Братья по-прежнему не отрывали взглядов от Бильбо – голубые и карие глаза смотрели с одинаковым недоумением и печалью, к которой, похоже, все они начинали привыкать.

- Ступайте, - прошептал Бильбо, надеясь, что они услышат. – Вы ему нужны.

После неуверенной паузы Фили медленно кивнул и потащил брата за собой, вслед за ушедшим Торином. Бильбо принялся дрожащей рукой вытирать грязь с лица, как вдруг почувствовал, как на плечо опустилась чья-то ладонь. Гэндальф смотрел на него сверху вниз все с тем же печальным состраданием, и Бильбо мгновенно ощутил, как закипает в сердце былая злость.

- Не трогай меня! – он дернул плечом, сбрасывая руку волшебника.

- Мне жаль, Бильбо, - устало ответит тот.

- Почему ты мне отдал это кольцо? - обрушился на него Бильбо. – Ты хоть представлял, что оно может с ним сделать? Представлял?

Гэндальф склонился ниже и вдруг обнял его, обхватив своими длинными руками – после мгновения замешательства Бильбо тут же принялся отбиваться от непрошенных и нежеланных объятий.

- Почему, Гэндальф? – повторял он, без разбора молотя в грудь волшебника слабыми бессильными кулаками. – Почему, почему, почему?

Он не останавливался до тех пор, пока злость не ушла, а ее место не заняла привычная выворачивающая душу боль, располагавшаяся как раз там, где у всякого живого существа положено быть сердцу.

- Все великие кольца гномов осквернены дыханием тьмы, Бильбо, - тихо сказал Гэндальф. – Если бы кольцо осталось у меня, его власть рано или поздно начала бы исподволь проявляться на мне, а это… - он замолчал, но смысл его слов был и без того ясен.

- Но почему?.. – настойчиво повторил Бильбо, давясь бесслезными рыданиями, - почему ты отдал его мне?

- Ты стойкий, - Гэндальф выпрямился, увлекая его за собой. – И сильнее, чем сам считаешь. Я надеялся, что Торин прислушается к моим словам, будет беречь кольцо от прочих, а ты будешь рядом и поможешь ему противостоять влиянию зла.

Бильбо горько рассмеялся. Гэндальф ошибся – так чудовищно, непоправимо ошибся. Его, Бильбо, сил не хватило, чтобы уберечь Торина. Он оказался совсем не таким стойким и не таким уж полезным в этом деле – наоборот, когда Торин нуждался в нем как никогда, он просто всучил ему зловредную безделушку и открыл двери тьме, что поглотила его любимого гнома.

- Мне в самом деле очень жаль, Бильбо, - Гэндальф опять сжал его плечо. – Я никоим образом не хотел такого…

- Я знаю.

Бильбо страшно устал. Он был измучен и выжат как лимон, до последней капли. Если бы можно было просто вырвать из груди сердце, чтобы избавиться от поселившейся там боли – он бы сделал это, не задумываясь. Он почти надеялся, что его вновь окутает оцепенение, но оно не приходило. Ему хотелось свернуться калачиком, заснуть и вновь проснуться в знакомой комнате Бэг Энда, под крышей родной норы, и с облегчением осознать, что все путешествие было просто затяжным кошмаром. Вот только… Даже если Торин презирает и ненавидит его, даже если видеть не хочет в окрестностях Эребора, нигде, а уж тем более в Шире, Бильбо не найдет покоя. Его дом теперь подле Торина – а Торин запретил ему приближаться к себе. Бильбо не мог остаться, но и уйти тоже не мог. Растерянный и одинокий, он совершенно не представлял, что ему теперь делать.

========== Глава 25 ==========

Разум Бильбо словно окутало тяжелыми серыми тучами. Звуки сделались приглушенными, а находившееся прямо перед глазами размывалось чернильными пятнами. Он слушал, но не слышал. Смотрел, но не видел. Единственным чувством, оставшимся доступным ему, была боль.

Наверное, его в конце концов отвели к лошади. Наверное, даже посадили в седло и отвезли обратно в лагерь – впрочем, он совершенно этого не помнил и не мог сказать наверняка. Бильбо словно плавал в жутком горячечном мареве, не вполне бодрствуя, но и не теряя окончательно сознания, бродившего, тем не менее, где-то далеко – и вроде как Бильбо Бэггинс, восседавший на лошади вместе с рыжеволосой эльфийкой, не имел к этому другому Бильбо никакого отношения. Наверное, измученный разум, не в силах совладать с раскалывающей сердце невыносимой мукой, милосердно выключился, самоустраняясь из этой непостижимо жестокой реальности.

