И чем все закончилось?

Тем, что он своими руками отдал Торину орудие его падения и сопроводил свой дар легкомысленным «Ой, только смотри, не надевай!» Как будто Торин мог с легкостью противостоять темным чарам кольца, как будто был неуязвим, как будто с ним не могло случиться ничего плохого, пока Бильбо околачивался рядом со своей любовью!

- Болван! – прошипел Бильбо сквозь стиснутые зубы, не обращая внимания на слезы, уже давно струившиеся по щекам. – Болван, болван, болван!

Как он мог быть таким наивным? Таким потрясающим идиотом, вдруг вообразившим, что любовь – это магический щит, волшебным образом ограждающий их с Торином, под охраной которого они выпутаются из всех передряг и проживут долгую счастливую жизнь, периодически омрачаемую лишь проделками неугомонных Фили и Кили. Подумать только, всего несколько дней назад он всерьез раздумывал, будет ли скучать по Бэг Энду, и прикидывал, какова окажется жизнь в возрожденном Эреборе! Теперь все это казалось таким глупым и незначительным, таким… смешным. Бильбо криво усмехнулся, а потом неожиданно для себя вдруг расхохотался.

Он хохотал и не мог остановиться – кажется, это уже был не просто смех, и мало-помалу он перешел в рыдания. Бильбо оплакивал своих друзей, Фили и Кили, себя, но больше всего – Торина. Гнома, которого он любил и которого больше не было, бледную тень в чужих беспощадных глазах.

Скоро орочья армия войдет в окрестные долины, и гномы с Железных холмов обагрят их своей кровью. Азог прорубит себе проход прямо к вратам в Одинокой горе, оставив их защитников умирать в мучениях. И Торин лишится своего дома во второй раз. Он никогда не увидит, как Эребор поднимается из руин в блеске былой славы. Гномы, вновь населившие его, никогда не соберутся на торг в долине, являя людям и эльфам свое процветание и достаток. Торин никогда не состарится среди своих подданных, не обнимет свою сестру. Никогда не увидит, как Фили восходит на трон, увенчанный каменной короной. Не дождется, когда у Кили вырастет подобающая гному борода, и он сможет достойно продолжить род Дурина, если, конечно, решится ради такого дела разлучиться с братцем на сколь-нибудь длительное время. Не будет ничего.

Бильбо поднял глаза и взглянул на Аркенстон, сияющий мягким светом из пыльной темноты. Прежде мысль обменять самоцвет на лояльность Трандуила напугала его, теперь же показалась единственно возможной. Этот исход был воистину неизбежен – Аркенстон легко скрытно вынести из Эребора, и при этом он достаточно ценен для эльфийского владыки, чтобы тот прислушался к словам Бильбо. Величайшее сокровище Эребора, сердце Одинокой горы, знак рода Дурина… Вряд ли Трандуил обрадуется, что Торин не явился на переговоры лично, но там ведь будет Леголас. Возможно, его все же удастся убедить выступить против орков.

А если Трандуил согласится противостоять Азогу, согласится и Бард. И тогда, быть может, у объединенных сил людей, эльфов и гномов будет шанс одолеть орочью армию. А для этого всего-то нужно… предать Торина. Всего-то нужно передать единственную вещь, которую он жаждал вернуть больше всего на свете, в руки его злейшего врага. Бильбо вновь замутило, он зажмурился и уткнулся лицом в колени.

Торин возненавидит его, в этом нет сомнений. Нет таких проклятий, которых он не обрушит на голову Бильбо, он наверняка даже само имя хоббита попытается стереть из памяти, но разве можно поступить иначе? Без помощи они все погибнут. Мертвецам все равно, ненавидят их или презирают.

Бильбо до боли впился пальцами в колени. Все же он колебался. Да, если не убедить Трандуила помочь, им всем грозит гибель, а ненависть и презрение любимого – невеликая цена за жизни друзей, но все же один раз он уже невольно предал Торина, когда отдал ему проклятое кольцо, а теперь обдумывал второе предательство – и на этот раз совершенно осмысленное. Он знал, что все заверения в благих намерениях умрут на его губах в тот самый миг, когда к нему обратится ненавидящий взгляд Торина, осознавшего наконец, что наделал его самый ближайший и самый доверенный соратник.

