Глядя на хмурого Рэя, холодно смотревшего на неё с фотографии, Эмма горько усмехнулась. Покачала головой, грустно улыбнувшись. Ласково провела рукой по надгробию.

— Ты не изменился даже после смерти… — полушёпотом произнесла она, и в голосе её слышалась нескрываемая горечь. — Эй, Рэй, зачем ты это сделал? Почему не сказал мне ничего? Я так хотела бы, чтобы ты мне ответил, Рэй…

Ответом ей было лишь завывание ветра. Немудрено: Рэй ведь мёртв, он уже никогда не сможет ответить. И оттого на душе становилось особенно паршиво. Сердце разрывалось каждый раз, стоило ей хотя бы мельком взглянуть на фотографию. Осознание того, что она больше никогда не увидит живого Рэя, не услышит его голос, не сможет прикоснуться к нему, убивало, уничтожало Эмму изнутри. Она не могла, да и не хотела смириться с его смертью. Просто не могла отпустить его.

Норман наблюдал со стороны. Просто стоял в нескольких шагах от неё и смотрел, как она плачет. Был безмолвным свидетелем того, как вечно весёлая и жизнерадостная Эмма Скайлер ломалась на сотни тысяч кусочков изнутри. Норман знал: разбитую душу не склеить ни скотчем, ни даже самым надёжным в мире клеем. Знал, потому что сам уже давно разбился вдребезги.

Норман как никто другой понимал её. Прекрасно знал, каково это — быть разбитым, сломанным, уничтоженным. Поэтому сейчас ему очень хотелось поддержать, утешить её, чтобы ей больше не было так больно. Однако, когда он потянулся к ней, чтобы положить руку на её плечо, кто-то крепко схватил его за запястье. Удивлённо обернувшись, Митчелл обомлел.

Рядом с ним, недовольно хмурясь, стоял Рэй. Такой же, как и на фотографии. Он крепко сжимал его запястье, глядя на него в упор. Вид у него был серьёзный, даже угрожающий. Нормана это напугало, но он виду не подал.

— Даже не думай прикасаться к ней, — прорычал Вильсон, крепко сжимая тонкое запястье.

Норман хотел бы возразить ему что-нибудь, но вовремя понял, что с ним лучше не связываться. Поэтому он молча отступил, как бы соглашаясь с ним. И ему снова пришлось наблюдать со стороны, но уже за тем, как Рэй утешает его Эмму. В груди из-за этого что-то неприятно кольнуло. И Норману это совсем не понравилось.

***

Ревность.

Нормана одолела ревность. Осознание этого пришло к Эмме только тогда, когда он крепко обнял её, таким образом не позволяя ей пойти к ребятам. Он держал не сильно, но крепко. Так, чтобы ей не было больно. Эмма не видела его лица, но была уверена, что на нём застыло недовольное выражение. За то время, что Норман с ней, она уже научилась понимать его эмоции по одному только холоду. Когда Норману грустно, холод вокруг него осенний, слякотный, как в пасмурный день. Если он чем-то недоволен, то холод зимний, колючий, обжигающий. А если он хотел поддержать или утешить её, то его холод становился весенним, мягким и успокаивающим. И сейчас Норман был явно не в самом хорошем расположении духа.

Эмма, кажется, физически ощущала густую мрачную ауру, сгустившуюся над ним. Это казалось ей немного жутким. Она была уверена, что если обернётся, то точно встретится взглядом с недовольными голубыми глазами. Перспектива подобного немного пугала её. Ещё более неуютно стало, когда Норман положил голову ей на плечо. Она чувствовала его холодное дыхание на своей коже, и от этого сердце в груди начинало отплясывать чечётку.

— Не отдам… — донёсся до слуха тихий шёпот, и с губ Эммы сорвался отчаянный вздох.

Похоже, последние месяцы в её жизни будут самыми сложными.

========== Глава четвёртая: Не дам тебе умереть ==========

Комментарий к Глава четвёртая: Не дам тебе умереть

Пришлось немного перенести выход этой главы по техническим причинам, но вот она наконец-то вышла. К слову, остались только последняя глава и эпилог. Ждёте развязки?

— Что это значит, Норман? — задала вполне логичный вопрос Эмма, даже не поворачиваясь к нему. Кожей она почувствовала, как смягчился холод вокруг них, и внутренне облегчённо вздохнула.

