Таурвэ кивнул, и коснулся своего рукава, объясняя идею:

— Можно пропитать ткань водой, тогда ее нетрудно будет перебросить. А ты ее выжмешь и сможешь напиться. Хоть немного. Только вода не будет чистой.

— Вода, которую дают нашим родичам в Ангамандо, едва ли чиста, — ответил Тардуинэ.

Тогда Таурвэ снял рубаху, насколько это позволяли цепи, и начал пытаться оторвать кусок от наиболее чистой части. Сейчас у обоих было больше сил, чем вчера.

***

Вторая пара, по мнению Темных, выглядела жалко — всего первое утро в крепости, а они уже готовы были слизывать кашу с пола, выжимать себе в рот тряпки с водой. Больдог потешался, наблюдая за этими двумя. Но, так или иначе, Повелитель придумает, как распорядиться этим знанием.

Остальные пленники выпили воду, ничего не ожидая — они не знали, как часто кормят в плену у Саурона.

***

После «завтрака» Вторую пару снова вернули в застенок так, что более сытый и целый (Таурвэ, чьего имени пока не знали) смотрел, а второй, раненый, но подлатанный (пока неизвестный Тардуинэ), как и вчера, был растянут в ожидании на стене.

Четвертая и Пятая пары тоже были возвращены в застенки и растянуты на стене, как накануне. А Морнахэндо и Тандаполдо, наблюдатель и мучимый, поменялись местами.

***

Морнахэндо, когда на стене растянули его самого, в первое время испытал облегчение: казалось, терпеть легче, чем смотреть.

Тандаполдо же был уверен, что его ведут, чтобы покарать за нападение, и мысленно готовился — если причина терпеть была, это не значило, что отныне все становилось легким. Однако Тандаполдо считал, что выдержит боль: теперь все будет иначе.

И все в самом деле оказалось иначе… чем он думал.

Саурон же сказал, что других не подвергнут пытке за него! Но, видимо, умаиа вчера говорил о тех, кто был в «гостях», а не о Морнахэндо… Саурон играл словами. Низкий лжец! Тандаполдо только зря унижался, прося прощения. Эльф сжал зубы: он знал, как тяжело будет Морнахэндо.

***

Закрепив Морнахэндо, орк сказал:

— Ты теперь единственный во всей темнице, кто получает еду, так что Повелитель велел поберечь силы Тандаполдо.

— Ведь он лжет, — почти утвердительно произнес Морнахэндо, глядя на товарища. — Тебе сегодня принесли еды?

— Нет, не принесли, — качнул головой Тандаполдо и сразу же добавил: — Саурон хочет таким образом заставить тебя служить ему, но не соглашайся!

— Как те рабыни из эдайн… — Морнахэндо качнул головой. — Я не стану. Саурон не получит себе личного раба из эльдар.

Умаиа просто заставит других голодать. Умереть не позволит, но будет мучить голодом…

***

Всем приведенным в застенки было снова объявлено:

— Вы здесь по своему выбору. Примите гостеприимство Повелителя и выйдете из подземелий.

Орки больше не забавлялись с пленными, даже когда говорили им что-то, даже когда тащили из камеры в камеру, когда привязывали. Голуги теперь, по высочайшему повелению, воспринимались как не больше, чем вещи.

После того, как всех пленных вновь пригласили в гости, и все они вновь отказались (Акас усмехнулся: «Вчера Саурон звал нас в последний раз, а сегодня в самый последний?»), эльфов оставили висеть. Ничего не спрашивая, даже не обращая на них внимания.

***

С первыми проблесками утра Саурон постучал в дверь к Ламмиону.

Нолдо уже проснулся, умылся и был готов отправиться на охоту, хотя ему так до конца и не верилось, что его в самом деле отпустят. Да и на кого можно охотиться в пределах Острова? Разве что на орков, летучих мышей да волколаков. Что ж, если ему дадут лук, Саурон кого-то недосчитается, пусть урон и будет невелик. А если ему разрешат выехать за пределы — как ни мала была возможность, но эльф попытается бежать. А другие останутся… Линаэвэн, Нэльдор, Ароквэн… Но если будет хоть малейшая возможность бежать, ее нельзя упустить.

Услышав стук в дверь, нолдо встрепенулся, но вместо того, чтобы броситься открывать, замер, пропуская несколько ударов сердца и стараясь подавить волнение.

Волк же терпеливо ждал, пока Ламмион откроет.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнул, мой гость, — мягко приветствовал эльфа Маирон, когда тот наконец появился в дверном проеме. — Пойдем, я провожу тебя до ворот.

Ламмион решительно шагнул вперед и рука об руку с Сауроном, словно с одним из эльфов, пошел по коридорам к длинной лестнице, ведущей вниз, спустился по каменным ступеням и оказался на крыльце цитадели крепости.

***

Когда умаиа и эльф удалились из крыла, где жили «гости», в комнату Линаэвэн постучали.

— Посмотрите в окно, госпожа, — говорила присланная рабыня не поднимая глаз. — Ламмион уезжает на охоту, и Господин Маирон хочет, чтобы ты видела это и знала, что никакого обмана нет.

Поклонившись, рабыня сразу же ушла.

***

Тем временем во дворе Волк подвел Ламмиона к оседланной низкорослой дортонионской лошадке.

— Все снаряжение для тебя собрано: лук со стрелами, копье, еда на сутки и теплое одеяло. Уздечка зачарована так, что ни один из слуг и рабов Севера не осмелится напасть на тебя. Езжай куда пожелаешь, гость мой, и удачной тебе охоты. Однако если через сутки ты не вернешься, на воротах моей крепости повесят одного из пленников. Быть может, твоего брата. — Волк бил наугад: Нэльдор и Ламмион не выглядели лучшими друзьями, не были похожи, но, все же что-то их связывало, возможно, они были близкими родичами. — А может быть, кого-то иного, — продолжил Волк. — Но я не хочу тебя торопить с возвращением: не бойся, пленника не убьют сразу, его прибьют к одной из воротин гвоздями. Так что у тебя будет дополнительных суток двое-трое, прежде чем он умрет.