Войдя в замечательные и роскошные купальни, они обнаружили, что все общество уже в сборе. Франсуаза, Габриэль и несколько других дам, прозванных Семь Смертных Грехов, также решились облачиться в тоги, не скрывая своего белоснежного желанного тела.

Особо красивым сложением и фацией отличалась жена Главного Ловчего. Она обладала длинными ногами, изящными руками и тонкой талией. Ее кожа светилась точно фарфор, не имея ни единого изъяна. И мало кому приходило в голову, созерцая такую красоту, сколько женщине надобно было времени для ухода за собой. От нежелательных волосков по всему телу избавлялись, к примеру, при помощи медовых полосок или же сильно концентрированного уксуса. Или того хуже выщипывали волоски пинцетами, смазывая кожу потом прокипяченным вином, розовой водой и стеблями корицы. Такая смесь позволяла избавиться и от запаха пота. Для ухода же за золотистой шевелюрой на голове Франсуаза использовала настои ромашки, а для кожи лица и рук отбеливающие крема, изготавливаемые самыми дорогими парфюмерами.

Итак, Франсуаза и ее подруга Габриэль полулежали на подушках, раскиданных по ступенькам. Вокруг них расселись несколько воздыхателей и поэтов. Остальные, то есть миньоны и сам Генрих сидели внутри центрального бассейна. И хотя они и были в тогах, те совершенно намокли.

Роксана, прислуживающая дворянам, разливала по их бокалам игристое, которое они тут же выливали в бассейн и на себя.

Заметив троицу в одеждах, здесь совершенно неуместных, Генрих выбрался из бассейна и пересел в приготовленное для него кресло, ни мало не заботясь о мокрой простыне, что облепила тело. Благо король обладал красивой фигурой и длинными мускулистыми ногами, доставшимися ему по наследству от Франциска I.

-Эй, вы, подойдите-ка сюда! - велел король. Шико не смог сдержать ироничной улыбки, разглядывая сие зрелище.

Братья приблизились.

-Что это за непотребный вид у вас? - спросил король.

-Повторяй себе это почаще, - хмыкнул Шико.

-Я имел в виду вас.

-Все мы знаем, что ты имел в виду.

- Замолчи, мне надоели эти шутки. Натаниэль, Маринето, разве вы не слышали о моем приказе?

Король поднялся со своего кресла, чтобы перевести славное застолье в бурную оргию. Он приказал всем раздеваться и купаться в бассейне. Захмелевших миньонов, давно нашёптывающих Генриху нежные комплименты, уговаривать не пришлось.

Зато Шико, Де По и Де Бурбон остались к этому занятию равнодушны.

Генрих сам подошёл к Натаниэлю и взял его за плечи.

- Ты не веселишься, мой милый, тебе не хочется порезвиться здесь? - спросил король, ласково заглядывая в глаза Де По.

- Я слишком романтично настроен, чтобы плескаться точно форель в тесном бассейне, - ответил Натаниэль, улыбаясь в ответ.

- По-моему, это как раз романтично. Если хочешь, будем там плескаться вдвоём.

- С вами хоть на край света, Ваше Величество. Но разве это романтика? Меня подобное веселье опустошает и даже вгоняет в тоску. Это затрагивает плоть, но не чувства. Душа требует насыщения более тонкого и мистического характера, - вздохнул Де По.

- Пойдем со мной, в мою опочивальню. Мы посидим там вдвоём в тишине и покое. Мы будем болтать всю ночь, - предложил Генрих.

- Оставим всех? Гулянка только началась, без вас они заскучают.

- Ты прав, мы всех обидим невниманием.

По лицу короля промелькнула грусть и досада. Натаниэль словил его расстроенный взгляд.

- Я пошёл бы ради вас куда угодно. - сказал Де По проникновенно.

- Даже в полный пьяных и голых миньонов бассейн? - усмехнулся Генрих.

- Я пошёл бы на смерть. Одно ваше слово! - Де По в мрачном исступлении упал на колени и, взяв руку короля, приложился к ней губами и лбом, терзаемый неведомыми тайными муками.

- Что ты! Встань! Разве я хочу твоей смерти? - Генрих отшатнулся от него, - зачем ты говоришь так, Нату? Или ты не любишь меня и хочешь умереть?

- Ах, нет! Всё не так. Я люблю! Люблю! И от того и хочу умереть. - Де По опустил глаза в отчаянье.

