Двое из бывших лихих вышли из кучки новобранцев и побрели прочь со двора. Оставшимся троим снова дали заряженные пищали.
– Ну, похоже, выстрела вы не боитесь, это главное, теперь проверим, можете ли вы в бою приказы слышать! – засмеялся десятник. – На меткость мы вас не проверяем, главное, чтобы вы не стрелками, а воинами были! После этих, – он показал на раненых, – вы меня быстро понимать станете! Урок наглядный был, как старшего не слушаться?
Новобранцы замотали головами, даже заулыбались:
– Да уж, урок! Говори, что делать.
– Смотри: пищаль к плечу прижимать крепко. Чем крепче сам прижмешь, тем мягче она тебя ударит. Иначе эта капризная девушка либо ключицу сломает, либо плечо разобьет! Ноги расставить, как если девка к тебе на руки с разбегу прыгнула, а то не устоишь! Ствол положи на бревно, с гордостью клади, таких стволов, как у стрельцов, у мужиков не бывает! Потому на нас все девки глядят, когда мы по городу идем! Прицелившись, держи прицел, не сбивай. Морду отвороти. Иначе искра глаз выжжет… ну, вы видели… Понятно? Услышал: пали! – жми на крюк ласково, не дергай. Дернешь, прицел собьется. Готовы?
Новобранцы кивнули.
– К плечу. На бревно. В корчагу цельсь! Морды вороти! Пали!
И в этот раз двое из стрелявших сели на задницы. У одного занялась борода, и он принялся сам себя лупить ладонями по лицу под смех стрельцов.
– Ну, кто попал?
Стрельцы, которым дым не заслонял обзор, помотали головами.
– А попасть-то можно? – спросил один из стрелявших, возвращая пищаль.
– А вот посмотрим, – ответил десятник и повернулся к Федоту.
– Федот!
– А?
– Чего, а?! Как отвечать полагается?
– Как?
– А как я тебя учил?
– А-а…
– А-а… – передразнил десятник. – Федот!
– А? Ой! Я!
Все захохотали.
– То-то, – рявкнул десятник. – Бери пищаль. Стреляй!
– Куда?
– Твоенну мать! Ну, не в нас же! В корчагу стреляй!
– Они у себя в деревне с печи-то метко стреляют, – захохотал один из стрельцов. – Метят в пятку, попадают в нос!
Все заржали.
Федот шутки не понял, взял протянутую ему пищаль с дымящимся фитилем во взведенном курке, прикинул ее к руке, продул порох на полке, приложил к плечу, держа на весу.
– Ты ствол-то на бревно положи! – посоветовал ему кто-то из стрельцов.
Федот помотал отрицательно головой:
– Ничё… я так…
Прицелился в корчагу, отвернулся и начал ждать ощущения, что попадет, чувствуя, что ствол раскачивается. Ощущение пришло, он выстрелил и тут же поискал глазами свою собаку. Белка спокойно сидела рядом и смотрела ему в глаза. Он улыбнулся, потрепал ее по голове: боевая собачка оказалась!
Дым еще не рассеялся, но стрельцы, стоявшие подальше, зашумели:
– Попал! Слышь, попал! Попал ведь!
– А мы вам что говорили! – закричали стрельцы, сопровождавшие похоронную ватагу. – Мы говорили, попадает, чертяка!
– Повезло, однако, – кивнул десятник.
– Может, и повезло, – развел руками старший стрелец, – однако попадает! Каков!
Его пятерка кивала, словно Федот был уже одним из них и не посрамил.
– А в горшок попадешь? – спросил десятник.
Тут даже стрельцы загудели с сомнением: виданное ли дело из пищали с такого расстояния в горшок попасть!
Но Федот попал и в горшок.
– А вон в ту кубышечку, что с краю висит? – завелся десятник, показывая на маленькую кубышку немного больше Федотова кулака в дальнем конце плетня. Федот пожал плечами и потянулся за пищалью. Но тут батюшка подал голос:
– Остановись, – сказал он десятнику, – Не дай бог, попадет… человеку не под силу такое! Нам что с ним тогда делать? В железа забивать и к патриарху на допрос отправлять?
Десятник задумался, помотал головой, кивнул. Поглядел на Федота, который снова гладил собаку, повернулся к стрельцам:
– Ручаетесь за парня, братцы?
Все стрельцы, даже те, что не сопровождали похоронную ватагу, закивали.
