У Бильбо зашлось сердце, когда он понял, что совершенно ничего не знал о тяготах и лишениях, выпавших на долю гномов. А еще даже жаловался порой на отсутствие салфеток и ночевку на твердых камнях, в то время как Бофур — добряк Бофур, учивший его разжигать костер и стирать одежду в ручьях — испытал в своей жизни столько бед, и все равно по-прежнему встречал улыбкой каждый новый день.

Бофур поднялся, собираясь почистить нож, но Бильбо осторожно ухватил его за рукав.

— Благодарю тебя, — тихо сказал он. — За то, что поделился со мной воспоминаниями. Нелегко, наверное, довериться чужаку.

Бофур по-доброму рассмеялся в ответ.

— Не бери в голову, парень. Было приятно вспомнить про былую, лучшую жизнь в Эреборе, пусть она теперь для многих стала лишь призрачным сном.

Бофур пошел было к утесу, но через пару шагов словно спохватился и вновь обернулся к Бильбо.

— Не суди его слишком строго. — Он кивнул на фигуру Торина, освещенную заходящим солнцем. — Уж я-то знаю, что порой он бывает скуп на слова и судит строго, но нет в мире никого другого с таким же искренним и отзывчивым сердцем. Он несет на себе печать злой доли каждого эреборского гнома и живет нашими бедами и надеждами. Торин Дубощит за свою долгую жизнь слишком многое потерял и с тех пор не подпускает к себе никого, кто мог бы снять с его плеч толику груза, который он добровольно взвалил на себя за свой народ.

С этими словами Бофур все-таки направился к бившему невдалеке роднику, чтобы вычистить ножи, а Бильбо, не отрываясь, смотрел на Торина, которому, конечно же, нужно было выбрать именно этот миг, чтобы повернуться. Заметив повышенное внимание к своей персоне, гном наградил Бильбо уже привычным раздраженным взглядом, который наверняка оттачивал годами практики, желая, по-видимому, смутить его и заставить отвернуться.

Бильбо же, все еще пребывая под впечатлением от печальных слов Бофура, вместо этого улыбнулся ему несмелой улыбкой, желая хоть немного ободрить и поддержать того, кто все равно не примет от него слов утешения. В ответ Торин нахмурился, пробормотал что-то про странных полуросликов и резко отвернулся.

***

В тот вечер Бильбо опять вертелся и крутился в своем спальнике. Такое ощущение, мрачно думал он, что камни, на каждой стоянке впивавшиеся ему в бока, день ото дня становились все острее и тверже. Вдобавок к тому рядом заливисто храпел Бомбур. Поэтому, покрутившись некоторое время, Бильбо раздраженно откинул одеяло, распрощавшись с надеждой на отдых.

Не обращая внимания на любопытные взгляды Фили и Кили, которые сидели возле костра в дозоре, Бильбо направился к загону, где стояли пони. Отыскав свою лошадку по кличке Миртл, к которой успел привязаться, несмотря на изначальное нежелание ехать верхом, он порылся в кармане и протянул ей припрятанное с ужина яблоко.

— Держи, хорошая девочка. — Бильбо похлопал пони по носу, пока она вовсю хрустела сочным фруктом. — Это будет наш маленький секрет.

Он улыбнулся, все еще глядя на Миртл, когда вдруг над пустошью разнесся пронзительный резкий крик. Бильбо подскочил на месте, закрутил головой по сторонам, оглядываясь то на братьев, по-прежнему сидевших у огня, то на темные мрачные окрестности, и замахал руками, пытаясь выразить свои опасения, но не в силах произнести ни звука. Миг жуткого ужаса минул, и он наконец выговорил:

— Что… что это было? Что за вой? — Бильбо пытался шептать, но под конец сорвался на сдавленный крик.

Фили и Кили переглянулись, и Кили, напустив на себя до крайности серьезный вид, ответил:

— Орки. Долина просто кишит ими. Они нападают на путников по ночам — тихо и быстро.

Бильбо уставился на него круглыми от страха глазами.

— Они появляются перед самым рассветом, и бывает так, что жертвы не успевают даже вскрикнуть. Остаются только реки крови.

