- После тебя я уже так не рискую, - улыбнулся Гэндальф, но Бильбо уловил в этой улыбке мимолетную горечь. – Я всего лишь… путешествовал и разведывал кое-что.

- Кое-что? – тут же насторожился Бильбо. Когда волшебник начинал говорить загадкам и недомолвками – жди беды.

- Ничего такого, о чем тебе следовало бы волноваться, мой друг, - успокоил его Гэндальф. – Но это было несколько… утомительно. Я решил, что мне нужно тихое место, чтобы отдохнуть в покое, и хорошая компания.

- И ты отправился в Шир, - улыбнулся Бильбо. – Хоббиты славятся своим мирным нравом.

- Я отправился в твой дом, - поправил его Гэндальф. Почему-то он вдруг показался Бильбо очень старым и очень уставшим.

- Ты всегда желанный гость. Оставайся, сколько нужно, - искренне предложил он. – Если я смогу чем-то помочь, только скажи.

- Благодарю, Бильбо, - волшебник, кажется, несколько воспрял духом. – Под крышей твоего дома я действительно обретаю покой, так необходимый мне сейчас.

- Тогда я очень рад, что ты снова здесь. Уверен, Фродо будет в восторге, если ты запустишь свои знаменитые фейерверки. – Тут Бильбо хитро прищурился. – Ты ведь захватил с собой фейерверки, правда?

Гэндальф хмыкнул.

- Никогда бы и не подумал появиться на пороге Бэг Энда без них! Этот урок я крепко усвоил еще в ту пору, когда ты был совсем юным. Кажется, тогда не обошлось без слез, если память меня не подводит.

- Понятия не имею, о чем ты, - с достоинством ответил Бильбо. – Я тогда не плакал.

- Конечно, нет, - посмеиваясь, согласился Гэндальф, поудобнее устраиваясь на стуле.

***

Мистер Бэггинс!

Мы наконец-то благополучно прибыли в Морию и понемногу обустраиваемся. Не знаю, долго ли будет добираться до Шира мое письмо – дороги по-прежнему опасны, - но надеюсь, это все же случится.

Наше путешествие сюда было утомительным и трудным, но мистер Балин уверен, что по прошествии нескольких лет наша община значительно пополнится – и гномы понемногу заселят пустые залы Мории. Мы еще не расчистили ход в библиотеку, и я просто не могу дождаться этого, мистер Бэггинс! Бесценные рукописи совсем рядом, но нельзя ни взять их в руки, ни прочесть! Что ж, остается только набраться терпения – когда-то же мы попадем в хранилище. Ожидание и затраченные усилия того стоят, даже если в итоге мне удастся заполучить лишь несколько свитков.

Столь многое еще предстоит сделать, мистер Бэггинс! Мы всего лишь разбили лагерь, а ведь придется восстанавливать целые залы и переходы.

Но у меня есть и хорошие новости. Как раз перед тем, как выступить с отрядом в Морию, я закончил описывать наше путешествие из Шира к Одинокой горе. В нескольких письмах ты упоминал, что тоже пишешь об этом книгу, и я бы очень хотел ее прочесть. Летописи гномов порой бывают очень краткими – сухие факты и ни капли описательности. Если ты не возражаешь, я бы хотел получить копию твоего труда, когда он будет завершен, конечно, и дополнить им свои заметки.

Я полон больших ожиданий, мистер Бэггинс. Дни напролет мы тяжко трудимся, но прекрасно осознаем важность нашей работы и не сомневаемся в успехе! Да и может ли быть иначе, когда мистер Балин ведет нас вперед? Я уже вижу прекрасное будущее, ожидающее нас всех в Мории, где я стою у его истоков и своими руками творю историю! Это очень, очень обнадеживает, мистер Бэггинс!

Как идут дела в Шире? Только не пиши, как обычно, что все хорошо и трава по-прежнему зеленая, иначе мне придется самолично явиться к тебе с проверкой. Я жажду подробностей, мистер Бэггинс, тебе не удастся отмолчаться!

Надеюсь, у тебя все в порядке. Напишу так скоро, как только смогу. Не волнуйся, если в ближайшее время от меня не будет вестей, у нас все отлично!

