Надеюсь, мы стоим на пороге новой эры – эры великого мира и процветания. Если гномы вновь поселятся в Мории, это свяжет восток и запад единой дорогой, свободной для торговли и путешествий. Знаю, ты говорил, что весьма занят, но, будь врата Мории открыты, ты смог бы добраться до Одинокой горы гораздо быстрее. Мы все были бы счастливы с тобой повидаться!
Иногда так странно просыпаться поутру и наблюдать, как вокруг вместе с тобой просыпается огромный подземный город – никогда в жизни не видел ничего величественнее! Ах да, Бофура назначили Мастером горного дела. Он пытался отказаться, не желая такой ответственности, так что Даину даже пришлось глянуть на него знаменитым фамильным взглядом, как умеют все потомки Дурина, и тогда уж у Бофура не осталось возражений.
Эребор вскоре станет величайшим королевством Средиземья, мистер Бэггинс, клянусь чем угодно! Торин, Фили и Кили гордились бы, увидев, какой он теперь. Иногда я хожу в лес за цветами – помнишь, которые ты принес перед тем, как отыскать секретную дверь в Гору? У меня не выходит плести такие искусные венки, как у тебя, но я все равно плету, приношу в похоронный зал и оставляю их на надгробных камнях. Ты бы делал это сам, если бы был здесь – но ты далеко, и я делаю это за тебя.
Мы не забываем о них, мистер Бэггинс, и никогда не забудем.
Ори.
***
Полурослик,
Полагаю, ты удивлен, что я по-прежнему пишу тебе из Дейла, хотя прошло столько времени. Что ж, спешу тебя уверить - это вовсе не потому, что писать письма вошло у меня в привычку.
Несколько лет прошло – кажется, у твоего народа считается, что для разлуки с родными местами это очень долго. Так и есть. Невыносимо долго.
В первый же год владыка Лихолесья назначил меня личным стражем Леголаса, когда тот ясно дал понять, что не собирается покидать Дейл. Иногда мы путешествует между Мирквудом и Одинокой горой туда и обратно, но Леголас определенно взвалил на себя обязанности полномочного представителя эльфов в Дейле и Эреборе.
Поэтому я здесь. В окружении людей и гномов. Думала, окончательно сойду с ума в такой обстановке – ты же помнишь, я говорила, что силы мои и без того на пределе? Интересно, сумасшедшие могут понять, что спятили? Или до последнего полагают, что в здравом уме…
Бард поживает неплохо, на мой взгляд. Особенно, если вспомнить, что еще недавно он был раскаявшимся разбойником. Не хочется признавать, но у Лучника определенно оказался талант к управлению. Конечно, если бы не Леголас и не его постоянное вмешательство в людские дела, успехи Барда были бы скромнее, но все же надо отдать ему должное.
Оборотень, к сожалению, тоже решил задержаться в Дейле. Наверное, мое безумие заразно – как иначе объяснить, что Лучнику вдруг пришла в голову великолепная идея назначить этого медведя главой своей личной стражи. И Леголас, конечно, горячо его поддержал, более того – предложил мне обучать правителя Дейла воинскому искусству. На что я ответила, что неплохо бы вышеупомянутому правителю Дейла сначала научить своих подданных держать в руках лук и пускать в цель стрелы, но мои разумные слова здесь совершенно не принимаются в расчет.
Оборотень считает происходящее весьма забавным, но мы оба знаем, что его чувство юмора оставляет желать лучшего.
Хотя все не так уж плохо, полурослик, потому что мне пришелся по нраву гномий эль. Он быстро делает свое дело, если ты понимаешь, к чему я веду, но обнаружилось, что чем пьянее я становлюсь, тем терпимее начинаю относиться к окружению, в котором вынуждена пребывать. Нужно всего лишь набраться терпения – рано или поздно голос здравого смысла возобладает, и Леголас решит вернуться домой. До этой благословенной поры мне придется довольствоваться обществом гномов, людей и того, кто выглядит, как человек, но временами оборачивается медведем.
