На одном была изображена гномка с ласковой улыбкой, множеством косичек в бороде и немыслимо высокой прической. На другом — совсем юный гном с буйными кудрями, спускавшимися до плеч, и задорно вздернутым носом. Бильбо огляделся, пытаясь понять, кто же из его спутников обронил медальон, но тут до его ушей долетел резкий голос Торина:

— Он мой племянник, и я позабочусь о нем. И к тому же… в том, что он до сих пор не очнулся, есть и моя вина.

— Он мой брат, — тут же возразил ему недовольный Кили. — Я сам смогу нести его!

— Перестаньте! — остановил начинавшуюся перепалку Двалин. Бильбо заметил, как он грозно выпрямился во весь свой немаленький рост. — Торин, ты все еще не оправился от ран, не будь глупцом. Кили, а ты едва способен утащить свой собственный рюкзак, как же ты намереваешься взвалить поверх него еще и Фили?

Наследники Дурина презрительно фыркнули в унисон и мрачно уставились на Двалина, который в ответ на это выражение недовольства лишь пожал плечами.

— Я сам понесу Фили, вот и все. Не о чем спорить, — сказал он.

Торин хотел было возразить — наверняка с намерением поспорить, подумалось Бильбо, — но все-таки промолчал, осознав правоту старого друга.

— Хорошо. Тогда выступаем немедленно. Сворачиваем лагерь!

Торин подхватил свою шубу и направился прямо к Бильбо, который стоял на пути к рюкзакам, беспорядочно сваленным гномами посреди поляны. Покрепче зажав медальон в кулаке, Бильбо с трепетом ждал, пока Торин поравняется с ним, чтобы принести свои извинения, даже умолять о них, если потребуется.

— Торин, я… — торопливо выпалил он, когда Торин подошел достаточно близко, но сразу осекся, потому что тот даже не глянул на него, не повернул головы. Только бросил сквозь зубы, проходя мимо:

— Вам лучше поторопиться, мистер Бэггинс, мы уходим.

Сердце Бильбо ухнуло куда-то вниз, а по телу разлился холод. Вид нахмуренных бровей и сумрачного лица Торина стал для него привычным, но вот к чему он оказался совершенно не готов, так это к пустому, ничего не выражавшему взгляду, которым Торин мимолетно одарил его.

«А вот это совсем нехорошо, — удрученно подумал Бильбо, до боли сжимая в кулаке найденный медальон. — Совсем-совсем нехорошо».

***

Они долго шли по узкой, то и дело петляющей тропе. Чем дальше они углублялись в недружественный лес, тем темнее становилось под деревьями, и скоро даже самые юные походники с трудом могли разглядеть впереди хоть что-нибудь.

Кили настоял, чтобы они с Бильбо по-прежнему были крепко привязаны друг к другу. Сам он молча шел за Двалином, который нес бессознательного Фили, перекинув его через плечо. Торин шагал впереди отряда. За весь минувший день он не перемолвился с Бильбо ни словечком, и это очень угнетало несчастного хоббита. Он был так удручен мыслями об обиде, нанесенной Торину, которая могла оказаться так глубока, что ее не удастся загладить извинениями — пусть даже самыми искренними, — что совсем позабыл о найденном медальоне. Чтобы отвлечься, он попытался завязать разговор с Кили, но тому было явно не до болтовни. Он хмурился, то и дело поглядывал на светловолосую голову брата, мерно покачивавшуюся в такт шагам Двалина. Поэтому Бильбо примолк, с головой погрузившись в водоворот мрачных мыслей. Он боялся, что Фили никогда больше не очнется, боялся, что Кили может не пережить такой исход, но больше всего его изводила недавняя стычка с Торином.

Он вовсе не хотел никого оскорбить, просто… просто ощутил вдруг жгучую обиду, когда понял, что его намеренно держали во мраке неведения, пока один из его друзей страдал и мучился. Теперь обиду сменило чувство вины, которое тяжким грузом легло на сердце. Но он вовсе не хотел, чтобы Торин решил, будто его считают способным причинить вред собственным племянникам! Или кому-либо другому, если уж на то пошло! Может быть… он сможет объяснить Торину, что ничего такого не имел в виду, и тот сможет его простить…

Но как подойти к нему с таким разговором? Бильбо в тоске заломил руки — но оставить все как есть он никак не мог. Только не после разговора с Двалином, не после всех опасностей и испытаний, через которые они с Торином прошли вместе…

И едва Бильбо отыскал в себе достаточно решимости и собрался с духом, чтобы еще раз попытаться принести свои извинения Торину, как тот вдруг остановился и объявил привал.

