– Не люблю навязчивость, поэтому поздравлять вас не хочу, – сочувственно проговорил он. – Но хочу дать вам небольшой совет, который поможет не в творчестве, а в жизненном ремесле.

Я внимательно посмотрела на человека, которым восхищалась. А он, вздохнув, продолжил:

– Держитесь рядом с теми, кто был поблизости до того, как вы обрели легендарное имя. Сейчас вам будет очень сложно отличить искренность ото лжи и корысти.

Его слова совершили уверенную попытку заставить меня заплакать. Мне захотелось стыдно, глупо и унижено рыдать от жалости к самой себе.

Черт, ненавижу свою слабость!

– Спасибо. Я… стараюсь так делать, – сглотнув слезы, ответила я.

Он кивнул и улыбнулся, задорно мне подмигнув:

– Напомню, что я пригласил вас еще до всей этой сенсации.

Я не сдержала усмешки. Так приятно, когда в сложный жизненный период неожиданно обретаешь поддержку от уважаемого человека, который восхищал своей силой и успешностью. Удивительно, но в одно мгновенье это чувство способно вырастить крылья и заставить верить в свои силы.

– Я помню. Спасибо, профессор!

Крепче прижав к себе учебники, я вышла из аудитории в компании верных телохранителей. Я привычно опустила голову, пряча глаза от окружающих, и двинулась по коридору в сторону выхода из школы.

– Зоя! – услышала я оклик и узнала в нем голос Николаса Франка.

Обернувшись, я увидела перед собой улыбающееся лицо юноши. Его непокорные каштановые волосы, взъерошенные пальцами, торчали в разные стороны, а темно-серые глаза смотрели сквозь стекла очков в синей роговой оправе.

– Привет, Ник! – улыбнулась я, чувствуя искреннюю радость от встречи с ним. – Я надеялась увидеть тебя!

– Правда? – он опасливо поглядывал на внушительные фигуры парней, которые стояли по обе стороны от меня, но на почтительном расстоянии.

– Я подумал, что ты решила избегать меня и Ронни. Ну… со всей этой шумихой.

Он стоял передо мной, как ожившее воспоминание из давно прошедших дней. Мне казалось, что наше знакомство было даже не в этой жизни. А в другой эпохе, когда во мне жила другая душа.

– Не только ты так подумал, – грустно усмехнулась я: – Но вы с Ронни одни из немногих, с кем мне действительно хочется поговорить.

Это была правда – искренняя и необходимая. Я нуждалась в людях, которые когда-то пытались излечить мое сердце от рваных ран, причиненных Себастьяном Эскалантом.

Ник подарил улыбку, очень похожую на ту, с которой протягивал мне руку для знакомства. Ведь сейчас он действительно вновь знакомился со мной.

– Мне приятно слышать. И я передам Ронни твои слова. А лучше, позвони ей сама. Если найдешь время, конечно.

– Обязательно, Ник. Спасибо!

Он будто хотел еще что-то сказать, но в последний момент передумал. Вместо слов, он поджал губы и направился в противоположную от меня сторону.

После обеда небо затянуло мрачными дождевыми тучами. Я шла к автомобилю, кутаясь в объемный шарф и пряча руки в карманы куртки. Ни к станции метро, ни к автобусной остановке, ни даже к тротуару для вдохновляющей прогулки домой, а к дорогому английскому автомобилю «Ягуар», который был куплен для меня на деньги моих… родителей.

Мое настроение сквозило холодностью и переменчивостью, как и нынешняя погода. Оно делало успешные попытки отвлечь меня от журналистов, которые поджидали у ворот школы, и наглых взглядов встречных студентов.

– Эй, Зоя! – услышала я за спиной голос, который звучал сегодня слишком часто.

Я нехотя обернулась, но не остановилась, лишь замедлила шаг. Ко мне приближался улыбающийся Винсент.

– Ты говорила, что сегодня идешь на презентацию Эмпе? – поравнявшись со мной, заговорил парень.

– Говорила, – ответила я предсказуемому президенту студенчества.

– Как насчет моей компании? Я обещаю быть достойным кавалером!

Мы остановились у ворот школы, рядом с проезжей частью дороги. Телохранители вмиг заняли вокруг меня оборонительный рубеж.

