Торин угрожающе прищурился и шагнул вперед, выходя из круга гномов. За ним по пятам следовал Двалин, подняв повыше боевой топор.

— Он ничего не говорил о тебе, — не скрывая подозрительности, произнес Торин.

Бильбо, с одной стороны, очень хотелось в отчаянии схватиться за голову при виде такой вопиющей грубости, а с другой — руки чесались самолично заткнуть Торину рот, чтоб впредь упрямому гному неповадно было оскорблять хозяина Ривинделла.

Эльф приподнял вторую бровь, тоже шагнул навстречу гномам и произнес несколько слов на том самом певучем незнакомом наречии, вызвав в отряде бурю негодования.

— Что он сказал? — послышался откуда-то из центра круга голос Глоина. — Он что, оскорбил нас?

Гномы тут же покрепче ухватились за свои мечи и топоры, готовые воевать со всем Ривинделлом и его владыкой. Гэндальф даже счел за лучшее вмешаться, вклинившись между ними и эльфами и всем своим видом выражая сдержанное неудовольствие ребяческим поведением гномов.

— Лорд Элронд предлагает вам ужин.

Компания некоторое время потрясенно молчала и переглядывалась, подрастеряв свой боевой запал. Наконец Глоин выступил вперед.

— Ну что ж… тогда пусть ведет.

Бильбо едва сдержал неуместное хихиканье — впрочем, не ему удивляться, что из всех вещей, пожалуй, одна лишь еда могла послужить шатким мостиком перемирия между эльфами и гномами. В любом случае, обошлось без кровопролития — и это его безмерно радовало. Бофур, шедший рядом, тоже заулыбался и потрепал Бильбо по плечу, явно разделяя его мысли и настроения. Бильбо кивнул в ответ и вместе с толпой прочих гномов вступил под высокие ажурные арки Ривинделла.

***

Ужин был великолепен. Элронд оказался гостеприимным хозяином и даже выделил гномам целое крыло собственного дома. Правда, Торин не спешил воспользоваться его любезностью. Вместо того чтобы впервые за долгое время заснуть на мягких простынях в удобных кроватях, гномы принялись обустраивать походный лагерь прямо во дворе. Бильбо пытался их переубедить, но вскоре бросил это неблагодарное занятие, осознав, что Торин не желает принимать помощь эльфов больше самого необходимого. Так что хоббит, фигурально выражаясь, умыл руки, громко выразил свое намерение побродить по эльфийскому дворцу и свернул в первый же коридор, досадуя про себя на непроходимое гномье упрямство. Но ведь чье-то предубеждение против эльфийского уклада и эльфийских летописей, которые несомненно обнаружатся где-нибудь в местном хранилище, вовсе не повод лишиться возможности поближе изучить и то, и другое. Бильбо осторожно шел по продуваемым сквозняками галереям, пол которых был отделан мозаикой, переливавшейся в лунном свете, и из-под его ног разбегались сложные узоры, впечатанные в камень. Стены тоже были украшены орнаментом. Бильбо подумал, что можно провести здесь не одну вечность, разглядывая искусно вырезанные в дереве сплетающиеся знаки или полные жизни и света фигуры, украшавшие изящные колонны.

Он медленно провел пальцами по лицу женщины, изображенной на одной из них, гадая, сколько же сменившихся поколений хоббитов могли видеть ее портрет. И предполагал ли неизвестный мастер, подаривший ей жизнь, что когда-нибудь перед его работой будет стоять полурослик из Шира и с благоговением вглядываться в каждую прочерченную линию, в каждый мазок кисти.

Бильбо долго бродил по залам и галереям, не выбирая направления. Ему казалось, прошли считанные часы с тех пор, как он покинул гномов, но, взглянув вверх на огромный лунный диск, стоявший высоко в небе, понял, что была уже глубокая ночь. «Пора возвращаться, — с некоторым неудовольствием решил Бильбо. — А то решат еще, пожалуй, что я сбежал к эльфам».

С некоторым трудом он отыскал обратный путь к внутреннему дворику, где расположились на ночлег гномы. Весь отряд безмятежно спал, и Бильбо уже решил было устроиться со своим спальником где-нибудь с краю, как вдруг заметил на скамье, обращенной к дремлющей долине Имладриса, одинокую фигуру. Это был Ори. При свете луны и бесчисленных звезд, ярко сиявших на ночном небе, он что-то записывал в книжицу, с которой не расставался, кажется, никогда, и был так увлечен этим занятием, что не заметил подошедшего Бильбо.

