Отто Бернхеймер, президент национального общества антикваров, взял внука под свое крыло и стал учить разбираться в керамике из Урбино, бархатах из Генуи и коврах из Константинополя. Но все это было юноше в тягость, потому что он уже тогда решил сосредоточиться на живописи. Попытав свои силы в Christie’s, в двадцать шесть лет он вступил в семейное предприятие и постепенно выкупал доли акционеров, пока не получил его под свой контроль в 1982 году.

Его карьера напоминает забег с препятствиями, в котором он так и не добрался до финишной черты. Бернхеймер-Хаус был настоящим мастодонтом из прошлого века, возвышавшимся над Ленбахплац. Конрад рассказывает, что двухчасового блуждания по дворцу с богатыми американскими клиентами ему хватило, чтобы принять решение избавиться от семейного дела. Он начал по одному закрывать его подразделения, после чего ликвидировал бизнес и в 1987 году продал дворец, чтобы посвятить себя старинной живописи. Запасы римских саркофагов, немецкой резьбы по дереву, мебели эпохи Регентства, восточных ковров и колонн итальянского Ренессанса Конрад перевез в Бург-Марквартштайн, тирольский замок, заложенный в XI веке – его альпийскую резиденцию. В 1985 году он основал в Лондоне антикварный дом своего имени, который закрылся десять лет спустя. В 2001 году он думал, что возьмет реванш, когда немецкий магнат пищевой промышленности Рудольф Откер предложил ему выкупить галерею Колнаги, приобретенную у лорда Джейкоба Ротшильда. «Предложение, перед которым невозможно устоять», назвал это Конрад Бернхеймер, имея в виду престиж галереи, считающейся самой старой в мире, и предпочел проигнорировать намеки знакомых, предсказывавших переворот на рынке предметов искусства. Любопытно, что тут история повторилась, хотя и наоборот. Глава группы Откер был не просто поклонником живописи: ранее он служил в СС и тоже провел некоторое время в Дахау, где проходил военную подготовку (его собственные дети заказали расследование, выявившее этот факт, и опубликовали его результаты – все чтобы вернуть картины, полученные в наследство, еврейским семьям, у которых их украли).

За свою карьеру Конрад Бернхеймер заключил несколько успешных сделок. Он показал себя щедрым и надежным другом. Однако его, человека увлекающегося, вечного оптимиста, бездумно повышающего ставки на аукционах в отсутствие – вопреки собственной уверенности – наметанного глаза, неоднократно подводила излишняя самоуверенность, унаследованная, вероятно, от склонного разбрасываться пращура. Не обращая внимания на критику, он разрешил выставлять произведения декоративной живописи в галерею Колнаги, традиционно занимавшуюся великими мастерами прошлого, и открыто признавал такую смену направления деятельности. Рынок сужался, финансовые трудности накапливались, и Бернхеймеру пришлось объединиться с домом Hauser & Wirth, специализировавшимся на современном искусстве (заявив журналистам, которые проглотили наживку, что он пускается в эту авантюру в свои шестьдесят шесть лет, хотя на самом деле никакой совместной деятельности между двумя домами не планировалось). В Мюнхене ему пришлось сдать помещение своей галереи торговцу рукописями, знаменитому Хериберту Теншерту[9]. В 2016 году его партнер в Лондоне, Кэтрин Беллинджер, крупный специалист по рисунку, решила расторгнуть отношения с ним. Несколько месяцев спустя Бернхеймер продал галерею Колнаги двум молодым мадридцам, которые вновь поставили ее на ноги.

2015 год ознаменовался для Бернхеймера крупными ликвидациями. Прибыли с продажи Кранаха оказалось недостаточно, и ему пришлось закрыть мюнхенское предприятие, а остатки наследства выставить на торги в Sotheby’s. Момент был выбран неудачный, и на аукционе не нашлось покупателей на половину лотов. Наконец – завершающий штрих – Бернхеймер выставил на продажу свой феодальный замок в Альпах. Он до сих пор висит среди предложений агентства недвижимости Sotheby’s с указанием, что замок площадью 1300 м² не нуждается в реставрации и включает в себя сорок комнат, восемь ванных и девять туалетов, несколько гостиных и хамам со сводчатым потолком.

