-Мир живым, вечный покой умершим, - пронзая взглядом серебристый луч, произнес Доктор Джеки.
Пирамиду окружили черные тени. Вместе они составляли число семь.
-Здесь лежит доктор Филипп Теофаст Парацельс, который стяжал столь великую славу мира за открытие химического золота и лечение неизлечимых заразных болезней. Он сменил жизнь на смерть. И здесь его изображение и его кости будут лежать, пока снова не покроются своей плотью, - ответил доктору один из собравшихся. Его звали Доктор Франсуа Де Вервиль. И он повел собравшихся этой ночью на могиле Парацельса в Дом За Семью Дверями.
На ступенях обычного двухэтажного строения Доктор Вервиль остановился, извлек ключ в виде оловянного знака Юпитера и приложил к изображенной на двери мозаике. Дверь отворилась. За ней оказалась еще одна.
На этот раз вперед вышел Доктор Франческо Де Ветеренари. Произнеся по-итальянски:
-Те Луна, - он приложил своими оливкового цвета пальцами серебряный ключ к двери. Она отворилась.
Так, по очереди каждый из семи членов тайного общества открыл семь дверей. Последняя из них содержала изображение апостола Петра с ключом, апостола Павла с мечом и Христа. Под их ногами лежало мертвое тело с гласящей на латыни надписью: ” Я вышел из праха и возвращаюсь в прах. Направляю душу к Тебе, Иисус Спаситель человечества, прощающий грехи”.
-Ночь эта насыщена изображениями смерти, - обронил Доктор Бен.
-Смерть и Жизнь. Солнце и Луна. Женщина и Мужчина. Не в этом ли предназначение наше? В великом объединении, - промолвил Доктор Ветеренари.
Внутри дома находилась лаборатория. На длинных столах колбы, стеклянные трубки и металлические чашки сплелись между собой как тело гермафродита-ребиса.
Доктор Вервиль - глава алхимиков Парижа, наследник Николаса Фламеля - владельца сего дома, встал во главе стола и произнес:
-Все течет и все меняется, но ничего не исчезает. Одно перетекает в другое, подобно тому как души бессмертны, они совершают свой земной круг, томясь в смертном и грешном теле, затем, освобождаясь, они отходят к своему Создателю, перевоплощаясь в высшее существо, которое не дано познать разумом, нельзя узреть глазами и невозможно услышать ушами. В этом суть эманации, и в этом положено наше существование и наша цель. Трансформация одного в другое есть тайна божественная, но нам, просветленным умом, она открыта.
Эта речь положила начало Великому Деланию. Доктор Ветеренари зажег миниатюрные печки для расплавления металла. Доктор Бен извлек ингредиенты для сегодняшнего превращения. А Доктор Джеки приготовил серебряный сосуд, на котором были начертаны слова: “Все есть яд, и ничто не лишено ядовитости, одна лишь доза делает яд незаметным”.
Семеро алхимиков, не открывая своих лиц, собрались вокруг стола.
-Nigredo, - объявил Доктор Джеки, сейчас стало заметно, что на его одежде вышит черный ворон. Взяв серу, Доктор опустил ее в чашу и расположил над печкой, чтобы расплавить и получить Философский Меркурий.
Доктор Франческо Ветеренари, заметно дрожа, приготовился к следующей стадии получения Aqua Vitae - малого эликсира. Для этого он принял из рук Черного Ворона получившуюся светящуюся жидкость и принялся выпаривать шлаки.
-Альбедо даст нам возможносить окропить сей сосуд, превратив его в чистое серебро, - прокомментировал свои действия Ветеренари. Доктор Бен внимательно выслушал его и приступил к своему заданию, состовляющими Цитринитас, а именно добавление Соли. Это древний и позабытый нынешними алхимиками этап составлял важнейшую часть, которая позволяла изготовить настоящий магистерий.
Когда все эти действия были закончены, Доктор Вервиль приступил к самому сложному - Рубедо. Алхимики взялись за руки и обратили взор на Магистра.
-Союз Меркурия и Серы в четвертой фазе Луны позволит нам получить Великий Эликсир. Прошу вас подать мне сушеные орехи, инжир, листья руты и щепотку соли.