Бильбо понимал, что у него нет выбора, но сможет ли он выдержать всю силу ненависти Торина? Сможет ли пожертвовать счастьем и любовью, которую Торин – настоящий Торин – по-прежнему питал к нему?

Бильбо вспоминал его улыбку, смех и щедрое сердце. Его глубокую и неизменную любовь к родичам, семье, подданным. Вспоминал лицо Торина, нашедшего останки Фрерина в сокровищнице, и то, как он цеплялся за Бильбо, потерявшись в своем горе. И потрясающе будоражащее чувство, завладевшее Бильбо в тот самый миг, когда он понял, что впервые за долгие годы со времен пришествия дракона у гнома, которого он любил, появился шанс на яркую насыщенную жизнь.

Сможет ли он выдержать?.. Разве такой вопрос нужно было задавать себе? Дело ведь не в том, что он недостаточно силен, чтобы перенести ненависть любимого, а… Достаточно ли у него бескорыстия, чтобы беспокоиться в первую очередь о благополучии Торина, а не о своих собственных чувствах, какими бы они ни были?

Бильбо сделал дрожащий вдох и медленно поднял голову. Его по-прежнему мутило, перед глазами все плыло, а тело мучительно ныло, но теперь он больше не сомневался, что ему делать дальше. Он предложит Аркенстон Трандуилу. От имени Торина он заключит союз с эльфами и людьми и удостоверится, что когда Азог с армией подойдет к Одинокой горе, и заревет рог битвы, у гномов, по крайней мере, будет шанс уцелеть.

Торина, которого он знал, больше нет – кольцо помрачило его разум и затуманило суждения. Бильбо привык доверять ему свою жизнь - и лишь когда железные пальцы сомкнулись у него на горле, в полной мере осознал это. Ему придется быть сильным ради Торина, путь это будет совсем не та сила, которую имел в виду Кили. Бильбо придется найти в себе мужество вынести камень из этих залов, отдать его в руки эльфов и выдержать любое наказание, которое измыслит Торин, - и все из-за того, что когда-то (совсем недавно) он легкомысленно отдал кольцо тому, кто не готов был его принять.

Ведь именно это значит любить кого-то, разве нет? Бильбо Бэггинс сердцем чувствовал, что решил правильно.

Поднявшись на дрожащие ноги, он медленно подошел к Аркенстону и осторожно взял его, принявшись оттирать от сажи рукавом. Потом надежно спрятал в карман пальто и побрел в темноту, надеясь не заблудиться в переходах и выйти к вратам.

На всякий случай он крепко придерживал Аркенстон в кармане, словно боясь, что если выпустит его из рук, тот просто исчезнет, а другого способа попытаться спасти их жизни, как ни крути, не было. Коридоры и переходы Эребора были пустынны, шаги Бильбо приглушала пыль, а вокруг стояла тысячелетняя тишина и немое бесконечное одиночество. Иногда даже казалось, что каменные стены поймали его в ловушку, заставляя бесконечно ходить кругами.

Померещилось даже, что прошли годы, прежде чем вдали наконец-то забрезжил свет и показались очертания исполинских врат Эребора. Створки были плотно сомкнуты. Бильбо даже головой замотал – конечно, они должны быть заперты, как он мог забыть? Торин же повелел закрыть врата после неудачных переговоров с Бардом и Леголасом, гномы вращали тяжелый поворотный механизм, приводивший в движение огромные каменные блоки каждой из створок. Бильбо запрокинул голову и с нарастающим отчаянием оглядел запечатанный выход из Горы – никаких сомнений, в одиночку ему не справиться с тяжеленным воротом.

- Мистер Бэггинс?

Бильбо схватился за сердце, испуганно подпрыгнув, и повернулся на голос – чуть поодаль стоял Фили и с интересом смотрел на него.

- Что ты здесь делаешь?

Бильбо попытался успокоить дыхание и придать себе непринужденный вид, но сделать это оказалось не так-то легко. Меньше всего на свете он хотел наткнуться на кого-нибудь из отряда перед тем, как сбежать с Аркенстоном. А теперь надо что-то отвечать Фили, когда в голове ни единой мысли, а язык прилип к нёбу.