«Не уходи… Пожалуйста!».

Ее голос все еще звучал в ушах. И не прекращал, даже когда я резко надавливал на педаль тормоза и слышал визг резины по асфальту, пытаясь свернуть со встречной полосы и пропустить грузовик.

Одурманенное сознание посылало сигналы в тело, и я с трудом понимал, что нахожусь внутри вращающейся машины, словно пластинка на старом патефоне.

Мгновенье и скрежет метала с громогласным грохотом, погрузил меня в болезненную темноту.

Покой. Наконец-то.

Теперь я актриса.

От таланта и качества моей игры зависят жизни. Эта награда будет посерьезнее «Оскара» и «Каннской ветви»!

Я смотрела на проезжающие мимо огни барселонского района Пельдрабес, и гнала от себя мысли о недавно придуманном плане действий. Мне нельзя об этом даже думать. Я под прицелом камер видеонаблюдения, за которым следит сама Смерть. Я не могу позволить себе выболтать ценный секрет во сне. Ведь даже тогда, я не одна.

Мы подъезжали к мосту, и я попросила Раблеса остановить авто. Мне захотелось посмотреть на реку.

С его помощью я вышла из машины и двинулась по обочине моста, который соединял два берега реки. Вечерней воздух наполнял легкие прохладой. Влага ложилась на волосы и кожу. Я наслаждалась этим, но запретно раздумывала: видит ли он меня сейчас?

Ну что же, пусть смотрит на мое отчаяние!

Остановившись у перил, я положила на него ладони и сжала холодный металл, который показывал свое безразличие. Глаза опустились к воде. Ее ледяные волны медленно будоражил ветер: то ласкал, то ругал. Ветки деревьев у берега опустились в реку, которая жадно поглощала их вместе с пляжным песком.

Наконец-то, я могла дышать! Сейчас я уверена, что вижу тот нужный и спасительный свет в конце тоннеля. Показался проблеск во мраке моей жизни. Я не хотела сдаваться. Я хотела довериться своей судьбе и принять ее решение, но прежде всего, сделать все, чтобы победить. Если мне суждено умереть из-за любви, так тому и быть. Ибо без любви мне жизни нет. Это существование я уже пробовала и поняла, что такой путь не для меня.

Итак, мой выбор сделан. Твой ход, судьба!

Вода так обольстительно манила меня. Я чуть склонилась вперед, пытаясь услышать шум ее всплесков. Там должно быть очень холодно и одиноко. Совсем как мне вчера…

Я вздрогнула от резкого прикосновения мужской ладони к плечу. Обернувшись, я увидела суровое лицо Раблеса, который удерживал меня за руку.

– Сеньорита? – насторожено спрашивал он, вглядываясь в мое лицо.

Я слишком сильно склонилась к перилам и даже не заметила этого. Вернее, попыталась не заметить.

– Все в порядке, Бенедикт. Мы можем ехать, – натянуто улыбнулась я, и позволила ему проводить меня к автомобилю.

Ну вот, я почти поступила на курсы актерского мастерства.

Сильная пульсирующая боль разрывала мои виски даже сквозь сон. Что же я вчера пил такое? С огромным усилием я разлепил веки и тут же зажмурился от яркого света, бьющего прямо в лицо, и не смог сдержать мучительный стон.

– Доброе утро, братец.

Голос Виктора заставил меня резко распахнуть глаза.

Какого черта, он делает у меня дома?! Не понял…

Мой взгляд скользнул по белым стенам, огромному окну с поднятыми жалюзи, белому дивану и стеклянному столику.

Неужели больница?!

И словно доказывая мне догадку, в поле зрения оказался младший брат, который поднялся с белого кресла у дальней стены.

– Как самочувствие? – его слова прозвучали с неприкрытой издевкой и упреком. – Наверное, не достаточно хорошее после столкновения с подушкой безопасности?

Бурбон. Машина. Трасса. Встречка и…

Все. Я вспомнил.

Я опять откинул голову на больничную подушку и шумно выдохнул. От резкого движения грудная клетка заныла, а боль сильнее стала выбивать пульс. Хорошо, что переломов нет! Если память мне не изменят и алкоголь не добавляет фантазийной красочности, то авария была жуткой.

– Что произошло, Себастьян? – спросил меня Виктор.

Я нахмурился и отвел глаза, избегая его взгляда.

– Не справился с управлением, – пробурчал я. – Из-за того что был пьян.

