Но орки не дали договорить, захлопнув дверь в покои своего господина и потащив нолдо прочь.

— У тебя было время говорить, голуг, сам отказался. Теперь не говорить, петь будешь.

А Лаирсулэ остался наедине с Сауроном.

***

Целитель понимал, что совершенно напрасно согласился на эту встречу, и вместе с тем… сегодня утром он сам сказал Вэрйанэра, что ему будет легче, если воин останется в комнате. И вот, его желание сбылось, только не так, как Лаирсулэ думал: Вэрйанэр в подземелье, не в покоях.

Нолдо остался стоять перед закрытой дверью, напротив Волка, а тот сидел в кресле и задумчиво смотрел на эльфа.

— А ты ведь в каком-то смысле рад, что остался без товарища, — снова мягко заметил Маирон. — Рядом с ним ты чувствовал вину. Зря. Ты помог ему тогда всем, чем смог. И еще можешь помочь. Мое предложение по-прежнему в силе: стань моим гостем, и ни волос не упадет с его головы.

Лаирсулэ стоял, закусив губу. Перед ним был враг, и верно сказал Вэрйанэр — помочь целитель хотел уж точно не Саурону. Но слова умаиа были разумны, нолдо не видел в них пока подвоха, и Саурон ничего не требовал, разве что имя назвать… Наверное, потребует после, но ведь после всегда можно будет сказать: «Нет».

Но все же пришел он сюда зря.

Но от Лаирсулэ по прежнему зависело будут Вэрйанэра мучить — или не тронут…

Лаирсулэ колебался.

Саурон говорил разумно. Но слова товарища против слов Саурона… Неужто он, в самом деле, предпочтет послушать Темного?!

Наконец, справившись с собой, Лаирсулэ ответил:

— Нет, — понимая, что его ответ нисколько не помешает Саурону удерживать его силой.

— Нет так нет, — легко согласился Волк и взял со стола вазочку с творогом. — Я не стану тебя держать, но сначала ты получишь плату, что заслужил. Ты обманул меня. Я, до разговора с тобой, подарил тебе ночь сна, чистоты, ужина, отдыха, а ты, получив, что хотел, оставляешь меня без всего. И я не собираюсь прощать это тебе.

Повинуясь беззвучному приказу, в камеру Тандаполдо и Морнахэндо зашел орк. Со скучающим видом он подошел к Морнахэндо и крест-накрест нанес эльфу несколько длинных и рваных ран кнутом, поверх рубахи, заставляя ее превратиться в лохмотья, пропитанные кровью.

Сам же Волк, оставшийся наверху, не обращая больше внимание на «гостя», приступил к завтраку.

Лаирсулэ молчал, ожидая наказания. Обманул? Верно, он ведь не просто пошел к Саурону. Он, в самом деле, отдыхал вчера и ужинал вместе с другом. Тот ни на что не соглашался, но он — да.

— Хорошо, — неожиданно, пожалуй, и для себя, спустя время ответил эльф. — Мое имя Лаирсулэ. Считай это платой за вчерашний вечер. Большего я не дам, хоть ты и грозишь карой.

Нолдо ожидал кары для себя, не зная только — Саурон займется им лично или же призовет орков. Нолдо не догадывался, что наказание уже началось. Что внизу уже не стонет, кричит Морнахэндо. Рвется вперед, натягивая свои путы, Тандаполдо, но так и остается в кресле. И в такт ударам и крикам вздрагивает и тихо вскрикивает в своей камере Нэльдор.

Волк не удосужил эльфа даже взглядом:

— У нас был договор, Лаирсулэ. Не твое имя было условием. Ты получил предоплату, а теперь решил меня обмануть.

Лаирсулэ сжал зубы. Сказал же ему Вэрйанэр — не говори! А он назвался. Как оказалось — совершенно бессмысленно. Решил, дурак, что так будет честней! Но Саурон, конечно, повел себя подло и обманул пленника: за названное имя Лаирсулэ получил ничто.

***

Саурон завтракал, не обращая внимания на эльфа. Какой же он забавный — решил отделаться крохами вместо того, что обещал, хотя уже многое получил, и теперь негодует, что Волк не принял подачки. Некоторые пленники так забавно носились со своими именами, словно были Лордами нолдор и узнать их имя — значило, узнать, что за дичь попала в руки Темных. Чушь — в подавляющем большинстве случаев имена были просто именами, и ничем больше. Но зато пленник, поставив свое имя как ценность, которую нельзя выдавать, и все же вынужденный назваться, внутренне уже переходил некую черту, и дальше его было разговорить легче.

Умаиа знал, что наказание внизу скоро закончится, с пленника снимут рубаху и принесут сюда. А до тех пор — интересно будет понаблюдать за тем, что сделает Лаирсулэ. Эльф зря думает, что если он ничего не говорит, то ничего и не сообщает. По его поведению уже можно многое понять. Например, то, что он нерешительный и робкий.

Спустя некоторое время в дверь осторожно постучали, и Волк разрешил войти.

— Получи свою плату за обман, — сказал умаиа, и орк протянул нолдо окровавленную изодранную ткань.

Лаирсулэ отшатнулся и только что не вскрикнул, увидев окровавленные лохмотья. Нолдо ждал наказания себе, но тварь поступила более жестоко… а он еще назвал Саурону свое имя…

Теперь эльф жалел пуще прежнего, что не послушал Вэрйанэра — как же он глупо себя повел! Лаирсулэ перевел взгляд на Саурона и медленно произнес:

— Если в чем-то уступить тебе, но не сделать все, что ты требуешь, это ничего не изменит. Я запомню. — Нолдо вновь закусил губу и шагнул к двери. Орк вошел как-то… может быть, сейчас целитель сможет выйти?

Маирон окинул взглядом Лаирсулэ и покачал головой:

— Если пообещать мне, а потом обмануть — я этого не прощу, — поправил эльфа Волк. — У тебя еще есть возможность передумать. Советую ею воспользоваться.

***

Маирон не мешал эльфу выйти за дверь, и присланные орки повели нолдо в подземелье.

Проходя по коридору мимо комнат, в одной из которых Лаирсулэ спал этой ночью, из приоткрытой двери своих бывших «соседей» нолдо услышал тихие всхлипы девы (не Линаэвэн ли это? сложно было разобрать плачущий голос) и сетования на то, как ей тяжело выстоять одной. Но нерешительный Лаирсулэ ничего не сказал и не сделал, даже не попытался, хотя и дернулся, и вздрогнул, и наверняка после не раз думал об услышанном.