– Хорошо, Винсент! – без особого энтузиазма согласилась я.

Парень просиял:

– Тогда я заеду? В восемь, подойдет?

Мой взгляд переместился с лица Винсента на приближающийся автомобиль, и ответ замер в горле. Ничего необычного: черная, блестящая машина с тонированными стеклами. Одна из многих машин представительского класса, передвигавшихся по улицам Барселоны. Лишь одна черта отличала ее от других – скорость, с которой она двигалась рядом с нами. Медлительность и плавность выделяла машину, когда та проезжала мимо места, где мы стояли. Словно таинственный пассажир внутри разглядывал нас.

И я узнала ее. Как и пассажира внутри. Мне не надо всматриваться в темные стекла окон. Не зачем изучать номерной знак. Я знала, кто сидит на заднем сидении «Майбаха Ландо». Я знала, кто предпочитает эту марку автомобилей. Себастьян Эскалант.

– Я буду ждать, Винсент! – пробормотала я, не глядя на собеседника, с сожалением ощутив прилив волнения.

Проводив взглядом автомобиль циничного аристократа, который недавно привозил меня в дом к Эскалантам утром после ужасного ночного нападения. В памяти быстро прошествовал парад воспоминаний с ночным клубом, разгневанным Эскалантом, моей фразой: «Я люблю тебя, Себастьян!» и устрашающей фигурой человека, готовившего петлю для меня…

Отъехав от нас, машина резко ускорилась и умчалась прочь.

Значит, устроил слежку за мной снова?

Позабыв о Винсенте, я двинулась к воротам. Я не обращала внимание на вопросы репортеров, когда пробиралась сквозь «живой коридор» с помощью охранников к бронированному «Ягуару». Мой слух воспроизводил слова Себастьяна, сказанные прошлым вечером:

«Даю тебе неделю, Зоя!».

– Ты уверена, что готова встретиться с ними? – голос Ксавьера звучал из динамика «Блэкфона».

– Нет, – честно ответила я.

Прислонившись лбом к прохладному стеклу окна автомобиля, который вез меня в больницу к молодым родителям, я уныло наблюдала за пролетающими живописными пейзажами улицы Гран-Виа.

– Но я хочу сделать это.

– Почему?

Тяжелый выдох подарил мне паузу:

– Жизнь безумно коротка, Ксав. Половину отведенного нам времени мы совершаем ошибки, а другую – пытаемся их исправить, искупить. Я больше не хочу тратить свое время на ошибки.

На эмоциональном уровне я прочувствовала, как напрягся друг на той стороне линии.

– Ошибки Себа тоже примешь?

– Разве он совершает ошибки? Их бы я еще могла принять, – я печально улыбнулась: – Для меня недопустима та жизнь, которую он ведет. Она словно расчетливый омут, в который Себастьян надеется втянуть и меня.

– Для него это не омут, Зоя, – серьезно заявил Ксавьер. – Для него это спасение.

Я кивнула, до конца не понимая, что он не увидит этого и попрощалась. Мы уже подъехали.

Держа в руке небольшой букет ромашек, я вышла из лифта в коридор, ведущий к палате Златы и ее малыша.

Странно, но я не ощущала ни волнения, ни переживания. Я просто хотела увидеть ту девушку, которой когда-то впервые доверилась. Да, она меня обманула. Я злилась, обижалась, хотела даже вычеркнуть ее из своей жизни… Но вдруг осознала, что ни разу не пожалела о том, что делилась с ней самыми сокровенными мыслями. Ее поддержка, мудрые советы и доброта победили злость и обиду во мне.

Я познала боль, когда дорогие люди покидают этот мир. Я знала, что в борьбе со смертью жизнь всегда проигрывает. И я решила, что не стану терять близких по собственной воле. Я буду прощать, и давать шансы не только вторые, но и третьи, пятые и тысячные. Пока человек дорог мне, я буду верить ему и надеяться, что делаю это не зря.

Постучавшись, я открыла дверь, оставляя снаружи телохранителей. Голоса затихли, когда я шагнула в светлую просторную палату. На огромной кровати в центре у большого окна полусидела, полулежала исхудавшая и бледная Злата Эскалант. А рядом с ней в такой же позе расположился Виктор, который увидев меня, тут же спустил длинные ноги на пол.