Примечания:

*(1) Имя Атандиль квэнийское, и если люди дали Финдарато имя на квэнйа, то и имена других Лордов они должны были произносить на квэнйа.

Согласно «Шибболету Фэанора», нолдор считали некрасивым смешивать два языка, и взяли себе тиндарские имена, чтобы называть их говоря на тиндарин. Но верно и другое — когда они называли себя квэнийскими именами, то они и говорили на квэния.

Если люди составляли имена на квэнйа, значит они знали об этом правиле, равно как и знали квэнйа, и обращаясь к Финдарато «Атандиль», разговаривали с ним на квэнйа.

*(2) Линаэвэн считала нестрашным, что Март не видит ничего плохого в том, чтобы растить и холить животное на убой. Эльдэ считала, что это «малое зло», не видя, что малое растет. И то, что у людей в Искаженном мире нет выбора, кроме как держать домашний скот, не значит, что это хорошо. Зло всегда остается злом, даже если у нас нет выбора.

11. Меж двух огней

Утром, вскоре после того, как Линаэвэн отказалась быть гостьей Маирона и решилась идти на кухню, несколько отдохнувшего после вчерашнего Вэрйанэра и угнетенного своим согласием Лаирсулэ пригласили на завтрак.

— Должно быть, Саурон лишь посмеется над нами, — Лаирсулэ взъерошил волосы. Он не мог больше выносить пытку избитого товарища, когда ее можно было прервать, и потому согласился на «гости»; а враги даже дали им время отдохнуть перед новым испытанием. Но теперь наступило время идти на встречу с Сауроном, и это было горько. Целитель вспомнил гордый отказ Вэрйанэра: «Мы не гномьи кольчуги, чтобы продаваться», и снова испытал чувство вины и стыда.

— Ты, не я, согласился идти, — словно вторя мыслям товарища возразил Вэрйанэр. И спросил: — Тебе будет легче, если я пойду с тобой и буду стоять поблизости, или наоборот?

Лаирсулэ чуть улыбнулся.

— Ты прав — наоборот… Останься здесь.

***

Когда орки пришли проводить «гостей» к Повелителю, идти решил только один, второй смотрел на товарища из глубины комнаты.

— Что, — ухмыльнулся орк, — на попятную решили пойти? Или только один из вас стал гостем Повелителя, а второго вернуть в камеру?

***

Им не дали разделиться, как они желали. Лаирсулэ с болью посмотрел на товарища: Вэрйанэру не дадут отдыхать здесь, и если родич останется в комнате, его вернут в камеру и вновь будут растягивать или придумают другие пытки и издевательства. И, значит, им специально дали немного отдыха: для того, чтобы они встретились с Сауроном. Значит, их ждет что-то тяжелое, и тварь хочет, чтобы у них было больше сил? Лаирсулэ закусил губу. Он пришел сюда ради Вэрйанэра, и если товарища отправят в подземелье, то и целитель пойдет следом, и ему снова придется терпеть чужую боль без возможности помочь и прервать происходящее… Или Вэрйанэр останется в «гостях» ради Лаирсулэ, но не получится ли тогда, что он, целитель, вынуждал товарища участвовать в том, чего воин не хотел?

— Что ж. Я пойду с тобой, — помолчав немного, произнес Вэрйанэр, не понимая, что он только что также дал согласие быть «гостем», выбирая идти с Лаирсулэ, а не вернуться в застенок. — Посмотрим, что там, и что придумал Саурон. — Ничто не мешало нолдо в любое время прервать встречу и разрушить планы Повелителя Волков. Если, конечно, умаиа не намерен удержать их силой. Это было возможно, несмотря на то, что вначале Саурон преподносил свое требование как «приглашение», впрочем, вынуждая принять это «приглашение» пыткой.

***

Третья встреча Волка с гостями ничем не отличалась от предыдущих: нолдор приветствовали, спросили имена и пригласили за стол. Свежеиспеченный хлеб, сыр, масло, яйца, творог, свежие ягоды, парное молоко, мед и варенье — легкий, но приятный завтрак ждал их.

Лаирсулэ двинулся вперед, к столу — и к Саурону. Целителю чудилось, что он ощущал нечто, примешивающееся к манящему аромату хлеба и молока. Всякий отличил бы эльфийское вино от того, что делали люди, то же было и с пищей. Но Лаирсулэ казалось, что перед ним не просто пища, приготовленная людьми — ведь эльфу доводилось сидеть за одним столом с атани Дортониона и потому было с чем сравнивать. Тот хлеб пах домашним теплом, спокойной заботой, руками пекарей, что так старались для гостя из эльдар. А этот… словно бы пах чем-то еще. Как выращен он, кем испечен?

Целитель не знал, что хлеб пек с любовью преданный Саурону повар, и потому воображение достраивало Лаирсулэ горечь неволи, отзывающейся… даже не в пище, в ее аромате.

Нолдо качнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли. Саурон желал услышать их имена и нужно было что-то ответить… Прежде, чем представиться, Лаирсулэ обернулся и посмотрел на остановившегося на пороге Вэрйанэра.

Воин меж тем рассматривал по-домашнему выглядящие покои умаиа и хмыкнул. Частью оттого, что Саурон, тюремщик, командир над орками и волколаками, за столом с сыром и ягодами был нелеп, словно какая-то пародия на аинур Амана, что едят и пьют, уподобляясь Эрухини. Частью от того, что свежая, приятная еда казалась заманчивой. Но если он примет ее от Саурона, попробует этих ягод, отдохнет за одним столом с умаиа, даже молча — не станет ли после этого трудней вернуться назад, в подземелье? Не пытался ли умаиа купить их этой едой — не напрямую, конечно, но вот сейчас он просит взамен назвать имя, потом попросит больше…

- Мое имя Ла… — сдержанно начал Лаирсулэ, и Вэрйанэр остановил его:

— Не делай этого. Лучше не называйся.

***

Волк с легкой улыбкой посмотрел на вошедших. Один шел вперед, словно совершая подвиг, словно сесть за стол было деянием сродни лечь за друга на дыбу. Второй же всем видом показывал, что он тут не по своей воле (хотя именно он принял за себя решение прийти), что он не смирившийся пленник, он не давал своего согласия и презирает эти «гости». Волк находил такое положение дел отличным — потому что тем хуже для первого пленника. Если все предыдущие «гости» старались поддержать друг друга, то в этой паре согласившийся был как меж двух огней. Или даже трех. С одной стороны, он хотел спасти друга, с другой стороны, боялся того, что задумал Саурон, с третьей стороны, чувствовал недовольство друга и испытывал вину перед ним.