Волк говорил мягко, а Ламмион стоял спиной к зданию, и из окон беседа не казалась враждебной.
— Впрочем, ты можешь не вернуться вовсе, Ламмион, но тогда ты будешь знать, что твоя свобода оплачена чьей-то мучительной смертью. Хотя, возможно, у нас с тобой куда больше общего, и ты сможешь спокойно жить и наслаждаться жизнью с этим знанием.
Ламмион слушал умаиа, похолодев. Он ждал иного. Ждал, что Саурон рассчитывает на свою стражу, на орков, на темных тварей в долине — возможность уйти от них была совсем мала, но все же была. А теперь выяснилось, что уходить и прятаться от Темных не будет нужды, Саурон сам дал ему защиту… Так, должно быть, и защищают сломленных пленников, что согласились служить Северу — чтобы их по пути к своим не убила первая встречная шайка. И что же делать? Отказаться? От оружия, от охоты, от… шанса?
— Я еду, — кратко ответил эльф.
У него будет не только конь, у него будет оружие. За убитых врагов тоже замучают другого? Этого в договоре не было, так что вряд ли (о том, что нападать на слуг хозяев «гостю» не пристало, Ламмион не подумал). Но у него был конь. И лук. И выбор.
Волк дружелюбно усмехнулся и подал знак, чтобы для Ламмиона открыли ворота; а потом дождался, пока нолдо сел верхом и отправился на свою охоту.
Тогда Волк развернулся, чтобы идти в крепость, увидел Линаэвэн, стоящую у окна своей комнаты и помахал ей рукой:
— Доброе утро! Увидимся за завтраком!
— Да помогут тебе Валар, Ламмион! — прошептала тэлэрэ, смотревшая вниз из окна.
***
Волк легко взбежал по лестнице, поднялся в крепость и направился к балкону, находящемуся под самой крышей, прямо над его покоями. На балконе уже стоял стол, сервированный к завтраку — душистые оладьи, сметана, ягоды, молоко; все выглядело так мирно, словно эта крепость по-прежнему принадлежала эльфам.
Почти сразу за Маироном на тот же балкон орки вывели Линаэвэн.
— Доброе утро, — улыбнулся умаиа. — Как отдохнула?
Улыбка Саурона для Линаэвэн не предвещала ничего хорошего. Сегодня ее настрой был иным, чем вчера, когда она надеялась, что от «гостей"-то умаиа не узнает ничего важного. Теперь же дева знала, что из-за их вчерашнего неосторожного поведения других будут допрашивать о Нарготронде — «гости» больше не выглядели хотя бы отчасти безопасными. Можно было бы сослаться на то, что Нэльдор проговорился, так как был юн и неопытен, но она-то — нет. И тем не менее даже ее, древнюю эльдэ, Саурон смог подловить. Как быть теперь, как будет правильно поступить? Стоило ли ей отказаться быть «гостьей» и то же передать Нэльдору? Но его не было рядом. Тогда ей нужно самой отказаться от «гостей»? Но Линаэвэн не была уверена, что выдержит допросы в подземелье, а меж тем в «гостях» от нее пока не требовали ничего неприемлемого.
— Вчера я уснула от утомления, но более мне не придется бороться с усталостью, — наконец неторопливо ответила дева.
— Рад, что ты отдохнула, Линаэвэн, — гостеприимно улыбнулся умаиа. — Присоединяйся к завтраку. Другие гости вчера легли поздно, они пока еще отдыхают.
Как тэлэрэ и полагала, Саурон улыбался ей и изображал приветливость, при этом готовясь ударить: ее имя, что она вчера скрывала, уже стало известно Темным. Более того, умаиа сказал «другие гости»… значит, не один Нэльдор теперь был в этой паутине. Быть может, именно эти новые «гости» поддались на провокацию и невольно назвали ее имя? Или она недаром боялась, что оставшегося одного Нэльдора снова на чем-то подловят? Или ее имя вырвали у кого-то под пыткой? Линаэвэн чуть сжала губы.
— Арэнэтвэн, — поправила она. — Теперь и здесь меня зовут так. Пусть тебе и стало известно, как звали прежде.
— Хорошо, — откликнулся Волк. — Я запомню твое предпочтение. Ты так и будешь стоять в дверях?
Линаэвэн совсем не нравилось происходящее. Вчера она села за один стол с врагом ради помощи Нэльдору, а сегодня? Потому, что может оказаться слишком слабой, чтобы вынести пытки? А окажется ли достаточно внимательной, чтобы за завтраком не угодить в одну из ловушек? Если не считать ловушкой само приглашение. Но если сейчас она не сможет избежать хитрости Саурона, сможет ли, когда к коварству добавится боль? Тэлэрэ должна была сберечь тайну Нарготронда. И сказанное в письме. И по тому, помедлив, дева все же прошла вперед и, ничего не говоря, села за стол, хотя ей очень хотелось спросить, что именно Саурон понял из ее имени, а также узнать об участи ее товарищей.
Линаэвэн села за стол, и Волк, улыбнувшись, налил ей стакан еще теплого молока.
— У меня есть несколько дел на сегодня, и я не смогу провести все время с тобой. Но ты вчера выразила желание посмотреть карты, так что после завтрака я оставил все дела и буду полностью в твоем распоряжении.
Как и вчера, Линаэвэн старалась обдумывать каждый шаг. Выпив молока, она погрузилась в размышления: что она могла бы сказать Саурону с картой в руках, так, чтобы это не стало подсказкой для него? Очень немногое. Но все же могла.
— Да, я вчера желала посмотреть карты, — ответила наконец дева.
— Хотя ты и из тэлэри, — какая это была редкость, тэлэрэ в его землях! Владыка будет заинтересован, — тебе пора бы ускориться, мое время не безгранично. — Волк говорил мягко, но в его тоне проскользнуло едва уловимое глухое рычание, даже еще не угроза, но прорывающееся недовольство. Маирон придвинул к себе стеклянную вазочку с творогом, украшенную ягодами. Такая же стояла перед Линаэвэн.
— Вчера ты говорил, что мы можем потянуть время, — заметила в ответ Линаэвэн. Торопиться она не желала: в спешке легче допустить ошибку.
— Я говорил, что пока вы мои гости, я не отдам приказа о допросах, и тем вы можете тянуть время для остальных. Не переиначивай мои слова. Или сама не заметишь, как станешь хорошей ученицей Отца Лжи, — засмеялся Волк.
Линаэвэн нахмурилась. Когда Нэльдор согласился стать «гостем», Саурон не говорил тех слов, что произносил ныне; правда, не утверждал и иного — говорил просто о времени. Объяснять же теперь: «Я поняла тебя так», было бесполезно. И потому Линаэвэн лишь покачала головой и тоже принялась за творог.
