– Да жалко дурочку… Про какие-то съемки говорила. Наивная такая. Ещё полезет куда-то…

– Вань, давай спокойно подумаем, а почему тебе её жалко-то? Девочка жила в общаге?

– Ну, да… Она же домашняя.

– Ты общагу ту видал?

– Да я ж жил…

– Нет, ты в своей жил. Ты её общагу видел?

– Нет, конечно. Она не звала.

– Ну, так посмотри сейчас, – Света вынула планшет и показала на нём фотки, присланные коллегой. – У моей знакомой с работы дочка учится в том же вузе. Периодически ходит в гости к однокурсницам. Я попросила её пофоткать там. Смотри. Вот, комнаты, вот конкретно та, где жила Юля. Вот её кровать.

– Да ладно… Нифига себе! И это сейчас общаги такие? Как гостиница.

– Именно. Конечно, не поручусь, что все и везде, но тут условия очень и очень неплохие. Вот шкаф есть у каждой девочки. Стол, холодильник. Душевая и туалет. Вань! На каждую комнату свои!

Иван только зубы стиснул. Как-то не вязалась чистенькая, недавно отремонтированная и светлая комната со всеми удобствами с тем кошмаром, который описывала ему Юля.

– А вот её соседки, как-то не очень похожи на монстров, что обижают бедную девочку. Нет, понятно, что женский коллектив, это вещь нелёгкая, но если она не будет уметь общаться с ними, как она дальше будет учиться? Как работать в театре планирует? Там же везде женщины имеются… Можно, конечно, тебе и дальше ломаться на работе, ночных дежурствах и подработках, но ты же сам видишь, аппетиты только растут. Вроде как речь уже не о еде, а о фирменном шмотье, спа и маникюре. Да кто бы против – пусть делает, только не за счёт твоего здоровья, жизни…

– Психики… – почти беззвучно добавил Иван, которому ярко вспомнился вчерашний глюк, с которым он даже побеседовал. Впрочем, даже разговор с этим самым глюком был значительно приятнее общения с сестрой.

– И психики тоже, конечно! – согласилась Света. – Я понимаю, что ты чувствуешь за неё ответственность, но не оказываешь ли дурную услугу? Может быть, твоя мама не просто так не согласилась Юле деньги присылать? Может, она лучше дочку знает?

Юлина мама, выслушав визг дочки о скаредности Ваньки тоже пыталась дозвониться до сына, дабы воззвать к его жалости, но метод Рыжика под названием «Не майсссиии», оказался столь действенным, что Иван в относительном покое сумел лечь спать, а Света отправилась к Алёне.

– У тебя есть ненужная посуда? – ошарашила она её с порога. – Ну, не хлопай глазами, какая-нибудь надбитая, с трещинкой…

– Есть! – обрадовалась Алёна, – Вчера Бэк немного не рассчитал во время игры в салочки с Мышью и чуть не вписался в стол. Пара тарелок того… Чуть треснули, а я забыла выкинуть. И ещё есть подарок от нашей двоюродной тётушки из Казани, тарелки целые, но такие своеобразные… Они тоже не нужны.

– А! Это те, которые как арбузный срез? Давай и их!

– А что ты хочешь? – удивилась Матильда.

– Разбить! Молотком и с особой жестокостью!

– Ааа, ну, тогда в тряпку заверни, чтобы осколки не летели и бей на здоровье! – хладнокровно одобрила идею борьбы со стрессом Матильда.

Света минуты за три разделалась с жутким сервизом из шести тарелок, который тетке подарили к выходу на пенсию, а она с радостью передала младшей племяннице на свадьбу, ещё за полминуты расколотила две треснувшие после Бэка тарелки, и облегченно выдохнула.

– Полегчало? – сочувственно уточнила Марина Сергеевна у старшей внучки. – Понимаю… Только молоточек положи. Я вот в таком состоянии стрелять люблю.

– Заведу ружьё и тоже буду! – прищурилась Света, – А лучше залповую установку «Град», да, или хоть гранатомёт! Почему? Ну, почему так трудно-то? На работе с какими только вопросами не справляюсь, а тут?

– Так на работе клиенты чужие, а тут свой муж, да ещё любимый, – Марина погладила Свету по плечу. – Ничего-ничего… Первый год самый трудный. У меня знакомая в начале семейной жизни в супруга сковородку швырнула. Чугунную.

– И что? Попала? – c живым интересом уточнила Света.

