Фили согласно закивал, прикрывая глаза ладонью и отчаянно всхлипывая.

— Ты не можешь оставить оскорбление, нанесенное нашему роду, неотомщенным!

Торин с непроницаемым лицом молча разглядывал племянников и Бильбо, потом усмехнулся.

— Не могу осуждать мистера Бэггинса за то, что двое балбесов вроде вас не пришлись ему по душе. Теперь идите уже и устройтесь где-нибудь, а то разгоню по разным углам.

Фили и Кили захихикали, толкая друг дружку и подмигивая Бильбо. Торин вздохнул и направился к Гэндальфу — должно быть, хотел обсудить создавшееся положение.

— Пошли, мистер Боггинс, ты же слышал, что он сказал. Сегодня вечером его лучше не злить.

В хижине в дальнем углу обнаружилась огромная кровать, которая могла принадлежать только Беорну. Посередине комнаты напротив двери помещался стол, а перед очагом было достаточно места, чтобы с удобством разместиться всем тринадцати гномам, одному хоббиту и одному волшебнику. К тому же на полу тут и там были постелены теплые шкуры. Бильбо посматривал на них с еле сдерживаемым жадным восторгом, предвкушая отдых в тепле и безопасности — впервые с тех пор, как они покинули Ривинделл. Братья, заметив его взгляд, поспешили протиснуться поближе к очагу, в котором все еще тлели угли, и занять места на самых пушистых шкурах, пока их не успели заграбастать другие гномы. Сбросив с плеч рюкзак, Бильбо достал скатанное одеяло и, застонав от удовольствия, растянулся на теплом меху. Фили и Кили привычно устроились по обе стороны от него, скинув с себя поклажу и оружие.

Бильбо удивленно поднял брови. Не то чтобы он не привык засыпать, с двух боков зажатый между братьями, но обычно это случалось под открытым небом, когда сырой холодный ветер не давал ему согреться под тонким одеялом.

— Я, конечно, не жалуюсь, но… разве вы не… разве не лучше отдохнуть друг от друга, пока есть такая возможность?

Фили улыбнулся ему — до странности печально, и таким же серьезным был его взгляд.

— В последний раз, когда мы оставили тебя ночью одного, ты попытался сбежать, мистер Бэггинс.

Вина и стыд сжали сердце Бильбо ледяной рукой. Как же так… Он был уверен, что все, кроме Бофура, крепко спали! Бильбо низко опустил голову, не решаясь взглянуть Фили в лицо, потому что боялся увидеть презрение.

— Так вы… вы все слышали?

Кили легко похлопал его по плечу.

— Не думай, что мы не понимаем, с чего тебе вдруг захотелось уйти, мистер Боггинс. Порой бывает очень тяжело и сложно, мы знаем. Но это не значит, что мы и теперь готовы отпустить тебя без единого слова прощания.

Поддавшись неожиданному порыву, Бильбо попытался путано объяснить и, если получится, немного облегчить груз вины, тяжким бременем лежавший на его плечах:

— Я просто… я тогда был напуган, расстроен и думал, что совершенно одинок. Теперь-то я понимаю, что все это глупости, которые я сам себе выдумал. Вы были так добры ко мне — в гораздо большей степени, чем я заслуживал, особенно после того, как наговорил вам всякого. — Бильбо вздохнул и все-таки посмотрел на братьев, горячо надеясь, что друзья простят его, даже если он того и не стоил. — Мне не следовало так падать духом. И за это я искренне прошу прощения.

Фили и Кили по обыкновению переглянулись, потом вновь перевели серьезные взгляды на Бильбо… и расплылись в одинаково широких улыбках.

— Нет нужды извиняться, мистер Бэггинс. Ты проявил себя во многих делах, и для нас с братом большая честь считаться твоими друзьями.

Кили вновь хлопнул Бильбо по плечу — на этот раз весьма ощутимо.

— Ты ведь спас мне жизнь, мистер Боггинс! И дяде! Что бы ни случилось, гномы рода Дурина навеки связаны с тобой узами дружбы, так что разгладь-ка нахмуренный лоб и не омрачай свое сердце напрасными сомнениями.

Глядя на улыбавшихся братьев, Бильбо ощутил, как неподъемный груз, который тяготил его душу, вдруг исчез. Стало легко-легко, даже голова закружилась. Он и не подозревал, какую тяжесть носил на сердце, и только освободившись от нее, понял, в каком мраке провел последние несколько дней. Бильбо светло улыбнулся братьям, гадая, чем он заслужил счастье обрести таких верных и великодушных друзей, как Фили и Кили.