— Встанем лагерем здесь, бессмысленно идти дальше, когда в двух шагах не разглядеть дороги.

Кили с облегчением вздохнул и отправился вслед за Двалином на поиски относительно ровного и сухого участка земли. Общими усилиями они осторожно опустили Фили на траву. Двалин подсунул ему под голову рюкзак, а Кили быстро вытащил одеяла и принялся укрывать брата, оберегая его от вечерней сырости. Бильбо пристроился рядом, с удовольствием стащил с плеч тяжелую поклажу и вытянул усталые ноги, вслушиваясь в шум обустраиваемого лагеря. Вот Бофур развел огонь, и гномы стали подтягиваться ближе к костру, потирая озябшие руки. Торин и Двалин о чем-то беседовали в отдалении, и, глядя на них, Бильбо печально подумал, что свой шанс на доверительный разговор он безнадежно упустил. С расстройства сунув руки в карманы, он наткнулся на позабытую утреннюю находку. «Ох, медальон!» Вытащив его на свет, Бильбо задумчиво повертел безделушку в руках и, немного подумав, повернулся к Кили.

— Послушай, ты случайно не знаешь, чье это? Я нашел его в траве утром, а потом совсем из головы вылетело.

Кили взял медальон, покрутил в пальцах, прежде чем открыть его и внимательно оглядеть портреты.

— О, это, должно быть, мистера Глоина. Лучше верни побыстрее, он наверняка очень горюет о потере.

Бильбо виновато заморгал — как он мог забыть, что таскает в кармане чужую вещь, которая, вне всякого сомнения, дорога ее владельцу! Уже не в первый раз недобрым словом помянув свою рассеянность, Бильбо отправился на поиски Глоина. Тот обнаружился сидящим на своем спальнике и с мрачным видом жующим один из медовых пирожков Беорна.

Раньше Бильбо редко выпадал случай перемолвиться словечком с Глоином, но тот всегда был с ним вежлив, хоть и грубоват, поэтому Бильбо надеялся, что возвращение медальона не завершится скандалом и упреками.

— Ээээ… мистер Глоин? — нерешительно обратился к нему Бильбо. Гном глянул на него с любопытством и без враждебности.

— Чего тебе, парень?

Бильбо вытянул руку ладонью вверх, показывая ему медальон.

— Я нашел это утром в траве. Кили сказал, что он принадлежит тебе, вот… возвращаю владельцу.

Глоин в изумлении выпучил глаза и схватился за ворот рубахи, судорожно ощупывая шею. Не обнаружив медальон на своем привычном месте, он согласно закивал головой:

— Да… это мое! Должно быть, я вчера обронил его во всей этой суматохе!

Осторожно взяв из рук Бильбо медальон, Глоин тепло улыбнулся.

— Благодарю, парень. Если бы он пропал… что тут скажешь, я не поручился бы за сохранность моей бороды по возвращении домой! Никому не посоветую злить мою дорогую женушку.

Бильбо заулыбался, радуясь, что за весь этот долгий день сподобился сделать хоть что-то путное.

— Это твоя жена?

Глоин просиял. Бильбо впервые видел на его лице такую широкую счастливую улыбку, которую не могла скрыть даже густая борода.

— Да, это она.

С этими словами он чуть подвинулся и приглашающе похлопал по спальнику рядом с собой, явно собираясь поделиться с Бильбо подробностями своей семейной истории. Бильбо поколебался немного, не будучи уверенным, что верно понял намерения Глоина, и тот в нетерпении замолотил по спальнику, словно собирался выбить из него всю дорожную пыль.

— Ну, чего стоишь? Садись давай!

Бильбо торопливо устроился рядом. Глоин открыл медальон, и хоббит вновь залюбовался искусными изображениями лиц, вытесненных в камне.

— Все прочие уже малость устали от моих бесконечных историй о семье. Оин вообще утверждает, что я безостановочно трещу как сорока, но ты-то, парень, не сможешь этим отговориться.

Бильбо захихикал и согласно закивал. Ему было радостно осознавать, что хоть одному гному в их отряде было куда возвращаться — к любящей семье.