Эти ингредиенты были смешаны с эликсиром, получившемся в результате Рубедо, и Доктор Вервиль перелил жидкость в приготовленный сосуд Парацельса. Затем он обратился к Доктору Бену и Доктору Джеки.
-Этот эликсир жизни мы называем Митридатум в честь Великого Понтийского царя Митридата VI Еватора, сохранившего для нас этот рецепт. Митридат способен излечить от любого яда, поэтому прошу вас принять от нас и меня лично этот дар и да пусть он сохранит жизнь величайшего из земных королей.
Доктор Бен и Доктор Джеки приняли сосуд, поклонились и скрылись на улицах Парижа как дым, уходящий по утру в небо.
-Кто были эти люди, - спросил Доктор Ветеренари, снимая маску. Его лицо было истинным лицом представителей рода Медичи.
-Я не знаю, - ответил Франсуа Де Вервиль, хороший друг короля Франции Генриха III.
За 24 часа до этого. Лувр.
В полдень не состоялось обычного обеда, так как король решил поститься. Генрих не вышел на прогулку, на ужин и отменил церемонию вечернего туалета. Миньоны, толпившиеся у дверей королевских апартаментов, жужжали как пчелиный рой, потому что король никого не принимал и по-видимому весь день провел в молитвах и слезах.
Братья Бомонт, присоединившиеся к миньонам, также ожидали приглашения, но его не последовало. Более того из покоев никто не выходил. Решено было послать за отцом Оже, иезуитским исповедником Генриха.
Но вместо этого тут же явился Шико. Его уверенная поступь, гордый вид, высокий рост и положение лучшего друга короля заставляла многих придворных уважать и бояться Шико, больше, чем самых высокородных лиц государства.
-Куда вы, господин Шико? - спросил Маринус вдогонку.
Шико остановился и осмотрел Бурбона и его брата с ног до головы, хмыкнув сам себе, он поклонился и ответил:
-К королю конечно. Я еще не обедал.
-Но Его Величество ждет какого-то иезуита, своего исповедника.
Шико ткнул себя в грудь и заявил уверенно:
-Какой-то иезуит это я и есть, господин Бурбон. Так что сделайте милость возьмите своего братика под ручку и отправляйтесь пообедать вместо того, чтобы подпирать стены наподобие каменных титанов. А я пойду исповедаю брата Генриха.
Издав благопристойный вздох святости, как ему это представлялось, Шико зашел в двери под гул голосов и возмущенными взглядами Де По и Де Бурбона.
В королевской опочивальне было тихо и темно. Ставни на окнах не открывались, а камин потух.
Шико позвал Генриха, на что тот издал слабый вздох, доносящийся с постели.
Шико собственноручно пошевелил кочергой в камине.
-У тебя тут холодно как в склепе, сын мой! Почему ты отпустил слуг?
Генрих промычал что-то.
Подпалив лучину, Шико обошел комнату и зажег свечи.
-Ты что сидел тут один на каменном полу и молился до изнеможения?
Генрих по-прежнему молчал, и это встревожило Шико. Он подошел поближе, взобрался на помост и увидел Генриха. Бледный, но с лихорадочным румянцем, покрытый холодным потом он лежал почти недвижно.
-Генрих! - испуганно выдохнул Шико, - что с тобой? Ты заболел?
Изо рта Генриха вырвалось горячее дыхание.
-Пресвятая Дева! Это лихорадка? Генрих, ты слышишь меня?
Король страдальчески поморщился и перевернулся на бок. На его ухе образовался красный нарост, опухоль от него распространялась вокруг уха.
-Чума меня побери! - Шико с ужасом посмотрел на это, - не та ли это болезнь уха, от которой…
Его речь оборвалась, так как ему не хотелось произносить слов о смерти старшего брата короля Франциска II. Болезнь уха с нарывами - была наследственной болезнью последних Валуа.
-Почему ты никого не позвал до сих пор? Черти полосатые! Лекаря сюда! - Шико выбежал в двери и велел позвать Мирона.
Вскоре известие о болезни короля разлетелось по всему Парижу. Первой о нем конечно узнала Королева-Мать, чувствительно переживавшая свой проигрыш. Но болезнь короля оказалась карт-бланшем в ее руках. Узнав о страшной вести, Королева-Мать спустя четверть часа была в Лувре. Сидя у изголовья постели больного, она привезла с собой лучших врачей своего времени и разогнала миньонов.