- Торин… он мертв, - с трудом выговорил Бильбо, чувствуя привкус пепла во рту. – Фили и Кили мертвы. Мне не нужны воспоминания. Я не хочу лелеять их всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы они был живы. Хочу…

Слова застыли у него на языке, словно опавшие листья, скованные первыми заморозками. К чему говорить об этом с Гэндальфом? Слова пусты и не значат ничего. Они не несут никакого утешения, не способны дать ему облегчения от страданий, а лишь умножают их.

Гэндальф только кивнул, чуть крепче сжав плечо Бильбо. Его рука была удивительно теплой – в отличие от всего, чтоб окружало Бильбо в последние часы, - и это казалось странным.

- Тебе нужно отдохнуть, - сказал волшебник. – И позаботиться о собственных ранах.

Бильбо тут же вновь судорожно схватился за холодную руку Торина. Мысль о том, чтобы уйти, казалась невыносимой.

- Нет, - выдохнул он. – Нет, я не могу… Не сейчас… не так скоро.

Гэндальф снова понимающе кивнул.

- Я вернусь позже.

С этими словами он выпрямился и покинул шатер, оставив Бильбо наедине со своей скорбью.

Бильбо улегся повыше – так, чтобы голова оказалась рядом с головой Торина, чьи волосы разметались по подушке чернильно-черным облаком. Он осторожно протянул руку и вплел пальцы в волнистые пряди. Слезы, вновь заструившиеся по щекам, тихо капали вниз.

Неуловимыми движениями Бильбо гладил волосы Торина, медленно распрямлял каждую прядь, начиная от лба и ведя пальцами до самых кончиков. Если закрыть глаза, можно, наверное, притвориться, что Торин просто спит. Он тут же ощутил резкий болезненный укол в груди – нет, нельзя предаваться пустым фантазиям. Ничего хорошего из этого не выйдет.

- Прости, Торин… - прошептал Бильбо, почти касаясь губами ледяной щеки гнома.

За этими простым словами стояло так много – он извинялся за то, что отдал кольцо и что не смог уберечь от его губительных чар. А еще за то, что Торину выпали в жизни такие тяжкие испытания, а смерть пришла стремительно и жестоко, принеся с собой нестерпимую боль. Ну и конечно, за несбывшееся будущее, которое никогда не случится, и за недавнее прошлое, мимолетно разделенное на двоих и запятнанное предательством.

Ведь в конце концов Бильбо не смог удержать Торина и его племянников среди живых. Он не смог быть рядом в час, когда они нуждались в нем как никогда – и эту вину уже не получится искупить никогда.

Бильбо запечатлел нежный поцелуй на лбу Торина, да так и замер, не спеша отстраняться. Он знал, что делает это в последний раз.

- Я люблю тебя, - прошептал он, почти не двигая губами, по-прежнему прижимаясь ко лбу Торина.

Горе опять взметнулось в сердце пронзительной волной, грозя разорвать его в клочья. Бильбо погладил Торина по волосам дрожащей рукой.

- Люблю, люблю тебя… - из груди рвались всхлипы, каждый отчаяннее предыдущего. – Люблю тебя.

Торин никогда больше не услышит этих слов – ну и пусть. Зато слышит он, Бильбо, и по-другому сейчас невозможно. Поэтому он повторял их раз за разом, все исступленнее и настойчивее. Голова кружилась сильнее, к горлу подступала тошнота, и в какой-то момент Бильбо показалось, что сознание вот-вот вновь покинет его. И все же он продолжал шептать сквозь рыдания:

- Я люблю тебя, люблю.

Что-то уходило вместе с потоком этих сбивчивых слов. Словно каждое уносило крошечную частичку горя.

- Люблю тебя, Торин.

В этих словах выплескивалась вся его боль, отчаяние и любовь - перепутавшаяся, смешавшаяся и переполнившая душу до краев. Все его сожаления и надежды. Все, что он когда-либо любил.

Бильбо плакал и шептал в волосы Торина, пока не закончились слезы, а сам он совсем не обессилел. Голова его кружилась все сильнее, а сознание уплывало. Напоследок он коснулся поцелуем холодного лба гнома и стиснул изо всех сил неподвижные застывшие пальцы.

