«Прекрасно. Очень хорошо», — подумал Волк.

— Вы оба пришли сюда, чтобы стать моими гостями, — мягко заговорил умаиа. — Гости представляются, это традиция.

Вэрйанэр хмыкнул вновь, оценивая ситуацию. Саурон вел себя мягко, вежливо, будто бы и не он вовсе велел их растягивать… Это еще больше убедило эльфа в том, что оставаться здесь не стоит — ни ему, ни товарищу. Вроде бы и ничего страшного, легко можно расслабиться… И сейчас это может помешать (мало ли какие еще вопросы задаст тварь), а когда в камеру вернут — будет лишь труднее. Нужно было увести отсюда товарища и обоим вернуться в застенок.

Пока Вэрйанэр думал и приглядывался, Лаирсулэ обратился к Саурону. Не представившись, а осторожно спросив:

— Это молоко… откуда оно? В его аромате есть нечто… странное, — эльф не формулировал точнее.

Волк не стал ходить вокруг да около, хотя «чувствительность» эльфа и казалась Маирону смешной и надуманной:

— Молоко привезено из деревни, оттуда же мука. А хлеб, сыр, творог, яйца — это все труд моего прекрасного повара. Как жаль, что он Смертен. Кстати, сейчас он как раз работает с Линаэвэн на кухне: ваша дева захотела приготовить следующую еду для пленных сама.

Волк улыбнулся и сел за стол:

— Ты не назвался, нолдо. Хочешь все переиграть и отказаться от своего обещания быть гостем? — умаиа скрестил вытянутые ноги и откинулся в кресле. — Ты можешь так поступить, и твоя совесть может оказаться послушной и не припомнить тебе мытья и мягкой постели. Но до сего момента никого из вас и ваших товарищей еще не проверяли на прочность как следует. Мое терпение велико, но не бесконечно: если ты задумал шутить, могу пошутить и я. Так что сядь, назовись, и приступим к трапезе.

Волк перевел взгляд на эльфа, стоящего у входа:

— А ты можешь и дальше продолжать терзать своего родича: говорят, муки души сильнее дыбы. Хочешь попроситься ко мне в ученики, да не знаешь, как лучше подобрать слова? — Волк видел, что уговорами он не заставит эльфа сделать нужный выбор, но где не помогут уговоры, может помочь насмешка.

Целитель правда терзался и постоянно был в замешательстве. И теперь, пока он думал, что ответить, Вэрйанэр. вспыхнув, заговорил первым:

— Ошибаешься, Саурон, я не в гостях у тебя. — Воин повернулся к товарищу и, глядя на несчастного целителя, безжалостно продолжил: — И тебе здесь оставаться не стоит. Ты мне хотел помочь или вот ему? — нолдо кивнул головой на вальяжно рассевшегося в кресле умаиа; который… и на умаиа в этот момент не был похож… — Уходим, — коротко приказал-отрезал Вэрйанэр.

Лаирсулэ, которого обуревала вина и безысходность от того, что не удается найти правильный выход, не посмел возразить товарищу, несомненно пришедшему в праведный гнев.

— Уходим, — эхом отозвался Лаирсулэ, хотя напоминание о мытье и постели уязвило его, пальцы целителя чуть заметно дрогнули. Он хотел помочь товарищу, но не против же его воли!

Волк сцепил пальцы и задумчиво смотрел на эльфов. Ему не нравилась эта пара, совсем не нравилась. Но Волк промолчал, не мешая севшему было за стол делать глупость. В конце концов, чем больше глупостей и ошибок совершит пленник, тем больше он запутается в паутине, раскиданной Повелителем Волков. Чтобы избежать ловушек Тьмы, нужен Свет, но у пленников из отряда, которых он пока видел, ни у кого Света не было.

Однако собиравшийся уйти Вэрйанэр не двинулся с места, и Лаирсулэ, не сводящий глаз с товарища, тоже не шевельнулся. Вэрйанэр же с гневом посмотрел на Саурона: слова умаиа задели и его.

— Ты сказал, что я терзаю товарища? То есть, если твои орки будут бить меня плетью, растянут на стене или придумают сделать со мною что-то еще, а другие эльдар, вынужденные наблюдать за пытками, будут мне сострадать, то мучителем и палачом буду именно я? Я как-то привык учиться у наделенных разумом. — И воин гордо развернулся, собираясь покинуть комнату и выйти обратно в коридор; не глядя на товарища, он махнул рукой и Лаирэюсулэ, чтобы тот шел следом.

Вэрйанэра не понимал и не видел, что терзает Лаирсулэ здесь и сейчас, на глазах у своего врага.

Маирон, молча наблюдавший за сценой усмехнулся, а потом ответил:

— Ты думаешь, что ты дерзкий, но ты просто наглый, и твои остроты весьма примитивны. И да, ты терзаешь своего друга и оказал мне в этом большую услугу. Ради тебя твой товарищ согласился сделать то, что ему казалось очень скверным; он переступил через себя, самолично сломал себя, а теперь оказалось, что это все было зря, и что ты его за это чуть ли не презираешь. Он пошел против своего сердца ради тебя, а ты… по достоинству оценил жертву, ничего не скажешь.

Волк не задерживал гордеца, дал тому выйти и оказаться тут же схваченным орками. А вот второму эльфу уйти не дала словно прозрачная стена.

— Неблагодарного товарища в подземелье, — распорядился умаиа. — А с его другом мы еще поговорим. Закройте дверь.

***

Вести с Сауроном беседу ли, спор ли в намерения Вэрйанэра не входило. Раз ответил — и довольно. Неостроумно? Быть может, зато правдиво; хорошей шутке место меж приятелями, не перед врагом. Конечно, Саурон не был задет его насмешкой — наверняка умаиа почитал себя мудрейшим созданием Арды. Но Саурон мог задеть Лаирсулэ — Вэрйанэр видел, что целитель на несколько секунд задержал дыхание. Нужно было сказать, что он вовсе не презирает товарища, и сказать, чтобы тот больше не переступал через себя вот так — и другим не поможет, и себе навредит. Только говорить перед Сауроном Вэрйанэр считал не лучшей идеей; воин не понимал, что, будучи в плену, не он теперь выбирает для себя время и место. Нолдо решил, что поговорит с товарищем позже, когда они останутся наедине, и будет удобно говорить.

Что орки сразу схватят его, Вэрйанэру было ясно, но он не ждал, что их могут разделить с Лаирсулом, что целителю могут не позволить выйти: воин видел, что Лаирсулэ, опустив голову, шагнул следом за ним, он точно уперся в стену.

— Не отвечай ему и не слушай! — крикнул Вэрйанэр. И запоздало поняв, что лучшего времени может и не представиться, добавил: — И я не пре…