Ори.

***

Гэндальф говорил, что останется на несколько недель. Потом эта недели превратились в месяцы, а потом и в годы. Конечно, иногда волшебник исчезал на месяц или два, но всегда возвращался как ни в чем не бывало.

Он очень привязался к Фродо. Видимо, ему действительно нравилось возиться с детьми. Бильбо частенько наблюдал, как Гэндальф учил юного хоббита всяким мудреным вещам - как разбираться в разнотравье, росшего на пустошах, или в повадках дикого зверья, жившего у границ Шира. Иногда они просто беседовали обо всем, что казалось им интересным и достойным внимания.

Бильбо тихо радовался, что волшебник избрал его нору для отдыха от своих странствий, подробности которых старательно обходил молчанием. Он совершенно не возражал – конечно, у Гэндальфа имелось множество дел, как у всех могущественных волшебников, и эти дела никоим образом не касались простого хоббита из Шира, поэтому после возвращения Гэндальфа из очередной внезапной отлучки Бильбо просто встречал его на пороге с улыбкой и чашечкой ароматного чая.

К тому же присутствие Гэндальфа несколько уменьшило влияние бесшабашных друзей на Фродо, и, к крайнему удовольствию Бильбо, волшебник наводил на них достаточно страху, чтобы в его обществе Мэрри и Пиппин вели себя почти прилично.

Одним словом, Бильбо только радовался, что, по-видимому, Гэндальф искреннее наслаждался размеренной жизнью в тихом Шире, даже несмотря на то, что его обитатели со временем дали ему прозвище Возмутителя спокойствия. Они с Гэндальфом не раз посмеивались над этим и пришли к выводу, что их общими усилиями Бэг Энд оставался, наверное, последним по-настоящему добропорядочным домом во всем Хоббитоне.

Через несколько лет Фродо вдруг быстро вытянулся, а Бильбо резко ощутил покрадывающуюся старость. Причем, что странно, в зеркале он видел отражение почти прежнего себя, будто и не было всех этих долгих лет. Это озадачивало, хотя Бильбо не особенно часто давал себе труд раздумывать о том, как выглядит со стороны.

Совсем скоро Фродо превратился в молодого хоббита и все чаще исчезал из дома в обществе друзей, так что у Бильбо вновь появилось время засесть за свою книгу – многое было, конечно, уже завершено, но многое еще только предстояло написать. Он решил озаглавить ее «Туда и Обратно» и в попытке передать их путешествие в мельчайших деталях нередко обращался за помощью к Гэндальфу, не особенно полагаясь на свою память в некоторых вопросах.

Они проводили долгие вечера и даже порой засиживались глубоко за полночь, вспоминая различные моменты из давнего приключения, записывая удачные обоороты и стараясь восстановить события как можно точнее. Облечь в простые слова столь многие мысли и чувства было трудной задачей, но чрезвычайно важной – ведь тогда Фродо сможет узнать, что когда-то приключилось с его дядей, во всех подробностях, и ни одна из них не будет упущена или позабыта.

Годы летели, и Бильбо становилось все неспокойнее на душе. Словно где-то глубоко зудело и томилось нечто, понукавшее его вперед, как только в норе становилось слишком тихо. Он подолгу застывал перед картой Торина, безотрывно глядя на Одинокую гору, нарисованную чернилами на старом пергаменте.

Он старел. Но был все еще достаточно крепок, чтобы внять зову последнего приключения. Бильбо гладил кольцо, лежавшее в кармане – привычка, которую он прибрел годы назад, - и чувствовал прилив твердой решимости. Хотелось встать, размять ноги, ощутить лесные травы под босыми пятками. Хотелось увидеть рассвет над верхушками деревьев, водопады и ощутить вкус сырого тумана на губах.

Бильбо чувствовал страстное желание пуститься в дорогу и одновременно старческую усталость. Однажды беспокойное нетерпение и смутная надежда отыскать то, что поможет ему закончить книгу, перевесило.

- Гэндальф, - сказал он однажды вечером, когда волшебник опять засобирался куда-то по своим таинственным делам.

- Ммм? – протянул тот, выдыхая колечки дыма из своей трубки.

- Я… хочу уйти.