- Я не… - Кили в ответ вновь закашлялся, – не собирался даже. Просто… спать очень хочется.
- Я обещал всегда защищать тебя, младший братишка, а ты всегда был рядом, - Фили принялся слегка покачиваться взад и вперед, баюкая Кили в своих объятиях – Я никому больше не позволю причинить тебе вред, обещаю – но дай мне шанс сдержать это слово. Пожалуйста, не оставляй меня.
Кили с усилием поднял руку и коснулся щеки Фили.
- Ты всегда меня оберегал, - тут он судорожно вздохнул. – А теперь пришла моя очередь, да?
- Кили! Борись, давай же, не сдавайся! Я не смогу… не смогу жить без тебя.
Кили вновь улыбнулся ему, на этот раз печально и понимающе. Бильбо вдруг понял то, что оба брата знали давным-давно – Фили не мог жить без Кили точно так же, как Кили не мог жить без Фили. Они были единым целым – и делили на двоих сердце и душу. Всю их недолгую жизнь это было истинным благословением для обоих – но теперь, когда Кили умирал, а грязь вокруг смешивалась с его кровью, - обернулось бедой.
- Я знаю.
Голос Кили был так слаб, что Бильбо едва расслышал эти слова. Рука, все еще касавшаяся щеки брата, бессильно соскользнула вниз. Лицо его все еще хранило тень улыбки, но вот глаза… теперь они были пусты.
- Кили? – Фили слегка потряс его за плечи. – Кили?
Ответом ему была тишина.
Фили испустил страдальческий вопль, склонился над телом брата и прижал его к груди, словно стремясь укрыть от жестокостей мира в самый последний раз.
- Нет-нет-нет… - все повторял он жутким речитативом, раскачиваясь взад и вперед, - нет-нет, Махал, умоляю – верни его! Верни его мне!
Бильбо смотрел на него с ужасом. У него возникло странное чувство, что все это – затяжной кошмар, а он плывет сквозь него, словно сквозь темную затягивающую бездну. Кил только что… нет, этого не могло случиться, просто не могло! Кили не мог умереть – только не он, обладатель веселой солнечной улыбки и такой заразительной тяги к жизни! Кили… он так хотел поскорее отрастить бороду, так хотел походить на своего дядю и быть достойным своего рода. Кили…
- Отвратительно, - раздался презрительный голос Азога, который подошел ближе. – Оборвать ваш род будет истинным милосердием.
Фили не услышал его слов, а если и услышал – никак этого не показал. Он по-прежнему раскачивался на месте, прижимая к груди голову брата, вполголоса бормоча одну и ту же молитву:
- Верни его, умоляю, верни его мне…
Наверное, сейчас для Фили не существовало ничего: ни Азога, ни слез скорби по брату, ни битвы, продолжавшейся вокруг – ничего, кроме Кили, которого он продолжал обнимать.
Бильбо видел, как Азог неторопливо поднимает огромную палицу, и наведенный морок кошмара рассеялся, уступая место мучительному острому пониманию, что должно случиться дальше.
- Фили! Фили! - закричал он что было сил. – Вставай! Он позади тебя!
Фили даже головы не поднял, продолжая беззвучно шептать бессвязные молитвы.
Первый удар обрушился ему на спину с глухим стуком. Фили не вскрикнул от боли, не взвился на ноги, чтобы обороняться, даже не шелохнулся. Только лишь согнулся под тяжестью орочьей палицы и крепче прижал к груди голову брата.
- Нет! – в отчаянии закричал Бильбо. – Нет, Фили, вставай! Вставай! Ты должен сражаться!
Он с утроенной силой забился под тушей варга, поймавшей его в капкан, выкручивая ногу и пытаясь вытащить ее наружу. О боли, пронзившей колено и лодыжку, он больше не думал.
Азог широко размахнулся и вновь опустил палицу на спину Фили, который на этот раз согнулся едва ли не пополам и выплюнул кровавую слюну. Наверняка удар сломал ему ребра и позвонки, а острые шипы, истыкавшие палицу, оставили на теле глубокие раны.
- Ты должен сражаться, Фили! – Бильбо уже рыдал и всхлипывал, но упрямо пытался достучаться до друга. – Борись с ним, ну же!