Бильбо знал, что в последний раз смотрит на Торина вот так – знал, что в последний раз целует его, говорит с ним, чувствует его рядом. Конец наступил, и эти ускользающие мгновения – единственные, которые им суждено разделить на двоих. Нет, Бильбо знал, что на самом деле это совсем не правда – их время закончилось еще в тот миг, когда Торин испустил последний дрожащий вздох, - но сердце его продолжало цепляться за эту ложь. До этого мига.

А теперь пора. Бильбо упрямо сжал губы и зажмурился.

Пора.

Не имело значения, сделает ли он свой выбор сейчас или чуть позже. Жестокий, неправильный выбор – и все же единственный, который остался возможным для Бильбо Бэггинса из Шира.

***

Дождь лил как из ведра. Капли воды скатывались по промокшим волосам, текли вниз по щекам и капали с подбородка. Грязь, в которой утопали его колени, просачивалась холодом сквозь бриджи. Бильбо поднял лицо к серому небу и закрыл глаза. Дождь, барабанящий по закрытым векам, казался обжигающе ледяным, и тем самым отвлекал от постоянной ноющей боли, гнездящейся в груди.

Видимо, одного лишь предзимнего ветра оказалось недостаточно, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме нее. Но сейчас вообще мало что могло тронуть сердце Бильбо.

Он не очень помнил, как добрался сюда, незамеченным сбежав из лагеря, и зачем опустился на колени. Последним воспоминанием был поцелуй, которым он прижался ко лбу Торина… а потом провал. Наверное, он выбрался из шатра и ушел, несмотря на сломанную лодыжку.

Грязь и дождь немного привели его в чувство. Кажется, даже в голове прояснилось по сравнению с тем, что было в шатре, на чистых простынях кровати, ставшей смертным одром. Одежда вот только испачкалась.

Плакать больше не хотелось. Все слезы закончились еще в лагере, и очень удачно вышло, что небо решило избавить его от лишних усилий и оплакивало Торина самостоятельно.

В душе было пусто. Скорбь выжгла все прочие чувства, оставив от Бильбо лишь бессильную оболочку. Даже удивительно, что ветер по-прежнему обдувал его тело, а не проносился свободно, словно сквозь бестелесного призрака.

- Полурослик! – услышал он слабый крик откуда-то позади – кричавший явно был еще далеко.

- Бильбо! Мы везде тебя ищем! Не прячься!

Этот высокий взволнованный голос показался ему знакомым, но разум по-прежнему оставался глух ко всему, кроме шелеста дождя.

- Полурослик! Вот уж не время бродить по лесам в одиночку! А вдруг стая орков… - голос вдруг замолчал.

Бильбо так и не смог определить, приближаются ли к нему голоса или нет. Все звуки поглощал дождь.

- Бильбо?

На его плечо опустилась чья-то рука, но и само касание, и то, что кто-то отыскал его в лесу, казалось бесконечно неважным.

Щеку вдруг обожгла хлесткая затрещина, мигом возвращая Бильбо в царство живых. Он словно заново ощутил свое тело, страдающее от боли и одиночества, и пораженно захлопал глазами. Тауриэль стояла рядом с ним на коленях – ее левая рука лежала на перевязи, а правую щеку украшала свежая рана.

- Ты выжила… - прошептал Бильбо, встретившись взглядом с ее горящими зелеными глазами. Разве это обстоятельство не должно его радовать? Разве он не должен чувствовать хоть что-то, кроме разъедающей душу пустоты?

Ее губы сложились в кривую улыбку.

- Меня не так-то просто убить, полурослик.

Торина тоже было не просто убить. И все же он мертв.

Тауриэль нахмурилась, и Бильбо сообразил, что, должно быть, произнес это вслух.

- Зачем ты сбежал?

Бильбо скользнул по ней пустым взглядом и пожал плечами. А что ему было делать? Вряд ли существовали какие-нибудь правила на этот счет… хотя это не имело значения. Ничего больше не имело значения.

- Не знаю.

Взгляд Туариэль изменился, наполнившись скорбью, и Бильбо вдруг вспомнил, что эльфы живут бесконечно долго, и что она, должно быть, много старше его самого. Старше любого гнома или человека.