– Ну, тогда к полуголове в Суздаль поедем. Там себя покажешь, – сказал десятник Федоту.
Федот пожал плечами:
– Только я не найду…
– Полуголову?
– Не-а, Суздаль…
Наступила тишина, потом стрельцы и новобранцы взорвались хохотом:
– Ну, дурак, дает!
– Это ничего, – сказал десятник, вытирая слезу, – я с тобой поеду, небось не заплутаемся на прямой-то дороге. Тут всего десяток верст!
Молодецкие забавы
Федота покормили, определили место постоя в избе для новобранцев. Похоронный балахон отобрали и выдали вместо него старый черный кафтан, чтобы надевал поверх тулупчика.
– Так обещали светло-зеленый, – обиженно сказал Федот, разглядывая кафтан.
– Зеленый полагается, когда в стрельцы запишут. А ты пока еще на испытании. Да и когда запишут, должно быть обыденное платье. Не в праздничном же тебе работать?
– Действительно, не в праздничном же работать! – подумал Федот и успокоился.
– Этот тебе, чтобы в глазах полусотника деревней не выглядел, он у нас из боярских детей!
И выдали еще старые кожаные сапоги взамен валенок, также длинную полосу домопрядины, чтобы подпоясаться, и ношеную стрелецкую шапку, серую, но с меховой опушкой. Вид у Федота стал молодеческий!
– Ты прямо удалец у нас, Федот! – вскричал десятник. – Так тебя полусотнику удальцом и представим.
Набившиеся в избу десятника стрельцы дружно закивали, засмеялись, нахваливая Федота и обещая, что все девки на него будут заглядываться. Это Федота озадачило: выглядеть удальцом он хотел, а вот в отношении девок что-то было не так. Не влекли его девки…
– А ты, кроме как стрелять, еще чего-то можешь?
– Могу дрова рубить, – ответил он.
– И еще может могилы копать! – засмеялся кто-то из стрельцов. Но остальные сразу помрачнели, вспоминая кладбище, и смех скис.
– Воду могу носить, – продолжил Федот и добавил, подумав, – С рыбой…
– В смысле, с рыбой?
– Рыбу ловлю в проруби…
– Так ты, может, и охотник?
– Не знаю… не помню…
– Так ты и про стрельбу не помнил! А сражаться ты умеешь?
– Не-а! Я только с клопами сражался.
После этих слов напряжение, было навалившееся на всех, спало, и стрельцы снова принялись смеяться.
– Так ты, что, и не боролся никогда? И на палках не дрался?
– Вроде, дрался. У нас в деревне точно дрались. Я боялся…
– Ты драться боишься? А как же ты в стрельцы пошел? Тут трусам не место!
– Я зашибить боюсь…
Между тем пара стрельцов уже скинула кафтаны и в одних рубахах принялись бороться посреди избы. Остальные тут же раздвинули круг и начали подзадоривать борцов, придерживая их, чтобы не ударились об какие углы. Как только первая пара выдохлась, выскочила вторая, потом третья. В общем, обычные молодецкие забавы, какими живет русский мужик.
В конце концов заставили бороться Федота. Он снял кафтан вместе с тулупчиком, вышел неуклюже на середину избы, разглядывая свои руки с удивлением, словно впервые сам видел. Чего ими делать, он явно не знал.
– Побережнее с ним, – крикнули его противнику. – Явно не борец, не поломай парня!
– Я легонько! – ухмылялся противник, подхватывая Федота под руку, чтобы зайти за спину, одновременно норовя подсечь его под ногу.
Что делал стрелец, Федот не понял, приемов борцовских он явно не знал, но он словно предвидел, чем закончатся движения противника, и это ему не понравилось. Поэтому он чуточку отступил. Стрелец как раз в этот миг нанес подсечку, пролетел ногою мимо ноги Федота и от неожиданности сел на задницу. Зрители сначала стихли, потом кто-то ядовито-доброжелательно полюбопытствовал:
– Утомился, Филь?
Все дружно грохнули.
– Поскользнулся, – огрызнулся Филя, мгновенно вскочил на ноги и снова бросился на Федота, теперь уже с намерением отыграться.
Федот не мешал ему брать захваты, заходить за спину, подныривать в ноги. Но каждый раз, когда бросок должен был состояться, он чувствовал опасность и просто выходил из захвата, так что противник падал. Стрельцы снова принимались советовать товарищу:
