Долгое время Джулиано Руффини вел процесс за собственные средства, потом процедура была заморожена в ожидании результатов судебного расследования: ответчики заявили, что если экспертиза установит подделку, картина потеряет свою ценность, так что его претензия на миллионы евро лишится всяких оснований. Однако 30 января 2020 года судья вынес решение о возобновлении процесса, объясняя это тем, что споры о подлинности картины не должны влиять на судопроизводство, поскольку обвинения господина Руффини «основываются на его претензиях к ответчикам, как к посредникам в сделке, и к исполнению ими своих функций».

Оба ответчика категорически опровергают любые претензии и заявляют, что на самом деле Джулиано Руффини просто не смог смириться с тем, что цена на картину многократно выросла после того, как он избавился от нее. За шесть месяцев «Венера с вуалью» пять раз переходила из рук в руки (Руффини, Art Factory, Skyline Capital, Торджман, Бернхеймер, Лихтенштейн), и стоимость ее выросла с полумиллиона до семи миллионов евро, что позволяет составить представление о накручивании процентов на рынке предметов искусства, где сделки заключаются в тайне. Следует заметить, что за это время она получила благословение двух крупнейших специалистов по творчеству Кранаха.

В договоре о продаже Бернхеймеру больше нет никаких расплывчатых формулировок вроде «приписывается тому-то». Михаэль Торджман «открыто и уверенно» заявляет о «подлинности картины», описываемой как «Венера с вуалью», доска, масло, 38,7 × 24,5 см, Лукас Кранах Старший (1472–1553)». Как объясняет его адвокат, Пьер-Оливье Сюр, «он купил сомнение и продал достоверность». Поскольку к договору Михаэль Торджман приложил два сертификата подлинности, выданные с разницей в неделю: один подписанный берлинским историком искусства Вернером Шаде, второй – его коллегой из Базеля Дитером Кепллином.

У обоих – безупречная репутация. Их сертификаты, оба на немецком, выписаны вручную после визуального осмотра произведения. Эксперты в возрасте 78 и 76 лет соответственно, до сих пор живут в мире, где нет места компьютерам и мобильным телефонам. С ними надо связываться по почте, звонить по стационарным телефонам или записываться на прием. В остальном они охотно идут на общение и с радостью отвечают на вопросы.

Вернер Шаде – автор биографии Кранаха и его потомков[10], которая считается главным справочником по этому художнику. В своей аттестации, датированной 31 января 2013 года, он выказывает полную уверенность, слегка колеблясь лишь в идентификации богини: Венера это или Афродита? Атрибутов, чтобы это определить, она демонстрирует немного… Одновременно эксперт признается, что был немного удивлен упрощенным оформлением даты на картине и драконом с крыльями летучей мыши, которым художник подписывался с тех пор, как получил дворянство в 1508 году. Оба символа являются частью исходной картины – все исследования это подтвердили. Как сказал мне сам Вернер Шаде, его убедила «красота картины» и ее близость к другим оригиналам великого мастера. «Картина, вне всякого сомнения [ohne Zweifel] принадлежит к числу великих произведений Кранаха».

