В душе Марта поднималось возмущение, но он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.
— Я не понимаю тебя, Линаэвэн. С одной стороны, ты говоришь, что не можешь быть гостьей Повелителя и защитить хотя бы одного товарища, потому что боишься выдать что-то о тайне. С другой стороны, ты говоришь, что должна разделить судьбу своих спутников, быть может, отвлечь внимание от них на время, пока пытают тебя, и притом готова поставить под угрозу раскрытие всех своих тайн. Разве это разумно? — Март знал, что никуда эта девушка теперь не уйдет, он не даст ей, не позволит. Новое чувство, что он может теперь решать за другого, позволять или нет, всколыхнуло в атане что-то доселе неизвестное, но все же беоринг предпочел бы, чтобы Линаэвэн осталась с ним по доброй воле. А последний вопрос тэлэрэ вовсе привел Марта в недоумение. — И я ведь уже говорил тебе о том, почему Маирон призывает вас быть его гостями. Повелитель хочет преодолеть вражду и закончить эту войну. Он предпочитает видеть вас гостями, не пленниками.
— Преодолеть вражду… — произнесла Линаэвэн. У Марта сложилось ощущение, что его вообще не слушают, потому что другие слова тэлэрэ проигнорировала. — Тогда Гортхаур мог бы согласиться на то, чтобы мы не вели беседы, по крайней мере, постоянно? Чтобы у нас не было причины опасаться выдать тайну в разговоре? — Сомнение пробежало по лицу Линаэвэн, и она сосредоточенно задумалась. Дева полагала, что не сможет сейчас говорить с Сауроном хотя бы так же, как в прошлый раз, и ее поведение наверняка будет сочтено нарушением условий. Саурон был врагом, и не следовало принимать его игры. Ни из страха не выдержать допроса, ни из желания сделать, как лучше. — Ты можешь просить Гортхаура за моего товарища, хотя я и думаю, что он не согласится? Нет, все-таки нет. Слишком важное было открыто в беседе с ним: так Гортхаур узнал, что мы из Наркосторондо, так узнал и о части границ, даже до того, как я заключила пари, где сказала о южной… Я не думаю, что сейчас окажусь умнее Гортхаура; но я так же не знаю, насколько окажусь стойкой. И если страшно и то, и другое, и последствия неизвестны, то лучше избрать то, что велит сердце, то, за что оно не осудит.
— Не принимай скоропалительных решений, — покачал головой Март. Терзания и метания девы начали раздражать его. Теперь, когда не было нужды уговаривать ее, можно было просто сообщить ей свою волю; но беоринг скрывал свои чувства. — У нас еще есть время, и, я надеюсь, ты передумаешь, — и тут в голову Марта пришла хорошая идея. — И, к тому же, если бы ты была здесь с товарищем, вам вдвоем, наверное, было бы легче меня убедить? — Март лукавил, но кто мог бы его поймать на этом?
Правда, Линаэвэн показалось, что в тоне и лице Марта что-то изменилось, но она не была уверена. За вопрос беоринга она ухватилась как за соломинку, с надеждой произнесла:
— Ведь у Гортхаура сейчас нет других гостей… Так ты готов просить за одного из моих товарищей, как прежде за меня? Благодарю тебя, — и тут только Линаэвэн заметила нечто странное в самой фразе: «Вам было бы легче убедить меня». Но Март никогда не желал, чтобы его убедили, и не склонился в последнее время к ней, напротив… Или все же увиденное в подземелье повлияло на него, и теперь он не так уверен в правоте Саурона? Эльдэ внимательно смотрела в глаза атана, но ничего особенного не заметила. Линаэвэн считала, что если бы беоринг сумел поступить так, как она просила, это помогло бы атану пусть не освободиться от пут Тени, но сделать важный шаг к тому. Каждый поступок, каждый выбор что-то менял, и быть может, больше, чем могли бы самые мудрые слова, найди их эльдэ; каждое доброе дело не проходило бесследно для того, кто его совершал. Если бы сострадание или потрясение, или просто веление сердца побудили Марта избавить кого-то от страданий… Но для атана просить о таком Саурона, в самом деле, должно быть было риском и жертвой. Могла ли она настаивать? Тем более, что сама Линаэвэн действительно не рисковала ничем… до поры.
Однако время не ждало, и нужно было вставать и разносить обед.
— Увы, сегодня нет времени петь, — торопил эльдэ Март. — Мы здорово задержались.
Они принялись доставать еду из печей, нарезать хлеб, собирать миски, переливать суп в супницы.
— Возможно, я смогу уговорить Повелителя, — продолжил Март, — но мне не нравится твое стремление: загребать жар чужими руками. Ты хочешь, чтобы кто-то из твоих друзей оказался с тобой, к тому же, ты хочешь, чтобы ты вместе со своим другом лишила меня преданности, показала мне некую правду. Но при этом ты хочешь, чтобы я сам же и заточил топор для своей шеи. Ты хочешь, чтобы здесь был твой товарищ и притом ты не хочешь ничего для этого делать сама. И если так себя ведут эльфы, то Тьма благороднее.
— Ты прав, что мне нужно самой просить Гортхаура, но для него я враг… — произнесла Линаэвэн и тут же вспомнила о том, как не пожелала просить прощения, а после не спросила о своих товарищах только потому, что посчитала это бесполезным. В первом случае она заблуждалась, во втором, как считала и сейчас, была права, но спроси она прямо и получи отказ или уклончивый ответ, это могло бы быть доводом для атана. — И все же я должна попытаться. Быть может, мне прямо сейчас пойти к Саурону и просить за одного из своих товарищей?.. Я думаю, если кто-то из них будет здесь, ты действительно лучше сможешь узнать эльфов. Потому что и робость, и склонность метаться, и то, как я говорю… это не эльфийские черты, а мои.
Март, хотя и был добродушным, миролюбивым и не обучался военному делу, но обладал стойкой волей, как и большинство в его народе. Он хранил невозмутимость, не желая выказать слабость перед обожаемым Повелителем, но зрелище окровавленного и все равно гордого и прекрасного эльфа не шло из головы атана. И беоринг был искренне рад, что хотя бы один пленник избежит страшной участи.
— Маирон согласится, вот увидишь! — с жаром откликнулся Март. — Я буду вместе с тобой, я поддержу тебя, но этого и не понадобится. Давай сходим сразу после обеда? Сейчас мы заняты, а в обед не хорошо отрывать других от еды. И я не боюсь прихода твоего родича, — Март хотел ободрить деву. — Я буду рад ему, — про себя беоринг подумал, что, похоже, рад приходу пленника и ждет его больше, чем сама эльдэ, и сделал для этого больше нее. Но не стал говорить вслух, не желая новой ссоры, не желая в очередной раз говорить о черствости и жестокости эльфов. — Ты уже знаешь, кого назовешь? Я рад, что ты передумала о гостеприимстве Повелителя.
Линаэвэн, вздохнув, сжала губы. Нужно было договорить, иначе Март сочтет сейчас, что она передумала и согласилась быть гостьей Саурона, а узнав, что это не так, решит, что она опять обманула его. Дева считала, что в этом тоже проявлялось либо влияние чар, либо долгие внушения Саурона: там, где другой увидел бы нерешительность, собственное непонимание или хотя бы чужое заблуждение (что видела тэлэрэ в самом Марте), атан видел обман.
— Я попрошу и спрошу, согласится ли Гортхаур не ставить условием беседу. Ты утверждаешь, что такого условия и не было… а я не раз уже отказывалась что-то делать, не веря, что получится.
