Шико, сопроводив Монтеня и его спутника к королю, и сам зашел вместе с ними. Генрих, хоть и был в расстроенных чувствах, весьма сердечно принял посланца Наварры и даже принялся дискутировать с ним на излюбленную для обоих тему смерти. Тем более, что время было избранно как нельзя лучше. Монтень всецело и предельно искренне мог понять чувства короля, ибо и сам потерял лучшего друга, правда при менее трагических обстоятельствах. Если только одна смерть по-настоящему имеет отличие от другой. По крайней мере в сердце любящего человека смерть друга - величайшая из трагедий, которая может с ним произойти.
В течение этого занимательного разговора Шико вышел из кабинета. Менее всего его чувствительная душа и доброе сердце могло воспринимать такие драматичные темы. Совершенно случайно Шико прихватил одно из писем. Оно носило явно личный характер, и было запечатано воском с печатью от кольца Генриха Наваррского. Король Франции даже не удосужился его вскрыть, поглощенный своим горем.
Шико придерживался иного мнения и, не капли не смущаясь, сломал печать и углубился в чтение. Были все основания полагать, что в письме содержались некие сведения, о которых Генриху знать пока что не полагалось. Ведь это письмо было ни чем иным, как ответом Наваррского на письмо Генриха Валуа, где он спрашивал о происхождении братьев Бомонт (см. 1 главу).
-Вот они, голубчики, в моем кармане, - сказал Шико, свернув письмо и сложив его в кармане своих штанов, - это пока что побудет у меня.
Оставив Монтеня на попечение короля или короля на попечение Монтеня, Шико между тем вспомнил, что оставил напуганного герцога де Бурбона совсем одно и отправился к себе.
Маринус очень обрадовался появлению Шико. Свечи почти прогорел, и герцог сидел в полутьме.
-Я так задержался, сударь, исключительно потому что встретил многоуважаемого месье Монтеня.
-Да неужели, господин Шико! И что он тут делал? Разве он не поселился у себя?
-О! Долг вынудил его стать послом короля Наваррского.
-Короля Наваррского! - с некоторым испугом повторил Маринус, - а что же случилось?
-Уверяю вас ничего особенного. Монтень привез только письмо для Генриха.
-Письмо для Генриха? - эхом повторил Маринус, его глаза потемнели от волнения.
-Письмо для короля Генриха.
-Ах, простите, - Маринус заметно смутился, - а вы его читали?
-Ну что вы, как я мог!
-Ах, еще раз простите.
Шико как бы невзначай похлопал себя по штанам:
-Но не сомневайтесь, оно теперь в надежном месте.
Но Маринус был так расстроен, что не заметил никакого хитрого намека в словах и жестах Шико.
-Нельзя подвергать сомнению силу людского коварства, - с горечью сказал Маринус.
-Что такое? - изумился Шико, - о чем это вы?
-Я о том, что случилось. Присядьте тут рядом со мной, у камина.
-Благодарю за приглашение.
-Еще раз простите, это же ваши апартаменты.
-Для меня честь, если вы тут станете распоряжаться, - ответил Шико с довольной улыбкой.
Маринус внимательно посмотрел на Шико, пытаясь понять о чем он. Но лицо Шико оставалось непроницаемым и как всегда насмешливым.
-Люди носят маски, господин Шико.
-Вы говорите загадками, господин Маринус. - ответил Шико тоном, передразнивающим герцога.
-Этот убийца сказал, что …что это король подослал их, чтобы позабавиться с нами.
Шико мгновенно стал серьезнее.
-Вы верите в это?
-Я не могу. Это же король. Он же любит нас…точнее, я не могу так сказать. Но он ведь благороден, он не мог такое даже придумать.
-Так вы не верите?
-Я сомневаюсь.
-Che non men сру saper dubiar m’agarada (ит. сомнение доставляет мне не меньшее наслаждение, чем знание)
-Сейчас это скорее мука.
-Так избавьтесь от этих мук.
-Скажите, что думаете вы?
-Я верю…
-Вы верите королю? - перебил Маринус.
-Он мне еще ничего не говорил. Но как вы и мне сами сказали нельзя недооценивать силу людского коварства. Особенно если вы так доверчивы, дорогой герцог Бурбон.