— То и значит, — спокойно ответил ей Норман, но в его голосе Эмма всё равно расслышала нотки недовольства. — Я не хочу отдавать тебя, а делить с кем-то — тем более.

— Почему? — снова спросила она, и вопрос её застал Нормана врасплох.

— Почему, спрашиваешь? — задумчиво протянул он, размыкая объятия и тем самым освобождая Эмму.

А ведь действительно, почему? Норман никогда раньше об этом не думал, но теперь, когда она спросила, он всерьёз над этим задумался. Раньше он как-то не брал во внимание этот свой бзик. Конечно, его беспокоило странное чувство в груди, возникающее каждый раз, стоит только Эмме переключиться с него на кого-то другого, но он так же быстро о нём забывал. А теперь он вспомнил об этом и ему самому стало интересно.

Эмма выжидающе смотрела на него, пока он с головой погрузился в размышления. Однако в какой-то момент взгляд его пал на её веснушчатое личико, и вот тогда-то ему всё стало понятно. Глядя на такую красивую и яркую Эмму, он вдруг осознал, что у него впервые появился кто-то свой. Эмма — его соулмейт. Она — его судьба. Всю свою сознательную жизнь он был совершенно один, а теперь у него появился кто-то родной и по-настоящему важный, пускай и только после смерти. Разглядывая сейчас Эмму, Норман наконец понял, почему ему так больно видеть её с кем-то другим.

Потому что он слишком долго был один.

— Наверное, потому что у меня впервые появился кто-то свой, — задумчиво ответил Митчелл, ласково проводя рукой по рыжим кудряшкам.

— Свой? — не поняла Эмма.

— Я имею в виду, всю жизнь я был один, а теперь у меня есть родственная душа. Мне всегда слишком мало тебя, поэтому я хочу, чтобы ты была только со мной, пускай это и эгоистично с моей стороны, — объяснил он.

Эмма не нашла, что на это ответить. Его слова, на самом деле, вызывали в ней весьма противоречивые чувства: с одной стороны, было даже приятно в какой-то степени слышать подобное, особенно в свете последних событий, но с другой, его чрезмерная ревность уже начинала подбешивать. Это казалось Эмме странным, даже немного жутким и пугающим. Да и надоело уже, честно говоря. Эмму раздражала невозможность погулять с друзьями и хоть немного развеяться, хотя она и понимала частично поведение Нормана. Всё же, он и правда очень долгое время пробыл в одиночестве. Однако это всё равно не давало ему право запрещать ей общаться с друзьями.

А Норман будто не понимал этого. Вернее, не хотел понимать. Он прекрасно осознавал, что у них с Эммой впереди ещё целая вечность, чтобы побыть только вдвоём, но он всё равно не мог ничего с собой поделать. Слишком тяжело ему было отпускать её, даже зная, что это ненадолго. Он хотел всегда прикасаться к ней. Хотел всегда ощущать тепло её кожи и мягких волос. А все эти люди, к которым она так стремилась от него уйти, мешали ему. Забирали у него Эмму. И это ему совсем не нравилось.

— В любом случае, — наконец разрушила гнетущее молчание Эмма, — это не значит, что ты можешь вечно держать меня около себя. Мне осталось жить ещё не больше трёх месяцев, и раз уж на то пошло, я хочу провести это время с близкими мне людьми.

— А разве я не близкий тебе человек? — негромко спросил Норман, опустив расстроенный взгляд, и Эмма вдруг почувствовала болезненный укол стыда за свои слова.

— Близкий, конечно же близкий, — поспешила оправдаться она. — Просто… Пойми, эти ребята — моя семья, и я хотела бы проводить время и с ними тоже…

Норман промолчал. Только стиснул её в крепких объятиях, утыкаясь лицом ей в плечо.

— Не отдам… — снова тихо повторил он.

Эмма лишь отчаянно вздохнула. Похоже, это будет сложнее, чем она думала.

***

Договориться с Норманом было сложно. Наверное, даже невозможно. Но Эмма смогла. Долгими уговорами, болезненными ссорами и игнорами, но всё-таки смогла. И она была довольна своей работой, в отличие от Нормана.

Всю дорогу он был мрачным и молчаливым, а холод вокруг него стал просто невыносимым. Эмме даже казалось, что она быстрее замёрзнет, чем они дойдут до места встречи. Однако добрались они туда без происшествий, и потому Эмма смогла наконец спокойно выдохнуть.