- Во истину amantes sunt amentes (лат. Влюблённые безумны!)! - воскликнул

Генрих.

Де По стоял молча, в глазах его сияли слёзы, отражая огонь свечей. В это мгновение они оба поняли, что должно случиться. Генрих поцеловал Натаниэля, но едва их губы соприкоснулись, как Де По, ахнув, отшатнулся от короля.

- Не бойся, малыш. Ты так смущён право, - проворковал Генрих, желая успокоить своего возлюбленного.

- Ах, Ваше Величество, - сокрушённо произнёс Де По, отступая от Генриха.

- Ты меня отвергаешь? - мрачно спросил король.

- Простите меня, ваше величество. Я люблю вас. Я… Ах.

Глаза Де По были полны слёз, и он дрожал с головы до пят. И голос его был исполнен мукой. И сердце короля дрогнуло, ведь Генрих любил Де По.

- Чего же ты тогда упрямишься? Ты хочешь, чтобы я добивался тебя?

- Я вас не достоин, - слёзы катились по лицу графа, он снова упал на колени пред Генрихом, - я не смею стать причиной вашего грехопадения. Нет, лучше смерть, любая мука кроме той, где мне столкнуть вас в бездну греха.

- Какая бессмыслица! Зачем так мучиться? Иди ко мне, раз ты так любишь! - воскликнул Генрих. - Ах, разве ты не понимаешь, как жестоко терзаешь моё сердце!

Генрих был истомлён своими порочными желаниями, и это вылилось в слепую и бессмысленную злость.

- Если ты немедленно мне не подчинишься, я отошлю тебя в Наварру!

- Я готов ехать, - каждое слово давалось Де По с трудом. Он унял свои слёзы и сейчас был холоден и решителен.

- Ты не любишь меня! - закричал Генрих. И стал швырять столики с купальными принадлежностями. Дамы завизжали, все кто гулял и веселился, сейчас смотрели, чем закончиться драма.

- Люблю! Люблю! Но это всё что я могу. Вы не знаете меня. Ваше Величество, вы только думаете, что знаете, я вас недостоин. Я не могу вам позволить так ошибиться. Я так поступаю ради вас, хотя вы этого и не просите. Я сохраню вашу душу. Я лучше уеду навсегда и буду жить одной только мыслью о вас! Но сберегу вас от гибели и греха.

- Я запрещаю вам даже думать обо мне! - в слезах выкрикнул Генрих.

- Я повинуюсь.

Де По выбежал из купальни. Генрих зашёлся рыданиями, но никто не решился подойти к нему, чтобы утешить. Маринус подтолкнул Шико к королю, а сам выбежал вслед за братом.

- Шико, Шико, - всхлипывал король, - и ты оставишь меня когда-нибудь?

- Никогда, - ответил Шико.

Придворные быстро разбежались точно крысы, стараясь не попасть Генриху на глаза, поскольку в тех кого король кидался предметами и попадал, он немедленно высылал, а Шико, поддерживающий своего друга за локоток, мрачно улыбаясь, подавал вещицы потяжелее.

Наконец купальня совсем опустела, и Генрих и Шико остались одни. За дверями толпились миньоны, напрягая слух, пытаясь подслушать разговор короля и шута.

- Пойдём, Генрих, чего мы тут будем сидеть, мокрые и холодные, идём оденемся, - ласково уговаривал Шико.

Теперь Генрихом овладел дух отчаянья, он продолжал заливаться слезами, кляня судьбу и самого себя.

- Зачем я родился на свет! Несчастный! О, если бы я мог по Божьему повелению или даже пусть по какому-то волшебству перестать грешить! Если бы я мог оказаться подле моих друзей, то я бы целовал их ножки и все бы простил!

- Успокойся, сын мой, пойдём спать, тебе нужно согреться, ты весь дрожишь.

Генрих подчинился, безвольно опустив руки, и последовал за Шико, который расчищал королю путь среди миньонов, ещё разодетых в тоги. Смилостивившись, Генрих позвал их с собой к неудовольствию Шико. В опочивальне на Генриха накатил новый приступ:

- Ах, глупец я! Глупец! Злодей! Тиран! Ирод!- закричал он.

Шико не сказал ничего, не подшутил, не усмехнулся, потому что Генрих сейчас очень страдал, и ему нужна была поддержка. Миньоны молчали в испуге.

- А где они? - слабым голосом спросил король, - где Де По и его брат?

-Они уехали со своими слугами, - пробормотал Ла Валетт, низко опустив голову.