Ларкатал вновь сжал зубы. Слова умаиа, казалось, были спокойными и вежливыми, но Ларкатал задрожал — не от страха, от гнева. Потому что слова о пытках произносились так обыденно, вперемежку с просьбой передать соль, будто и то, и другое было частью повседневной жизни… И продолжать говорить или дать умаиа солонку для эльфа было все равно что согласиться с этим. Признать пытки не злодеянием, а частью порядка вещей. Это было нестерпимо.

Вместо ответа нолдо вскочил, сжав кулаки. Но Кирион…

— Ларкатал, я… — тинда закусил губу. Он был готов сказать: «Я отправлюсь обратно в подземелье»… Но выдержит ли он? Если уже был готов просить о приглашении после такой простенькой пытки… «Едва надавили», он и согласился. О других его родичах это могло быть клеветой, но не о нем. И свою боль он мог терпеть хуже, чем чужую; ведь Лареатал так стойко держался, даже его самого утешал, а сам…

— Что за безумие, — сквозь зубы произнес Ларкатал… и все же сел, и заставил себя продолжить разговор.

Яростный порыв нолдо сжался в мучении, поник под виной и стыдом его товарища-тинда. Ларкатал сел на свое место. Злой, но вынужденный снова подчиниться. Нет, что не говори, а идея гостей была хороша. Этого нолдо нужно было бы подвергнуть жестоким пыткам, прежде чем удалось бы заставить его переступить через себя, а здесь, за столом, пленник это делал сам, без принуждений.

Примечания:*(1) Напоминаем, что произношение "синдар" - привычное для Младших Домов, но неправильное; и написание "синдар" неверно даже для Младших Домов.

*(2) Незваному гостю, случайному путнику в Наркосторондо в самом деле грозила опасность, что видно по приходу Берена: Идя в Наркосторондо в 465 г. П.Э., согласно «Лэ о Лэйтиан», Берен, зная, что он в опасности (из-за обычаев наркосторондовцев которые, видимо, были таковыми ещё до Вэрканаро — иначе Берен не смог бы узнать о них), всё время выкрикивал своё имя и держал поднятой вверх руку с кольцом Фэлйакундо (Фэлагунд). Потому что, как сказано и в «Сильмариллионе», на всех границах Наркосторондо, во всех лесах и полях таились лучники, и, по «Лэ о Лэйтиан», «от промаха не знавших стрел никто незваный не уйдет». То есть стражи Наркосторондо тайно убивали не только врагов, но и случайных путников или тех, кто хотел бы искать помощи в их тайном городе; но не трогали, к примеру, гонцов, о которых знали. Берен отнюдь не был похож на орка и не крался тайком, и все же, как сказано в «Сильмариллионе», «его смерть была близка».

*(3) Тиндар не имели той же ламатйавэ, тяги к совершенству языка, как нолдор, и потому говоря на квэнйа, могли использовать имена и названия на тиндарин.

14. Испытание

Но Ларкатал не сдался и искал выход. Саурон наверняка будет задавать подобные вопросы и дальше — как избавиться от них? А что, если сказать прямо?

— Мы не хотим говорить о Наркосторондо и всем, что с ним связано. Ты сказал, хозяин должен заботиться об удобстве и безопасности гостей? Как ты понимаешь, эта тема для нас и неудобна, и небезопасна.

Нолдо нашел, как увильнуть от расспросов, и Волк, для вида согласно кивнув, ответил:

— Ты прав, оставим ваш город. Тем более что ты, Кирион, и вовсе не из этих мест, хотя и солгал мне, тем самым поставив под удар тиндар Нарака. Ты отправился навестить родичей в гаванях Кириамо и убедить его принять план Финдарато и Артарэсто?

Пусть «гости» знают, что Волку уже известно очень много, пусть подтвердят хоть что-то, пусть впадут в уныние, пусть боятся и потому совершают ошибки!

Кирион был ошарашен, у него едва не вырвалось: «Я не лгал»… Этим-то он точно поставил бы под удар тиндар. Но Кирион вовремя опомнился — только не хватало перед Сауроном оправдываться. К тому же… у него, в самом деле, были родичи в Эгларесте, и он желал заодно навестить их.

Ларкатал, что и без того едва сдерживался, снова вскинулся (о Кириамо догадался по имени Кириона, но имя Артарэсто — откуда?!) и резко ответил:

— Перестань издеваться, выдавая допрос за беседу. «Не хотите отвечать об одной военной тайне, скажите о другой», — это разве беседа? *(1)

Эльфы не смогли сохранить хладнокровия. «Да если они такие нежные, как же они собираются в плену продержаться?» — усмехнулся про себя умаиа.

После последних наглых пленников, которые попросили о гостях, получили отдых, но как только перевели дух, так сразу же отказались от гостей, Волк был зол и раздражен. Он больше не ожидал, что его затея может дать пользу и подсознательно ждал, что и эти эльфы быстро уйдут, потому почти открыто провоцировал, желая скорее приступить к пыткам. Но… он поспешил. Несколько секунд Волк, оперевшись о стол и откинув голову, задумчиво смотрел на Ларкатала. А потом заговорил. И в этот раз голос его был спокойным, без дружелюбных ноток, но зато в нем чувствовалось уважение:

— Скажем так, я испытывал вас. И вы повели себя более чем достойно. Из всех ваших товарищей вы единственные, к кому я не могу не испытать уважения. И, чтобы не держать вас в напряжении, я поясню вам свои слова: мне известно, что вы шли с посольством к Кириамо; знаю, что среди вас были как просто воины Наркосторондо, так и Верные Артаресто и Финдарато; и знаю, кто есть кто. Вы можете не бояться, что выдадите мне что-то, я и так все знаю.

Эльфы замерли в удивлении. Испытывал…

Кирион от того, что он прошел испытание, выданное Сауроном, чувствовал себя не лучше прежнего… Напротив, он счел, что если они единственные, кого Саурон называет достойными, значит, возможно, все, кто были перед тем, начиная с Нэльдора, вели себя лучше, чем он. Ведь он сам то говорит лишнее и дает подсказки, то двух слов связать не может, то своей слабостью мешает товарищу поступить так, как он желал бы.

Ларкатал был сбит с толку. Враг говорил ему об уважении… Уважение к достойному противнику — это было понятно и верно, но может ли Саурон действительно уважать эльфов? И что он на самом деле знал? То есть… сейчас его слова были логичны (хотя в любой момент могли смениться безумием), но, возможно, Саурон только догадывался, а они подтвердят его догадки?

Эльфам требовалось время, чтобы переварить услышанное, и Волк их теперь не торопил. Если они, и правда, Светлые, такие, какими кажутся, Маирон не хотел на них давить. Да, рано или поздно они все равно упадут в его ладонь и раскроются, но умаиа будет работать с ними бережно и аккуратно, будет гранить их как редкой красоты самоцвет. Наконец, нолдо заговорил, и Волк выслушал его.