажется, вновь задремал) почти с завистью. Что случилось с этим человечком, что, даже пройдя через множество страстей, пережив вереницу волшебных событий, он может так вот просто спать на жёсткой подстилке? Удивительный, удивительный братец - сейчас Денис искренне им восхищался. Если бы случилось нечто подобное в его жизни (сейчас, оглядываясь назад, мальчик видел её почти сравнимой с жизнью постельного клопа), Денис бы просто сдетонировал от переполняющих его эмоций, засыпав всё вокруг разноцветным конфетти, как в мультиках.