– Пьяный Себастьян за рулем? – уточнил Виктор и покачал головой. – Что-то новое для всех.

Особенно для меня. Новый я себе совсем не нравлюсь. Но уверенность в том, что я уже не смогу быть прежним даже устрашала.

– Ты весьма легко отделался! – продолжал Виктор, встав рядом. – Помятое лицо, пару ушибов и несколько синяков – намного лучше переломов или смерти. Согласен?

Я вскинул на него взгляд, желая дать понять, что жажду его ухода.

– Неужели мы поменялись местами, брат? Неужели твой худший кошмар осуществился, и ты стал походить на меня?

Виктор коротко рассмеялся:

– Таким как ты мне точно не быть! Вселенная ни за что не выдержала бы двух таких зануд и непроходимо-упрямых тупиц.

– Шел бы ты уже… домой, – процедил я. – Хотя бы.

– Непременно пойду, – ухмыльнулся тот. – Мне еще предстоит утешать нашу матушку, которая чуть сума не сошла, получив известие об аварии. А после уговаривать отца повременить с решением об отмене передачи тебе титула. Не говоря уже про мою дерзкую тигрицу, которая является твоей невесткой. Ее-то сквернословие в твою сторону я прекращать не буду! Ведь оно так точно и четко озвучивает мои мысли.

– Как мило! – бросил я, снова откидываясь на подушку.

Как же зверски болит голова!

– Зоя была рядом с тобой всю ночь.

Мой взгляд резко устремился к брату. Я увидел его довольную улыбку вызванную моей реакцией.

– Но предугадав твое скорое пробуждение, она ушла. Просила передать тебе вот это, – он протянул мне сложенный вдвое альбомный лист.

Сдвинув брови, я взял его и не спеша развернул. Сердце так быстро застучало, что казалось, заглушило приступ боли в голове. Я держал в руке свой портрет выполненный талантливой рукой Зои Рольдан…

Ах, черт возьми, Солер! Опять мимо. Ведь она Эскалант. Пока.

Девушка изобразила меня спящим на этой же кровати. Я почти вижу, как ее изящные пальцы создают линию за линией, изображая меня: точно, совершенно, чувственно.

Она снова меня рисует!

Сердце запрыгало от восторга, удивляя такой реакцией. Неужели это намек на ее согласие? Неужели она откажется от развода?

Устал. Не могу больше держать это в себе!

– Я...зависим, брат, – нехотя, прошептал я, не глядя на него. – Не понимаю, что со мной.

Виктор вздохнул.

Я оторвал глаза от рисунка и посмотрел на уже серьезное лицо человека, которого готов простить. Мне нужна его дружба, и я уверен, что от меня ему необходимо тоже самое.

– Добро пожаловать в мой мир, брат! – провозгласил Виктор.

Я не сдержал усмешки. Черт возьми, а ведь становиться легче, когда говоришь об этом!

– Какой же дерьмовый мир-то! – сокрушался я, чувствуя свое поражение – Я слабый, беспомощный словно калека!

Я двумя руками взъерошил волосы и аккуратно провел ладонями по лицу.

– Ну, это у тебя так, – чуть вызывающе проговорил он. – А я – непобедимый!

– Ах, ну конечно! Виктор – «победа». Устаревший каламбур…

– Нет, Себ, – оборвал он меня, призывая взгляд на себя. – Моя сила в моей женщине. Она стоит рядом со мной и делает героем этой жизни. Когда я с ней, когда знаю, что она – моя… Ну, ты понимаешь о чем я? Только моя! Тогда я, черт возьми, круче Бэтмена! Или кто там сейчас герой? Я не боюсь ничего и никого!

Слова брата нехотя проникали в мое сознание. Достигали тех закоулков разума, которые отвечали за мои решения и убеждения.

– А если она уйдет? – хрипнул я.

Он улыбнулся, несмотря на трагедию во взгляде.

– Уходила, Себ. Два раза, – тихо ответил он, пробуждая новую волну чувств внутри меня. – И я чуть не сдох! А теперь мне страшно представить хоть на секунду, что она может меня разлюбить. Но, знаешь что? Этот страх делает меня сильнее! Ведь я готов на все, чтобы стать лучшим в ее жизни. Чтобы даже мысленно, одним взглядом она не видела ни одного мужчину вокруг себя. Вот так вот, всегда стремлюсь к совершенству, брат!