— Благодарю вас. Вас обоих. Ума не приложу, что бы я делал без вашей помощи, — сказал он.

Фили фыркнул и махнул рукой на одеяла.

— Ну ладно, пожалуй, хватит на сегодня серьезных разговоров. Я спать хочу.

Они уютно устроились на мягких шкурах Беорна и, хоть в хижине было довольно тепло, укрылись сверху одеялом. Стиснутый с обеих сторон горячими телами братьев, слушая их тихое усталое сопение, Бильбо ощущал светлое непривычное счастье. Если бы в этот миг его спросили, согласен ли он оставить Бэг Энд и отправиться в путешествие, в котором его будут подстерегать многочисленные злобные твари и смертельные опасности, Бильбо лишь рассмеялся бы и пожал плечами, удивляясь, как можно спрашивать такие очевидные вещи. Разумеется.

***

На следующее утро Бильбо проснулся и с удовольствием потянулся, в кои-то веки ощущая себя прекрасно выспавшимся и отдохнувшим. Протерев глаза, он сел и огляделся по сторонам, с удивлением обнаружив, что в ворохе шкур, сваленных поближе к очагу, остался совершенно один.

Солнце, просачивавшееся сквозь окна, стояло уже высоко. «Да уже, видать, полдень!» — с удивлением подумал Бильбо и поспешил выползти из теплой постели.

— Вы посмотрите только, кто решил почтить нас своим присутствием! — раздалось дружелюбное ворчание со стороны очага, где сидели Бофур и Ори. Над огнем висела большая сковородка, распространявшая вокруг упоительный аромат. Бильбо улыбнулся и подошел к гномам.

— Что там у вас? Пахнет изумительно.

Ори усмехнулся, отложив карандаш, которым усердно что-то рисовал на листе пергамента.

— Мне строго-настрого запрещено приближаться к очагу, кастрюлям и сковородкам. А вот мистер Бофур приготовил прекрасный завтрак, пожарив сосиски и яйца. Хочешь попробовать, мистер Бэггинс?

Бильбо удивленно поднял брови.

— Тебе… запрещено?

Ори захихикал.

— Да, Дори настоял на этом. Как-то раз, еще на пути в Шир, меня оставили старшим по кухне, и все закончилось тем, что случайно начавшийся пожар едва не уничтожил половину наших припасов. После этого Дори посчитал, что доверять моему попечению огонь и еду смерти подобно и отлучил меня от кухни на неопределенный срок.

Бильбо засмеялся, накладывая в тарелку щедрую порцию завтрака.

— Что ж, это весьма разумно с его стороны, Ори. Не обижайся, но я не хочу в одну прекрасную ночь превратиться в обугленную головешку. И как ты вообще умудрился устроить такой пожар?

Он не был уверен, что хочет знать все подробности, но неожиданные поджигательские наклонности Ори его заинтриговали.

Ори вздохнул и рассеянно закусил испачканный в графите палец.

— По правде говоря… я зачитался одной увлекательнейшей историей про путешествия нашего великого предка и, признаюсь, упустил из виду готовящийся ужин. А потом все произошло так быстро…

Бильбо понимающе закивал, жадно набрасываясь на еду.

— В любом случае, я не очень-то хорош в готовке, так что, может, это и к лучшему. А теперь у нас для всяких поварских дел есть ты и мистер Бофур.

Упомянутый Бофур подошел к Бильбо со своей тарелкой и присел рядом.

— Походная стряпня — невеликое искусство. Я уверен, у тебя бы неплохо вышло, если б ты дал себе труд хоть немного постараться. Вон, Бильбо поначалу не мог даже костер развести. А для такого мозговитого гнома выучить, что и как кидать в похлебку — плевое дело.

Бофур по-доброму подмигнул Ори и, не особо церемонясь, принялся уплетать свой завтрак. На некоторое время возле очага воцарилась уютная тишина, прерываемая только скрипом вилок по тарелкам, как вдруг Бофур хлопнул себя по лбу и виновато глянул на Бильбо.

— Ох, совсем забыл! Мистер Бэггинс, Торин просил тебя найти его сразу же, как проснешься.

Бильбо, как раз сунувший в рот поджаренную сосиску, подавился и раскашлялся. Бофуру даже пришлось похлопать его по спине.