Бильбо хотел, чтобы это все побыстрее закончилось – хоть как-нибудь. Он смертельно устал и малодушно думал: вот бы солнце взорвалось огненным вихрем, умолкли птицы, а люди, эльфы и один настырный волшебник, скакавшие рядом, провалились в тартарары – и тогда он остался бы один в блаженной тишине и одиночестве. А еще почему-то хотелось провести пальцами по горлу, собрать кровавые капли, выступившие из пореза, оставленного Торином, и смотреть, как они стекают вниз к запястью. Может, потому что свежая кровь означала бьющуюся в нем жизнь, а может, потревожив ранку, он почувствовал бы иную боль, кроме той, что поселилась в душе, и смог бы отвлечься.

Торин потерян навсегда, навсегда, навсегда!

Кольцо завладело им. Кольцо, которое ему отдал Бильбо. А теперь… он потерял навсегда того, кого любил и кого погубил, не получив взамен ничего, кроме пустяковой царапины. А в душе Торине остались лишь гнев, ярость, жажда и гордыня.

Где та улыбка, которую Бильбо так любил и ценил?

Где грубоватая нежность, угрюмый смех, где гном, так близко к сердцу принимавший горести своего народа?

«Потеряны навсегда», - эхом отозвалось у Бильбо в голове, - «сокрыты где-то глубоко во тьме, в бездне, запечатаны чарами…»

Бильбо зажмурился.

«Мертвы», - произнес он про себя. – «Сражены обманутым доверием, порабощены вероломной любовью. Ты ведь был последним, от кого он ждал предательства. Он привык, что каждый может вонзить нож в спину – каждый, но только не ты, верно?»

«Нет», - перебил он в отчаянии сам себя. – «Нет, нет, я никогда…»

«И все же ты это сделал», - вкрадчиво продолжал неумолимый голос, - «Нож в темноте, нож в спину. Бедняжка Бильбо Бэггинс, укравший сердце короля и тем самым обрекший его на смерть».

«Нет…» - Бильбо изо всех сил вцепился в седло, вздрагивая от бесслезных рыданий. – «Нет, это…»

Голос рассмеялся, и его смех был похож на шелест умирающей листвы.

«Бедняжка Бильбо Бэггинс, который хотел всего лишь помочь, а вместо этого совершил непоправимое. Ты выживешь, а твой возлюбленный умрет – честная сделка, разве не так, вор?»

Бильбо едва не расхохотался. Выживет? Разве же это жизнь? За все отпущенное ему на свете время он и не представлял, что жить, оказывается, так больно. А смерть…

Если он когда-либо и задумывался о смерти, то происходившее с ним сейчас вполне укладывалось в представления о ней – по крайней мере, ее приход всегда виделся ему медлительным, болезненным, несправедливым, незваным и окутывающим ледяным одиночеством. Смерть - словно зима без солнца, словно лето без тепла, чудовищное в своей неправильности.

Тут чьи-то руки сняли его с седла и мягко поставили на землю. Бильбо открыл глаза. Тауриэль смотрела на него, как обычно хмурясь. Ее губы двигались, но почему-то Бильбо не слышал ни слова и просто бездумно таращился на нее в ответ. Неподалеку он заметил Барда, который спешился и подошел ближе. Обменявшись с эльфийкой несколькими словами, он опустился на одно колено, чтобы быть вровень с Бильбо, и вновь заговорил – его голос доносился до острых хоббичьих ушей тихим шепотом, словно из бескрайнего далека. Бард протянул руку и коснулся щеки Бильбо – тот отпрянул, и стеклянная стена, воздвигшаяся вокруг него, вдруг разлетелась вдребезги, смытая волной мгновенно вспыхнувшей злости, возвратив ему утерянные звуки и краски этого мира.

- Бильбо…

Бильбо моргнул раз, другой, пытаясь вспомнить, как нужно говорить.

- Да? – сказал он нерешительно и поморщился, когда движение потревожило порез на горле. Он тут же накрыл ранку ладонью.