— Позволь узнать, что ты делаешь? Я присяду, если не возражаешь…

Бильбо приветливо улыбнулся и уселся рядом на краешек скамьи. Они мало общались в походе — особого повода не было — но, глядя на Ори, который вечно ходил, уткнув нос в свою книжицу и кутаясь в шерстяную вязаную кофту, Бильбо испытывал к нему самые теплые чувства. Ему даже казалось временами, что юный гном куда ближе и понятнее ему, чем все прочие члены отряда.

Ори от неожиданности едва не подпрыгнул и в изумлении уставился на Бильбо.

— Ох, мистер Бэггинс! Прошу прощения, я не заметил тебя раньше!

Он глубоко вздохнул и вновь раскрыл книжицу, повернув ее так, чтобы Бильбо мог разглядеть потрепанные страницы.

— Это всего лишь набросок… — объяснил он. — Знаешь, я стараюсь записывать все, что происходит с нами в походе. День за днем — куда мы направились да куда свернули. Когда наше путешествие закончится… может, кому-то будет интересно, что с нами взаправду приключилось.

Бильбо в восхищении смотрел на рисунок, поражаясь, как Ори удалось в нескольких линиях передать все очарование раскинувшейся перед ними долины. Набросок был сделан опытной рукой, которой не впервой приходилось браться за мелок или уголь.

— Это же прекрасно, Ори! Восхитительная работа!

Ори покраснел весь — от ушей до кончиков пальцев — и застенчиво улыбнулся Бильбо.

— Благодарю, мистер Бэггинс. Приятно знать, что кому-то по нраву мои почеркушки. Остальные думают, что мое дело — просто описывать случившееся с нами в дороге, но вот это… иногда рука сама тянется изобразить что-нибудь… необычное.

Вдохновенная речь Ори становилась все увереннее, застенчивость слетала с него с каждым произнесенным словом.

— Когда я вижу нечто прекрасное, я чувствую… порой неодолимое желание запечатлеть это — не только в словах, но и в зримом образе, чтобы и другие могли любоваться, не только я. Сколько ведь тех, кто никогда не пройдет по этим дорогам и никогда не сможет воочию убедиться в красоте этих мест… но они смогут прочесть о них и увидеть рисунки. Это как… если бы они тоже здесь побывали.

Бильбо с улыбкой смотрел на воодушевившегося Ори, который в запале даже всплеснул руками, едва не задев его по лицу.

— Кажется, немногие гномы разделяют твою страсть… к словесности и искусствам.

Ори лукаво покосился на Бильбо.

— О, совсем нет. Твои слова справедливы разве что для наших спутников, руки которых больше привычны к топорам, чем к книгам, но уверяю тебя, у гномов есть летописи и легенды, а также великие произведения искусства, которых вряд ли постыдились бы даже эльфы.

Бильбо поднял задумчивый взгляд в раскинувшееся над ними небо.

— Я никогда раньше не встречал книг, написанных гномами. И порой мне трудно думать о вас иначе, кроме как о рудокопах и воинах.

Ори грустно вздохнул и опустил голову, принявшись болтать не достающими до земли ногами.

— Неудивительно. Мы, гномы, слишком скрытный народ. Мы привыкли во всем искать выгоду — что, конечно, неплохо. И какие бы богатства ни скрывались в наших подземных городах, мы редко покидаем обжитые места и сторонимся прочих народов Средиземья. Мне тоже непросто далось решение присоединиться к отряду…

Бильбо с удивлением поглядел на него.

— В самом деле? А мне казалось, вы все прямо-таки горите жаждой приключений и опасностей.

Ори закашлялся, подавившись смехом, и тактично прикрыл рот облаченной в вязаную шерсть ладонью.

— Очень приятно такое слышать. Правда, вряд ли мои братья согласятся с тобой. Скажут, что втянули меня в опасную авантюру…

— Почему вы трое согласились идти на дракона? — тихо спросил Бильбо, откидываясь на холодную спинку скамьи.

— Ты мог не знать, — так же тихо ответил Ори, закрыв свою книжицу и серьезно взглянув на него, — но мы состоим в родстве с Торином.