Лигисты, распространявшие эти слухи, также утверждали, что король празднует Рождество как положено у гугенотов.

Вечером Королевский двор собрался на торжественную Missaum in nocte, то есть ночную пастырскую мессу. Она длилась почти всю ночь, проводили ее высшие духовные лица Франции - архиепископ Де Гиз и кардинал Де Бурбон.

Для Генриха это было наиболее благодатная пора. Он проникся благоговением перед таинством рождения Бога Иисуса и, умывая свое лицо слезами, пел рождественские псалмы и читал молитвы. Шико следовал его примеру.

Маринус и Натаниэль, не являясь в общем-то католиками, все равно присутствовали на мессе и сидели тихонько на скамеечках в месте неподалеку от короля, что означало его хорошее расположение к ним.

После окончания первой мессы король удалялся на небольшой отдых, во время которого разговаривал только с духовными лицами, а затем на рассвете все собирались на вторую службу - Missaum in aurora. Эта было недолгое моление, символизирующее рождение младенца от Девы Марии и посвящалось Ей. Как только служба подходила к концу уставшие дворяне разбредались по покоям, чтобы дать себе отдохнуть. Генрих же наоборот находился на душевном подъеме, поэтому не хотел ни спать, ни есть. По настоянию своего проповедника он выпил лишь бокал вина и вкусил кусочек хлеба, а затем уже принялся принимать родственников и друзей, дабы вручить им подарки.

Затем по обычаю он встречался с представителями цехов, которые преподносили ему свои дары, словно восточные волхвы. В полдень, когда эта церемония заканчивалась король и его двор вновь встречались в главной церкви Парижа Нотр Дам Де Пари, где слушали последнюю дневную мессу, обозначавшую рождение Бога в наших душах.

И только после этого все сбирались в Лувре за праздничными столами, где король произносил торжественную речь и угощал традиционными яствами своих гостей. Подавали суп из шпината, устриц, паштет из гусиной печени, откормленных индеек и каплунов, торт в виде полена из крема и каштанов, а также игристое вино.

По окончанию ужина король выслушал все поздравления и отправился в свои покои, чтобы провести остаток вечера в свое удовольствие.

Шико сидел напротив камина, жёлтые языки пламени бросали на его умное лицо мягкие отсветы, от того его блестящие чёрные брови казались такими же языками пламени, а сухие выбритые щеки словно покрылись золотом. Шико пододвинул к себе шахматный столик и любовно поправил фигурку белого короля длинным узловатым пальцем.

- Шико! Шико, сын мой, ты здесь? - раздался голос Генриха. Король вошёл в покои после того как принял освежающие водные процедуры, он снова прекрасно пах духами и кажется даже слегка светился от пудры.

- Да, Генрике, я здесь. Сыграем, сын мой, - Шико с поклоном пригласил короля присесть рядом с собой.

- Мы сыграем с тобой, потому что ты так хочешь. Сегодня Мы решительно хотим, чтобы все мои друзья были довольны.

- Вне всякого сомнения, сын мой.

- Я сыграю чёрными, - сказал Генрих.

- Ты уверен, сын мой, чаще выигрывают белыми, - заметил Шико и в глазах его отразился огонь.

Генрих смерил Шико величественным взглядом, однако это не смутило шута, по крайней мере внешне он этого не выдал и продолжил свою игру.

- Делайте ход, господин Шико.

- Разумеется. Знаю, сын мой, что ты мнищь из себя тонкого психолога и уверяешь, что по лицам людей, по некоторым лишь движениям их лицевой мускулатуры ты можешь определить и их нрав и намерения в конкретный момент и даже некоторые потаенные секреты.

- Да, Шико, это истинная правда и ты должен это знать.

- Вне всякого сомнения. Я хочу заметить, что этой премудрости я у тебя слегка подучился.

- Неужели? И ты хочешь мне это продемонстрировать?

- Если позволишь.

- Только если это не глупая шутка.

- Я читаю некоторые знаки на твоём лице, Генрих, и они говорят мне о том, что в твоей голове созрел некий замысел. И раз замысел созрел, он рано или поздно себя обнаружит. Но я не могу проникнуть глубже в твой изощренный ум, и потому поведай мне, что ты там удумал, сын мой.