– Смотря куда… Он увернулся, а в стенку, да, попала. Щербина вышла. Так уж сколько лет прошло, а он всё потихоньку убирает от неё тяжелые и острые предметы, когда она злится. И сын тоже. Так супруг впечатлился свистом чугуна над головой, что аж передал потомкам предупреждение не злить мать!

– Ванька не увернётся… Устаёт сильно, – вздохнула Света. – Ладно, он уже призадумался, может, чего и сообразит…

Рыжик озадаченно рассматривал груду битых черепков, а потом отправился к Урсу с вопросами:

– А зачем она миииськи побиилаа? – котик потрогал Урса лапой за ухо, привлекая внимание.

– Злится сильно, вот и побила, – объяснил Урс.

– На мииииськи? – удивился Рыжик, решив, что от Светы, на всякий случай, лучше держаться подальше и не сердить!

– Нет, на Ваню, при чём здесь миски? – Урс сам сообразил, что звучит как-то нелогично. – Ваню ей жалко бить, вот она и решила, что лучше так.

– Ваня… Даааа, Ваню молотком жааааалкоо! Он так смешно «мырг, мырг» делал… – поделился ощущениями от общения с Иваном Рыжик. – И маиииилсиии тоже… – Рыжик сочувственно покачал головой. А потом решил, что надо бы молоточек от Светы спрятать.

– Решит позлиться, а мииииськи не найдёт – всё же побила уже! Пойдёт и по Ване каааак трееееснееет! Неее, утащу и спрячу к Лёхиной штучке!

Матильда, озадаченно наблюдавшая за перемещениями молотка по коридору, решила уточнить, а не слишком ли Рыжик озаботился тем, что Лёха «маииитьсяяя от смартфона». – Если кот треснет молотком по его гаджету – воплей будет не оберёшься.

Она без труда выяснила у озабоченного и встревоженного Ваниной судьбой котика, зачем ему молоток, долго смеялась и клятвенно пообещала сделать специальный запас «миииисек» для Светланиного гневного настроения.

– Что ж такое-то, а? Кот! Ну, он же даже не совсем кот, так, котик, котёночек. Глупыш маленький, и то, беспокоится, волнуется. Хоть видел Ивана всего-то ничего, а тем не менее молоток тащил, упирался, чтобы Ваню защитить! А эта… Юля, – тут Матильде пришлось припомнить, что подходящей посуды в доме пока нет, а хорошую переводить из-за этой пиявищи – велика честь.

– Так вот эта гадость эгоистичная, паразитирующая и хладнокровная только и знает, как получше родного брата обобрать! Ну, ладно же… Ладно… – Матильда хмуро прищурилась и решительно добавила какие-то записи в свою плановую бумагу, не обращая внимания на метания по коридору вcтревоженного Лёхи, уточняющего у всех, а не видел ли кто его смартфон и почему Рыжик так загадочно говорит, что «Леше не надо больсе боятьсииии звонилку»?

Юля ждала Колесникова со скромной улыбкой на лице.

– Чего тянет-то? Ну, давай уже, говори! – мысленно подгоняла она режиссёра.

А он как назло говорил о том, что актёр должен был многогранным. Но наконец-то закончил нудить и объявил:

– Я выбрал и приглашаю Александра. Благодарю всех участников! Саша, поздравляю! Подойдите ко мне, пожалуйста, а все остальные свободны.

– Как Александра? – хрипло спросила Юля. – Вы ошибись. Вы хотели сказать, что приглашаете Юлию! Меня!

– Нет, не ошибся. Я приглашаю Александра. Вы бесспорно талантливо играете. Но только одну роль – профессиональной вымогательницы-попрошайки. Вы не в состоянии вникнуть в переживания и чувства других людей. Вам эти самые чувства попросту безразличны.

Колесников хмуро смотрел на девчушку. Да, кто-то бы начал говорить о том, что это же почти девочка, дитя. Но он видел чуть глубже. Он отлично умел отстраняться от собственных переживаний и воспоминаний, дал девчонке дополнительный шанс, который и показал, что он прав, и видит он не милую талантливую юную девушку, а беспощадную и безжалостную хищницу. Эта особа, с человеческой точки, зрения была попросту опасна для любого, к которому приближалась на расстояние «вцепиться и тянуть», а с профессиональной точки зрения – абсолютно бесполезна. Роль эгоистичной и жестокой содержанки особых актёрских талантов не требует.