Валар, помоги мне, полурослик, я в самом деле на пороге безумия, потому что поймала себя на том, что пишу это и улыбаюсь. Улыбаюсь! Уповаю, что всему виной эль, а не первые признаки помешательства.
Оставайся сильным, как и прежде, полурослик.
Надеюсь вскоре получить от тебя весть.
Тауриэль.
***
Бильбо Бэггинс мыл посуду, поглядывая, как солнце постепенно скрывалось за пологими холмами Хоббитона. Он методично ополаскивал тарелки в широком тазу, вытирал их и ставил обсохнуть в закатных лучах.
Прошло почти три года с тех пор, как гномы из отряда Торина постучались в его двери. Бильбо вздохнул, бросив очередной взгляд в круглое окошко, откуда был отлично виден изгиб дороги, проходившей рядом с Бэг Эндом. По ней как раз топал изрядно набравшийся сосед – фонарь, который он держал перед собой, опасно раскачивался при каждом его запинающемся шаге. Бильбо от всей души понадеялся, что хоббит не рухнет в заросли у обочины и не устроит пожар в опасной близости от его огорода.
Он повернул защелку и толкнул створку окошка, чтобы поймать теплый летний ветер. Некоторое время он просто стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь ароматом цветущих лугов. В тысячный раз кольнуло сердце при мысли о том, как бы Торин смотрелся в этих комнатах, в окружении привычных Бильбо вещей и безделушек, – кольнуло и ушло. Иногда он без всякой видимой причины соскальзывал в такие фантазии, совершенно не понимая, как так получалось. За все время, пока он знал Торина, никогда ему не доводилось видеть гнома за каким-нибудь домашним обыденным занятием, и все же это несоответствие запомнившегося образа и уюта норы Бэг Энда каждый раз вызывало у Бильбо улыбку – как раз перед тем, как привычная боль утраты колола его сердце острой иглой.
Правда, такое, чтобы сердечная мука делалась невыносимой, загоняя Бильбо в отчаяние, лишая воли и сил, случалось все реже. Регулярная переписка играла в этом не последнюю роль – пусть Бильбо не мог свидеться с друзьями воочию, но знать, что они по-прежнему волнуются за него и искренне интересуются его делами, помогало безмерно.
На прикроватном деревянном столике Бильбо хранил все полученные им письма. Когда накатывала привычная тоска и острое горе, он принимался перечитывать их, начиная с самого первого и до самого последнего. Поэтому старые послания изрядно истрепались, истерлись по линиям сгиба, но перестать брать их в руки Бильбо не мог – ровные строки на светлом пергаменте успокаивали, напоминая, что он все же не одинок.
Тук, тук, тук.
Вынырнув из своих мыслей, Бильбо удивленно вскинул голову, покосился в сторону двери и нахмурился. Со времени отъезда Гэндальфа гости к нему заглядывали редко, а в последнее время и подавно. Большинство соседей окончательно утвердилось во мнении, что мистер Бэггинс стал чудаком с причудами и теперь совершенно не подходящая компания для добропорядочных хоббитов. Но не мог же ему почудиться стук в дверь. Или мог? Было уже довольно поздно…
Тук, тук, тук.
Нет, этот грохот ему совершенно определенно не примерещился. Путь до двери, казалось, занял целую вечность – Бильбо ступал осторожно, стараясь не шуметь. И лишь почти взявшись за ручку, он осознал, что крадется в собственном доме. В его собственном доме! Если где в мире и было безопасное место, так это здесь, в родном Бэг Энде. Совсем уж одичал в одиночестве. Бильбо решительно тряхнул головой и громко затопал по коврику, лежавшему у входной двери, мысленно репетируя вежливую неискреннюю улыбку и подобающие случаю приветствия, в которых поднаторел в последнее время. Потянув на себя железную скобу, он широко распахнул круглую зеленую дверь, сразу наткнувшись взглядом на…
- Двалин?
Бильбо разинул рот, воззрившись снизу вверх на знакомую массивную фигуру гнома. Потом для верности протер глаза, чтобы наверняка убедиться, что они его не обманывают.
- Нет, - пробормотал он. – Все еще здесь…
А, может, он спит? И это очередной сон?
