Себастьян застонал и притянул меня ближе к себе, отвечая на поцелуй со вспыхнувшей страстью. Преодолевая головокружение, я мягко отстранилась и встретилась с чувственным огнем его медовых глаз.

– Сюрприз, Себастьян.

– Быстрее, малышка, – вторил он мне. – Иначе я покажу тебе, с какими непристойными мыслями, я подбирал вон тот стол у окна.

Я смущенно рассмеялась. Божественное чувство, когда внутри тебя расцветает счастье букетом прекрасных цветов.

– Помнишь, я говорила тебе о работе, которую начала месяц назад? – отойдя от мужа на более-менее безопасное расстояние, спросила я.

– Да, ты еще отказалась мне показать свои наброски, – с легким укором напомнил он и скрестил руки на груди.

В центре комнаты стояли три мольберта, накрытые белой тканью. Я подошла к первому и протянула руку, заметив, как она бессовестно дрожит и выдает мои переживания.

– Тебе не стоит обижаться на это, Себастьян, – улыбнулась я и подняла к нему глаза. – Я хотела, чтобы ты увидел картины целиком.

– Картины? – уточнил он, настороженно глядя, как я нервничаю.

Заметил, проницательный мой.

– Да, их три, – кивнула я в сторону скрытых полотен. – И каждая из них рассказывает твою историю.

Он заметно расслабился, но не до конца. Я видела, как жилка нервно подрагивала на его смуглой шее.

Ну же, хватит мучить и себя, и любимого!

– Историю твоей жизни, Себастьян.

– Только моей?

– Нашей, Себастьян.

Я подарила ему улыбку, пытаясь вложить в нее все несказанные слова любви. Те, которые еще не придумали. Ведь все известные я ему уже посвятила.

Стянув ткань с первого мольберта, я не отрываясь, смотрела на мужа,.

На полотне я изобразила его запястье, обращенное ладонью к зрителю. В свете солнечных лучей, которые я сохранила на холсте, виднелся золотистый загар его кожи, точные изгибы и линии руки.

– Это… моя рука? – удивленно уточнил он.

Я хмыкнула и кивнула.

– Да, это, можно сказать, портрет твоей руки. В этой картине написано твое пошлое, Себастьян, – тихо пояснила я и подошла ко второму мольберту.

– А здесь, – я стянула ткань со второй работы. – Твое настоящее.

Глаза Эскаланта смягчились, когда он увидел свою руку и мою ладонь, сплетенные вместе.

– Наше, малышка, – хрипло поправил он и выпрямился, уже приготовивший смотреть на третью картину.

Сердце бешено колотилось в груди, пока я снимала ткань с последнего полотна, понимая, что сейчас все откроется.

– Вот это будущее, – пояснила я, отрывая глаза от своей работы и глядя на него. – Наше будущее, Себастьян.

Его взгляд изумленно расширился. Мне даже показалось, что он перестал дышать. Словно заколдованный, Себастьян смотрел на наши сплетенные запястья, поверх которых лежала маленькая ладошка младенца.

Я молчала. Он тоже не нарушал тишину.

Пару слезинок скатились по моим щекам, пока я смотрела на ошарашенного мужа.

– Что скажешь, Себастьян? – прошептала я.

Он будто очнулся и даже вздрогнул. Его взгляд нашел мои глаза.

– Ты беременна, малышка? – прохрипел он.

Я улыбнулась сквозь слезы и закивала головой:

– Да…

Его грудь стала тяжело вздыматься. Во взгляде читались растерянность и шок. Он открыл и закрыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал.

– Ты не рад? – испугалась я, часто моргая и роняя слезы на щеки.

– Я… Я сейчас вернусь! – резко сказал он и, развернувшись, скрылся за дверью.

Сидя на полу в гостиной, которая скоро может стать лишь болезненным воспоминанием, я просматривала фотографии в мобильном телефоне. Заряд аккумулятора был на исходе, но я не обращала внимания на жалобное пиликанье и «просьбы» включить режим энергосбережения.

Я перелистывала события, которые превратили счастливые моменты в цифровые закладки памяти. Сто двадцать два воспоминания. Не думая о том, что случилось сорок минут назад, я листала их и листала, отклоняя настойчивые звонки Латти и Ронни. Они будто чувствовали мое разбитое состояние и звонили одна за другой.