Генрих улыбнулся чересчур самодовольно, что говорило в подтверждение слов Шико. Очевидно, что король был горд своей идеей, и тем, что Шико это заметил, но явно не собирался вот так ее открывать.

- Шико, ты прозевал коня.

- Вот и нет, это ты, сын мой, подставил своего слона.

- Что? Тогда вот так! - Генрих поспешил исправить свою оплошность.

- Теперь ты потерял своего коня, Генрике.

- Что, ты затеял, Шико?

- Цугцванг.

- Хочешь сказать, что я в ловушке?

- Да, Генрих.

- По-твоему, я настолько плох?

- Пойми, Генрих, что бы ты не задумал, ни к чему хорошему это не приведет. Твои враги сильнее тебя.

- Что ты прикажешь мне ничего не делать?

- Ничего не делать тоже нельзя.

- Благодарю, господин шут, вас не разберёшь.

Шико пожал плечами.

- И всё же, Шико, как мне поступить мудро или жестоко? Братья Бомонт хотят сделать из меня тирана, а ты мудреца. Но нельзя быть одновременно тираном и мудрецом.

- Эндшпиль, ты проиграл, Генрих.

- Ты жульничал.

- Как это низко для королевской особы подозревать меня в жульничестве! - возмущенно воскликнул Шико и скрестил руки.

Генрих смерил его внимательным взглядом.

- Проникая в коварные замыслы, сам отчасти проникаешься коварством, - ответил король.

- Шах и мат!

- По-моему, ты что-то спрятал в руке! - Генрих слегка перегнулся через шахматный столик, чтобы получше рассмотреть своего шута.

- Как не стыдно быть таким подозрительным, нет у меня ничего в кулаке! Вот смотри! - Шико продемонстрировал свои узкие ладони, растопырив пальцы для убедительности.

- Прости Шико, знаешь излишняя подозрительность надёжнее слепого доверия.

- Кто тебе сказал такую чушь?

- Натаниэль.

- Ты слушаешься этого мальчишку?

- Шико!

- Генрике!

- Кстати, я пойду проведаю его.

- Кого?

- Натаниэля, бедный малыш, так страдает.

- Он страдает от твоих постоянных визитов.

- Не говори ерунды.

- Ну Да!

Натаниэль по настоянию своего лекаря Реми поначалу соблюдал строжайший постельный режим, но праздничная суматоха в преддверии Рождества никак не благоприятствовала врачебным предписаниям. Де По приходилось вставать и посещать мессы, и даже король не мог заставить Натаниэля прекратить его отчаянные вылазки и бессмысленные страдания.

- Сударь, я вам приказываю лежать в кровати и не вставать! - гневно произнёс Реми. Маринус сидел в кресле с книгой и взглядом одобрил строгий тон лекаря.

- Ладно, прекратите меня увещевать как малого ребёнка,- тут же пришёл в раздражение граф.

- У вас, однако, нрав! - продолжил возмущаться Реми, - вам велено не напрягаться, но вы словно нарочно себя утруждаете, то молитвами, то весельем!

- Что мне теперь пропустить Рождество из-за какой-то там раны!

- Если вы будете себя так вести, это будет последнее Рождество в вашей жизни!

- Реми!

- Сударь!

- Всё! - раздраженно воскликнул Маринус, - я пойду в библиотеку у меня там интересная встреча с главным библиотекарем короля месье Пьером Мондоре, он обещал мне показать прелюбопытнейший гримуар “Магия Арбателя”, говорят он принадлежит перу Святого Ангела Господня.

С этими словами он вскочил, прихватив с собой несколько томов, которые нужно было отнести в библиотеку, и скрылся в дверях, оставив брата с лекарем наедине.

- Подайте мне книгу, дорогой Реми, - сказал Де По.

Реми взял со столика нужный том и взглянул на название:

- Юлиан Отступник?

- Да, и ты свободен, мой друг. Я почитаю и буду спать.

- Хорошо если так. Но если я узнаю, что вы нервничали или того хуже вставали, то клянусь, буду спать вот здесь на этом коврике, всё время за вами наблюдая.

- Ладно, отстань!

- Его Величество король,- сообщил паж у дверей.