— Я Хэлйанвэ, Верный Лорда Тйэлкормо, довольны?! — выкрикнул юноша, сразу припомнивший слова Саурона. Разве можно было допустить, чтобы орки издевались над знаменем Дома?!..

— Ты забыл, о чем тебя спрашивал Повелитель, голуг? Назови и второго тоже, — потребовал вожак, поднимая знамя с пола.

— Я Акас, — опередил Хэлйанвэ старший товарищ.

— Верный Лорда Куруфинвэ, — продолжил бледный юноша, не отводя глаз от звезды Дома. И в сердцах выкрикнув: — Будь проклят Саурон!

Орки ржали — они были довольны.

— Брань на вороту не виснет, Хэланва, — смеялся вожак, коверкая имя под более привычное для себя произношение. А потом укрыл знаменем мальчишку, положив ткань голугу на колени. — Это тебе награда от Повелителя, за то, что не стал упрямиться попусту.

В действительности планы Маирона были куда коварнее. Укрытый знаменем фэаноринг должен был еще больше почувствовать гордость, желать еще больше противостоять Врагу. Как это смешно — даже их тряпки служили Северу. И теперь, когда Хэлйанвэ будет готов сопротивляться врагам до последнего вздоха, ему расскажут о Вэрйанэре и будут заставлять ненавидеть его. А самому Хэлйанвэ не нанесут ни единой раны, так что свою доблесть он проявить не сможет.

И верно, когда на колени Хэлйанвэ положили знамя Первого Дома, нолдо выпрямился. «Словно сделали меня хранителем стяга, и сами не понимают, что я теперь буду держаться еще крепче», — думал юноша.

— Ты видел Варанэра, голуг. Он живет припеваючи, и притом его напарника никто не пытает. Ты мог бы согласиться на то же.

— Мы не уступим, — произнес нолдо сначала с гневом, и, только увидев вопрос в глазах Акаса, подумал, что друг может подумать о Вэрйанэре много хуже, чем было на деле. Например, что он оплатил свой покой, выдав тайну. — Вэрйанэр согласился идти в гости к Саурону и обедал с ним за одним столом; Вэрйанэр развязал меня и пытался помочь, когда я напал на умаиа, но после уступил, рассказал о себе. Не тайное, но…

Ответ эльфа был ожидаем заранее, и потому к Акасу подошли палачи. Нет, их целью пока не были какие-то знания, просто страдания. Старшего фэаноринга покрывали неглубокими разрезами (о, конечно, он их даже не замечал, а что если в них когтем поскрести?), а потом рану прижигали. После пятой раны остановились, пленник был нужен в сознании. А Акас держался как мог, сжимал зубы и пытался сдержать крики.

— Ну что, Хэланва, не надумал спать мягко да Акаса защитить? — справился у фэаноринга вожак.

— Развяжите и узнаете, что я надумал!

Забава шла, как Повелитель Волков и предполагал — оба эльфа были готовы терпеть, но не сдаваться. Хотя старший уже тяжело дышал, и глаза его подернулись легкой дымкой — боль от ран и ожогов не отпускала его, хотя палачи и отошли.

— Странный ты эльф, Хэланва! — удивился вожак. — Перед Варанэром даже не мучали никого, а он согласился идти в верхние комнаты, живет теперь, как и мне с парнями не снилось, а вчера днем еще был тут же, в цепях да грязи. Эй, парни, дайте-ка Акасу еще пяток отметин. Ну что, голуг, согласишься променять ради товарища подземелье на мягкую постель? Можешь и товарища с собой взять.

— Не дождетесь, твари!.. — Акас с трудом дышал, а его продолжали мучить, и Хэлйанвэ в этот момент меньше всего думал о Вэрйанэре.

Фэаноринги не желали сдаваться, и тогда старшего сняли со стены, чтобы увести. Акас шел с трудом, едва переставляя ноги, но нашел силы сказать:

— Хэлйанвэ… Ты защи… тил наше знамя… Помни это, — нолдо думал, что теперь орки будут пытать его юного друга. Но Акаса вытащили в коридор, и больше он ничего сделать не смог.

А у младшего фэаноринга вожак медленно потянул с колен знамя — пусть момент невозможности защитить и удержать растянется. Хэлйанвэ напрягся всем телом, но ничего не мог сделать… Он назвал имена, чтобы защитить стяг Дома Фэанаро от глумления, и это оказалось напрасно. Они все равно сделают, что хотят, и он не сможет даже попытаться отстоять знамя силой!

— Больше вы не услышите от меня ни слова, твари, — обещал юноша.

— Ты, Хэланва, из другого теста, чем Варанэр, — хмыкнул вожак (со знаменем ничего плохого орки не сделали, но аккуратно сложили и унесли прочь). — Он давно бы согласился, а ты нет, молчишь. Варанэр, между прочим, пошел к Повелителю на кухню работать, лишь бы тебя не трогали. Варанэр теперь и готовит, и Повелителю кланяется, и обещал не бежать, не нападать, так ты ему удружил.

Хэлйанвэ сжал зубы. Лучше бы его допрашивали… Эту мысль сменила другая: да ведь орки врут! Они и о нем таких небылиц насочинять могут…

Эльф молчал, и вожак махнул рукой: со всеми предосторожностями (чтобы эльф не рыпался, и ему не навредили ненароком), Хэлйанвэ увели в камеру к Акасу, и их оставили одних.

***

Когда обед у Саурона был закончен, Вэрйанэр вернулся к себе, а вечером, все так же без рубашки пошел под конвоем на кухню. С Линаэвэн он встретился по пути.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — приветствовал деву нолдо. — Мне сказали, тебя не трогали, это так? — Посланница была бледнее чем в день, когда их пригнали в крепость и, казалось, что-то мучило ее.

В обеспокоенном взгляде и тоне Вэрйанэра тэлэрэ почудился укор, да и слова услышались иначе: «Мне сказали, тебя не трогали — какой ценой ты оплатила это?»

— Я согласилась остаться в гостях у Марта, беоринга, что служит Саурону; он добр и сам желал защитить меня, — оправдывалась Линаэвэн. Вопреки всему атан был для нее словно бы своим, просто околдованным… — И я согласилась служить на кухне, готовить.

— Спасибо тебе, — дозорный чуть опустил голову. — Иначе нас могли морить голодом или кормить орочьей едой. Но я теперь тоже согласился готовить. Иначе Хэлйанвэ подвергнут пытке.

Линаэвэн вздрогнула, услышав, что Вэрйанэр будто бы сказал: «Позор тебе. Лучше бы нас морили голодом или пытались накормить орочьей едой. Я сам согласился лишь потому, что иначе Хэлйанвэ подвергнут пытке, и то стыжусь.» Глаза девы расширились.