Бильбо, одолеваемый жутким страхом, попытался определить самое безопасное место в лагере на случай, если из тьмы вдруг полезут орки, и даже не сразу расслышал, что со стороны костра доносятся сдавленные смешки. А расслышав, тут же перестал обшаривать паническим взглядом поляну и повернулся к братьям, которые явно радовались удавшейся шутке и еле сдерживали хохот, зажимая рты ладонями в кожаных перчатках. Бильбо рассерженно скрестил руки на груди и уже собрался было сурово отчитать шутников, как вдруг за его спиной раздался резкий мрачный голос:

— Вы думаете, это смешно? Думаете, атака орков — забава?

Торин выступил из темноты, прошел мимо Бильбо, словно его тут не было, и тяжелым взглядом вперился в племянников. У братьев хватило совести устыдиться, и Кили даже пробормотал извинения:

— Мы ничего такого не имели в виду.

Торин мрачно усмехнулся.

— Вы ничего не знаете о битвах. И пока на своей шкуре не испытаете вкус крови и страха, придержите языки. Я сомневаюсь, что полурослик сможет долго выносить ваши упражнения в остроумии.

Он отошел к группке деревьев, растущих возле крутого обрыва в долину — на то самое место, где стоял вечером на фоне заходящего солнца.

Хотя Бильбо начинал потихоньку привыкать к обхождению гномов, сейчас он не был уверен, как лучше следует поступить. Первым его порывом было подойти к Торину и сказать ему… а что, собственно? На этот счет мыслей не было никаких, а предлагать нечто иное и подавно не стоило — этого гордый гном не принял бы от него ни при каких условиях.

Его невеселые мысли прервали тихие слова Балина:

— Не принимай близко к сердцу, юноша.— Он ласково улыбнулся Кили и Фили. — У Торина есть много причин ненавидеть орков.

Далее последовал рассказ о Торине и его семье. Бильбо не знал, что ему делать — улечься обратно спать, как и подобает вежливому постороннему, случайно подслушавшему не предназначавшиеся для него слова, или пойти на поводу отчаянного желания дослушать историю, приоткрывавшую для него частичку жизни их непостижимого предводителя.

Балин говорил о богатствах Эребора, великолепии гномьего города, скрытого глубоко в недрах горы. Рассказывал о кольце Трора — одном из семи, дарованных гномам — помогающем извлекать из любого камня его драгоценную сущность.

Говорил Балин и об Аркенстоне, сокровище Трора, символе могущества и величия его процветающего королевства.

Бильбо весь обратился в слух. Если Бофур рассказывал о гордости рудокопов, Балин описывал иное — легендарное наследие королей.

Потом пришел черед Смауга и его яростного налета на ничего не подозревающий город. Обжигающий огонь, разрывающие плоть когти, терзающие клыки. Предательство Трандуила, владыки Зеленого Леса, отказавшего в помощи соседям-гномам в трудный час.

И Торин, принявший на себя всю тяжесть королевского бремени, когда его дед и отец были ослеплены жаждой мести. Снедаемый грузом прошлого и терзаемый тревогами настоящего. Признавший, что пришло время королю снизойти до просьб, а наследнику рода Дурина — до работы в людских городах, чтобы гномы не голодали на долгом пути к их новому дому.

А Балин все продолжал свой рассказ — о Мории, о гибели Трора от рук Азога Осквернителя, помешательстве Траина и беспримерном мужестве Торина, который отбивался от ударов орка дубовой ветвью, пока враг не был повержен и не обратился в бегство, пока не была одержана победа — великой и страшной ценой.

Бильбо слушал, приоткрыв рот — эта история была похожа на древние предания, которые он читал в книгах, доверху заполонивших переходы Бэг Энда. Предания, полные мрачной тьмы и безрассудной отваги.

У Бильбо, простого хоббита из Шира, превыше всего ценившего спокойствие и размеренность, в голове не укладывалось, что его спутники-гномы, с которыми он каждый день делил невзгоды путешествия, прошли через такие испытания. Что этот самый Торин, который недовольно хмурился всякий раз, когда Бильбо случалось выронить из рук рюкзак или требовалась помощь, чтобы залезть в седло, был тем самым Торином Дубощитом из великого, пусть и утратившего дом, гномьего народа.