-Но я не имею права доверять словам человека, пытавшегося зверски убить меня. Я не намерен порочить свою дружбу с королем. Я не знаю, что думает обо мне Его Величество, но я питаю к нему искреннюю дружбу и я не хочу осквернять ее недоверием. Знаете, что нет ничего хуже в мире, чем не верить человеку, которого любишь.
-Я думаю Генриху понравились бы ваши слова, - серьезно сказал Шико, - потом предлагаю вам заняться тем, что вычислить ваших врагов, которых у вас ни мало, как и тайн.
Маринус потер запястья, на которых отпечатались следы от пальцев наемников, а потом, заметив взгляд Шико, прикрыл их рукавами.
Сердце у Шико не из камня и не из дерева, свело скорбью и печалью.
Бурбон коротко рассмеялся, как будто пытался поскорее избавиться от неловкого момента.
-Однако такой ночью, тяжелой и безрадостной, мое сердце одолевает волнение. Это так сковывает душу, что право нет мочи. Не знаю, бывают ли у вас такие настроения. А я почти что чувствую себя не живым от всех этих бедствий.
Шико поудобнее сел в кресло.
-Тот, кому будущее представляется тяжелым и мучительным, еще должен быть в живых тогда, когда эти невзгоды могут обрушиться.
Лицо Маринуса накрыла темная печаль как траурная вуаль, и он продолжил:
-Я бы хотел стать как безмолвный шторм. Он проносится над волнами морскими. И ничто над ним не властно. Только представьте, я хочу заставить все свои желания молчать. Я хочу заставить свое тело ничего не желать. Хочу, чтоб сердце моя и самая моя душа молчала. Чтоб ничего мне не хотелось. Потому что желания губят нас. Потому что они имеют власть над нами, заставляют страдать, поступать глупо и неразумно. Ввергают в ошибки и заставляют смущаться. А я бы хотел, чтоб ничего земного не было властным надо мной. Чтоб если я что и желал, то тут же мог исполнить, потому что все это было бы неприхотливо. Еда? Что мне еда? Я бы ел самую простую пищу, я бы одевался в тряпье, лишь бы оно мне было бы удобно. Ко всему можно привыкнуть. И от всего можно избавиться, если захотеть. Потерять связь с этим миром и жить в пустоте. Потому что все суетно. Потому что весь этот мир тлен. Потому и нет смысла чего-то желать. Что жизнь человеческая и чего она стоит? А я вам скажу, что ничего. Ведь смерть итог всему. А жизнь должна лишь дарить нам радость, а радость состоит в том, чтобы никогда не грешить. А как можно не грешить, если ты желаешь? Потому-то я и мечтаю быть свободным. И поверьте я где-то уже наполовину этого пути. Я разучился желать так много. Я перестал видеть и замечать что-то. Я почти отрекся от людей и от этого мира. И я чувствую, что я почти что в пустоте. И я рад, что до времени окружил себя тленом. Что прах, падающий с неба - это мой дождь. И что нет никого кругом меня. И что…
Маринус замолчал, наткнувшись на изучающий взгляд Шико.
-И что? - спросил Шико.
-Все я сбился, - выдохнул Маринус, - на чем я там закончил?
Шико махнул рукой, а потом порылся у себя под креслом.
-Вино! - Шико продемонстрировал бутылочку бургундского, - из королевского погреба. Вино решает и не такие проблемы! Выпьем?
-Обязательно. Но что вы мне ответите?
- Тот, кто хочет из человека превратиться в ангела, ничего не достигнет, ничего не выиграет, ибо раз он перестает существовать, то кто ж за него порадуется и ощутит это улучшение?
-Вы, сеньор Шико. Вы бы могли порадоваться за мое улучшение.
-Ну вот еще! Я предпочитаю осязать вас тут живым и самым что ни на есть человеческим. Потому что вы рождены человеком, хоть и с ангельской наружностью. Но прежде условимся, а то мне неловко с вами пить. Вы уж отбросьте эти формальности, можете звать меня просто Шико. Намедни вы так и делали.
-Странно, что вы это запомнили.
-Трудно забыть, черт возьми, когда вы выглядели таким несчастным, как сейчас примерно.
-Тогда пожмем друг другу руки, потому что мы с вами почти как братья.
-О, безусловно! - Шико устремил на Маринуса смеющийся взгляд и пожал его руку, - ну все, хватит вина и рукопожатий, я и забыл, что вам это вредно.