Сбросив очередной вызов от Златы, я отложила мобильный в сторону и посмотрела на фото в рамочке, которое стояло рядом со мной. Я взяла его в руку, ощутив тяжесть и хладность металлической подставки для распечатанного воспоминания.

Это было наше свадебное фото. Себастьян целовал меня в висок, а я, прикрыв глаза, улыбалась, обнимая его за плечи. Кадр был не постановочным, кто-то нас запечатлел, уловив тонкость нашего союза.

Я провела пальцем по лицу Себастьяна, и слеза скатилась по щеке. Быстро смахнув ее, я мысленно произнесла извинения малышу, которому порчу настроение.

Отныне страдать я не имею права!

Чтобы не решил твой отец, кроха, я буду счастливой ради тебя! А ты постарайся, чтобы твои глаза были такими же медово-золотыми, как и у папы…

Легкий щелчок оповестил, что приехал лифт и сейчас впустит того, кто имел код-ключ квартиры. А это мог быть только Себастьян.

Раздвижные двери с тихим шуршанием открылись и я, не оборачиваясь, поднялась на ноги.

– Подожди, пожалуйста! – попросила я, вытирая слезы.

Глубоко дыша, я пыталась подавить вспыхнувшее восстание чувств.

Вот и все. Пришло время, кроха!

– Я готова услышать твое…

Но обернувшись, я застыла.

Передо мной стоял мой муж с охапкой роз разных оттенков. Их было так много, что он не мог их удержать, и они выпадали из этого гигантского букета.

Слова вылетели из головы, и я почувствовала, как жаркая волна нахлынула на меня. Это облегчение и счастье хлынули на иссушенный берег моей души.

Себастьян замер на расстоянии двух шагов и глядел на меня огромными, блестящими глазами. Двери лифта за его спиной пытались закрыться, но им что-то мешало. Я осторожно заглянула за его плечо и увидела, что дорожка из роз тянется от ног мужа до кабины лифта, в которой лежали упавшие цветы. Горка из них возвышалась сантиметров на пятьдесят. Он явно пытался удержать как можно больше, но это давалось ему с трудом.

Подавив улыбку, я снова взглянула на мужа.

– Ты ограбил цветочный магазин?

Он растеряно моргнул.

– Боюсь, ты оставил за собой слишком много улик, любимый.

Но он, казалось, с трудом понимал, о чем я толкую. А тем временем у его ног образовывалась новая горка роз.

– Зоя и… мой малыш или малышка, – наконец, заговорил Себастьян голосом, в котором переплелись эмоции. – До этого дня я думал, что счастливее быть уже не могу. Но вы показали мне новую грань моего счастья!

Слезы покатились по моим щекам, и я заметила, как они же заблестели и в его глазах.

– Я не знаю, чем заслужил вас. И мне чертовски страшно, что вдруг окажется, что где-то там, в конторах человеческих судеб, все напутали, и вы должны радовать другого парня…

– Себастьян! – сквозь слезы улыбнулась я.

Он шагнул ко мне ближе и опустил руки, позволяя цветам упасть к нашим ногам:

– Но знаешь, что я сделаю в таком случае? – горячо спросил он, глядя в мои глаза.

– Нет.

– Украду вас! Увезу и спрячусь вместе с вами! Я никогда и никому вас не отдам. Вы мои! Навсегда.

Себастьян опустился на колени и положил руки мне на бедра, оказавшись на уровне моего живота.

– Привет, кроха! – прошептал он и поцеловал меня там, где стучало сердце нашей любви. – Твой папа любит тебя и твою маму до сумасшествия!

Я заплакала. Трогательность выливалась со слезами и капала на розы, которые окружали нас.

Себастьян поднялся и, обхватив мое лицо ладонями, горячо поцеловал.

– Спасибо тебе, малышка! Спасибо, спасибо, спасибо…

Ближайшее будущее

Эти часы слишком громко идут.

Мой секретарь слишком медленно работает.

Акционеры все никак не умолкнут.

Оператор мобильной связи продолжал безнадежно сообщать, что телефон моей жены выключен.

Что, черт возьми, происходит?

– Эллис! – мой резкий голос разорвал в клочья монотонную атмосферу пятничного собрания.