Родившийся в 1934 году во Вроцлаве, Вернер Шаде на протяжении практически всей своей карьеры проработал при коммунистической диктатуре, будучи руководителем отдела рисунков и эстампов галереи Дрездена, а затем Восточного Берлина. Сейчас, на пенсии, он живет в Берлине, в особняке, где Кристоф Фридрих Николаи во времена Люмьеров основал свой литературный кружок. Со слезами в голубых глазах, Вернер Шаде рассказывал мне, как страдал от того, что не мог свободно перемещаться по Западной Европе, чтобы любоваться ее памятниками и изучать рисунки времен Ренессанса. Во время нашего разговора в июле 2016 года он долго мне объяснял, по каким причинам атрибутировал «Венеру с вуалью» великому мастеру Ренессанса. «Я видел картину в Лондоне – мне ее показал сын той брюссельской семьи, которая владела ей очень долго. Я рассматривал ее много часов. Там присутствовала еще реставратор, которая очень помогла, потому что могла ответить на вопросы о состоянии произведения. У меня не было и мысли, что картина может относиться к другой эпохе. Оставалось только разобраться, атрибутировать ее художнику или его мастерской. Для меня было очевидно – она настолько красива, что не может относиться к кисти младшего Кранаха. Картина могла быть написана только рукой Лукаса Старшего». Несмотря на то что воспоминания об этом моменте Вернер Шаде сохранил в точности, хоть и был утомлен пребыванием в больнице, никаких фамилий он не запомнил. В действительности, «сыном той бельгийской семьи» был не кто иной, как Михаэль Торджман. Этот последний вспомнил, что реставратор, Кэтрин Ара, привлекла внимание немецкого историка искусства к сети кракелюр, которые показались ей необычными. «Но он опроверг ее сомнения, обосновав это свойствами дубовой древесины, которая реагирует немного по-другому».

Во время нашей встречи в 2016 году Вернер Шаде уже знал об изъятии картины, но только по коротким заметкам в Spiegel. «То немногое, что я прочитал, меня не убедило; знаете ли, это было действительно редкой красоты произведение, – заявил он, прежде чем заметить: – Но если современные методики выявят, что она датируется другой эпохой, я спокойно признаю свою ошибку. Такое с каждым может случиться, не надо бояться это признать». Эти слова сопровождались широкой улыбкой.

В 2013 году его положительное заключение было подтверждено еще одним специалистом. 8 февраля Дитер Кепплин выдал Михаэлю Торджману второй сертификат подлинности, причем с менее расплывчатыми формулировками, чем у берлинского коллеги. Кепплин, 1936 года рождения, руководитель отделения графики в Базеле, возглавлял большую выставку 1972 года в честь пятисотлетия со дня рождения художника. Он осмотрел картину, доставленную ему Михаэлем Торджманом, со своим другом Бодо Бринкманом, хранителем и руководителем отдела живописи в музее Базеля, еще одним знатоком, который пять лет спустя организовывал ретроспективу Кранаха в Королевской Академии Лондона.

Этот дуэт высказался не так уверенно, как Вернер Шаде. В их заключении просматривается некоторое сомнение. Для начала, оба отмечают, что картина находится «в превосходном состоянии». Оба признают некоторое недоумение относительно характера кракелюр, указывают, что «не сразу признали «почерк» Кранаха в некоторых элементах, в частности, на правой руке» богини. Однако в финале они также утверждают, что убеждены в совпадении «этой фигуры столь великолепных пропорций» с другими «Венерами» Кранаха, Франкфуртской (1532) и Парижской (1529). Они рекомендуют, соответственно, уточнить дату вырезки доски, перепоручая это исследование по дендрохронологии профессору Питеру Клейну в Гамбурге.

Чего эти трое специалистов не знали, когда устанавливали подлинность произведения, так это того, что несколькими месяцами ранее аукционный дом Christie’s отказался выставить ее на продажу после серии проверок, показавших неоднозначный результат.

В ноябре 2012 года Жан-Жарль Метиаз доставляет «Венеру» на авеню Матиньон, в парижское представительство Christie’s, откуда она, 29 числа того же месяца, попадает в представительство в Брюсселе на оценку. Далее картину доставляют в Лондон, где Christie’s подвергает ее серии проверок. В декабре «Венера» попадает в лабораторию Либби Шелдон, которая должна установить «оригинальность, датировку и авторство», а также «может ли работа восходить к Лукасу Кранаху Старшему». Шелдон, специалист по истории материалов и искусства, позднее скажет мне, что ее осмотр был слишком кратким, чтобы прийти к окончательным выводам. Тем не менее она взяла с картины десять микроскопических проб – с одобрения Christie’s, но без уведомления клиента аукционного дома, Жана-Шарля Метиаза. Последний уверяет, что его друг Руффини едва не слег, когда узнал, что его картину подвергли таким инвазивным исследованиям. И его можно понять.