Но Фили словно не слышал его – и словно не чувствовал боли, когда палица Азога раз за разом опускалась ему на спину. Бильбо в отчаянии рванулся вперед и вдруг ощутил, как что-то в ноге щелкнуло и порвалось – а в следующий миг он был свободен. Острая боль прошила лодыжку, но это были пустяки.
- Ничтожество! – ощерился Азог, продолжая наносить удары несопротивлявшемуся Фили. – Ничтожество, слабак, пустое место! – палица поднималась и опускалась, а Фили лишь клонился ниже к земле и все сильнее кашлял кровью.
Бильбо попытался встать, но пострадавшая лодыжка подломилась, и он упал наземь. Тогда он одной рукой стиснул рукоять Жала, а второй принялся загребать жидкую грязь, подтягивая непослушное тело вперед и отталкиваясь здоровой ногой. Боль тяжело пульсировала в голове и взрывалась огнем в лодыжке, но Бильбо едва ее замечал. Все, что он видел перед собой - это широкую бледную спину Азога, расчерченную шрамами.
Ярость и боль двигали им и разрывали его сердце на части – так, что мутилось сознание и зрение заволакивало красным. Азог – этот зверь – должен умереть, и смерть его в отместку за все злодеяния, совершенные им, будет болезненной и мучительной. За то, что он сделал с Торином, за то, что сотворил с… Кили и с Фили.
Палица размеренно поднималась и опускалась. Бильбо полз в грязи среди потоков крови и дождя. Бледная спина Азога маячила перед ним, словно единственный оставшийся ориентир посреди черного хаоса битвы. Приблизившись, он с трудом поднялся на ноги, направив Жало туда, где должно было биться сердце орка – хотя Бильбо всерьез сомневался, что у этого жестокого чудовища, сеющего страх и ненависть, имелось в груди живое сердце, - и ударил изо всех сил.
Сталь на удивление легко и глубоко вошла в орочью плоть. Кажется, Бильбо что-то кричал, всем весом налегая на меч, чтобы вогнать его в тело Азога по самую рукоять. Кажется, он даже проворачивал клинок и, кажется, испытал жестокую радость, услышав удивленный хрип, который издал Азог, в изумлении воззрившись на пробитую маленьким мечом грудь. Кажется, он в конце концов расхохотался, когда орк неуверенно покачнулся, и не отвел глаз от поверженного врага.
Бледный орк перевел взгляд на Бильбо, пробормотав:
- Ты…
Потом выпустил из рук свою громадную палицу и вслед за ней медленно повалился на землю. Азог Осквернитель был мертв.
Возможно, Бильбо мог совершить все это и еще кучу других вещей – но внезапно все стало неважно, едва он наконец-то пришел в себя достаточно, чтобы оглянуться вокруг. Прямо перед ним лежали тела Фили, Кили и Торина. Никаких больше улыбок, никакого смеха, никакого гнева на предательство хоббита – только мертвенная тишина и неподвижность.
Спина Фили была вся в крови - изодрана ударами палицы. Его тело закрывало собой Кили, а руки сжимались вокруг брата в защитном объятии.
- Фили?.. – жалко пробормотал Бильбо. – Ты?..
Он не мог продолжать.
Фили жив, конечно, жив – он просто… отдыхает, только и всего.
Бильбо осторожно тронул его за плечо, постаравшись не задеть кровавые раны, оставленные орочьим оружием. Движение потревожило пострадавшую ногу, о которой он успел позабыть, и тут же острая обжигающая боль пронзила его насквозь, заставив упасть на колено. Вытерев свежую кровь с виска и грязь со щеки, он вгляделся в лицо Фили, оказавшееся на одном уровне с его собственным – и застыл, чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз.
Подбородок Фили влажно блестел, весь залитый темной кровью – точно так же, как у его брата. Дрожа всем телом, Бильбо приподнялся и откинул окровавленные пряди волос с его лица. Глаза Фили – такие знакомые смешливые голубые глаза – невидяще смотрели в никуда. В них больше не было жизни и огня. В свои последние минуты Фили не отрывал взгляд от лица брата, но теперь… он не видел ничего. И никогда больше не увидит.