Михаель Торджман, продавший ему «Венеру», был, напротив, совершенно неизвестен на рынке предметов искусства, про который, как он сам охотно признался, мало что знал. Тридцатилетний, слегка застенчивый, элегантный и обаятельный, единственный сын во франко-немецкой семье, он начинал в сфере финансов, предлагая займы ювелирам Антверпена. Его мать с отличием закончила Гарвард, после чего стала первой женщиной, возглавившей крупное горнодобывающее предприятие в Америке. В ее кабинете на стене висел диплом Air France за рекордное количество перелетов на Concorde, сильно впечатливший ее сына. Детство он провел с матерью и ее мужем, кинезиотерапевтом, в особняке в стиле Фрэнка Ллойда Райта в поселке Леле, на территории свыше тридцати гектаров в лесу Рамбуйе. Во время нашей первой встречи, вскоре после изъятия «Венеры с вуалью», он искренне изумлялся размаху, который приняло это дело, как будто ее подлинность не ставилась под сомнение.

Где он ее взял? В компании Skyline Capital, президентом которой является. Владеющая почтовым адресом на Бродвее и представленная финансовым директором, Дэвидом Дженкинсом, компания купила «Венеру с вуалью» у другого акционерного общества в Делавэре, Art Factory, принадлежащего специалисту по французскому искусству, который проживает в Италии, по имени Жан-Шарль Метиаз. Михаэль Торджман познакомился с ним через его зятя, с которым вместе учился в Американском университете в Париже. Он предложил ему услуги финансового консультанта для реструктуризации и переноса капиталов» Art Factory в Америку, чтобы получить там налоговые льготы (не только в Панаме и на Виргинских островах можно обрести финансовый рай).

Полотно было продано ему 21 марта 2013 года за 700 000 евро, и в контракте уточнялось, что предложение он принял 28 декабря предыдущего года. Про картину говорилось, что она «приписывается Лукасу Кранаху», иными словами, на профессиональном жаргоне, что точное авторство не установлено. Выражение «приписывается» в каталоге или контракте означает, что произведение могло принадлежать этому художнику или его мастерской, но никаких гарантий авторства не дает.

Жан-Шарль Метиаз, с виду – жизнерадостный задира, живет в Апулии. В свободное время он любит рыбачить со своей лодки, производит собственное оливковое масло и пишет яркими красками картины, изобилующие химерами и женщинами с торчащей грудью, одна из которых украшает стену популярного кафе в Милане. По его словам, он два месяца держал у себя «Венеру с вуалью» от имени соотечественника, живущего близ Пармы, Джулиано Руффини, с которым у них были общие дела. Этот последний выдал ему «доверенность на продажу и прохождение экспертизы», подписанную в Париже 19 ноября 2012 года. Для произведения, явственно напоминающего Кранаха, к тому же с его подписью, описание было на удивление кратким – «Обнаженная», – без упоминания автора и даже эпохи. Стоимость также не указывалась. Однако Метиаз, ради предосторожности, все-таки добавил от руки «датирована 1531 г.»

До этого момента версии обоих одинаковы, но далее их свидетельства расходятся. 16 января был подписан акт передачи картины Art Factory. Проживающий по адресу Брюссель, авеню Уинстон Черчилль, 3, Джулиано Руффини «продает картину маслом по дереву, датированную 1531 г., приписываемую Лукасу Кранаху Старшему, изображающую «Венеру с вуалью», из своей частной коллекции за сумму 510 000 евро, каковая должна быть выплачена по условиям контракта 044 764 160 113. Атрибуция: Лукас Кранах».

Позднее Джулиано Руффини уверял, что этот контракт «не имел никакой юридической силы» и что его подпись подделали. Он утверждал, что так и не увидел обещанных 510 000 евро, что его бывший приятель Метиаз решительно отрицает. Руффини дошел до того, что подал на своих двух партнеров в суд, претендуя на репарацию. В мае 2014 года он обвинил Жана-Шарля Метиаза и Михаэля Торджмана в «нарушении контракта» и «занижении цены путем мошенничества» и потребовал от них 3 000 000 евро в качестве компенсации за моральный ущерб и процента от сделки. По словам его адвоката, «хотя подпись художника просматривалась нечетко, интуиция подсказывала господину Руффини, что речь может идти о картине мастерской Луиса Кранаха Старшего (однако заметим, что в первом договоре о продаже он об этом не упомянул). Соответственно, он обвиняет ответчиков в «сокрытии их действий и результатов экспертизы», «нелегальном вывозе картины с французской территории» и в завладении ею «на основании поддельного контракта». В 2015 году ему удалось добиться ареста имущества своих бывших друзей: квартиры в Париже – у Торджмана, собственности в Апулии и картины Мари Кассат – у Метиаза, что, естественно, не способствовало налаживанию отношений между этой троицей.